"Падение режима Асада сегодня может привести к тяжелым последствиям"

Спецпредставитель президента России по ближневосточному урегулированию, замглавы МИД РФ Михаил Богданов перед поездкой в Женеву дал эксклюзивное интервью "Интерфаксу"

Москва. 19 декабря. INTERFAX.RU - Спецпредставитель президента России по ближневосточному урегулированию, замглавы МИД РФ Михаил Богданов в четверг отправляется в Женеву, где встретится с дипломатами США и ООН в трехстороннем формате, а также проведет переговоры с делегациями ряда стран Ближнего Востока и сирийской оппозиции. В интервью корреспондентам "Интерфакса" Ксении Байгаровой и Андрею Барановскому Богданов говорит о перспективах сирийского урегулирования, а также об отношениях России с Египтом и Ливией и предстоящем визите в Россию главы Палестинской национальной администрации Махмуда Аббаса.

- Многие считают, что Россия помогла отвести от Сирии опасность внешнего вторжения. Можно ли сегодня утверждать, что угроза нанесения воздушного удара по этой стране миновала? Не исключаете ли вы такую возможность в будущем? Не получится ли как с Ираком, где власти тоже решили избавиться от оружия массового уничтожения, допустили международных инспекторов, а потом все равно страна подверглась иностранному вторжению?

- Большинство влиятельных игроков - и внешних, и внутренних – сейчас действительно констатируют то, о чем мы говорили уже давно: сирийский кризис не имеет военного решения, политическое урегулирование безальтернативно. И к этому пришли наши американские партнеры, большинство западных партнеров, многие арабы, региональные страны и, мы надеемся, большинство сирийцев. Причем я имею в виду не только представителей властей, но и оппозицию - не всю, но часть.

Такой вывод для нас принципиально важен, потому что это создает реальную основу для коллективной работы по скорейшему политическому урегулированию и запуску политического процесса. Главное, что для этого уже давно существует консенсусная база - это Женевское коммюнике от 30 июня 2012 года, согласованное в рамках заседания "Женевы-1", как мы теперь ее называем, потому что сейчас речь идет о "Женеве-2".

Отвечая на ваш вопрос, надо отметить, что проблема заключается в том, что, наверное, не все стороны, особенно участники конфликта и некоторые внешние спонсоры, согласны с таким общим выводом. Возможно, некоторые радикальные силы считают, что надо дождаться какого-то момента, удобного случая, какого-то предлога для того, чтобы на определенном этапе сказать, что все пропало, политический процесс зашел в полный тупик, что все стремились решить проблемы путем переговоров и межсирийского диалога, но этого не удалось сделать. И после этого будут искать виноватых.

Конечно, у противников нынешних властей в Дамаске будет искушение и, может быть, стремление "перевести стрелки" на руководство в Дамаске, с тем чтобы сказать, что именно оно виновато и что надо принимать какие-то меры.

Попытки найти такой предлог наблюдались не раз за последние почти три года этого кризиса. Сначала говорили о том, что режим применяет тяжелое вооружение, авиацию, что это абсолютно недопустимо и что надо принимать меры. Вы знаете, что на базе таких обвинений потом происходили довольно кровавые события, давались односторонние оценки, говорилось, что во всем виноват режим. На этой основе все время раздавались призывы, что надо переводить работу в Совет Безопасности ООН, принимать резолюцию со ссылкой на Главу 7 Устава ООН. Но мы говорили много раз, что это попытка повторить ливийский сценарий, то есть придать легитимность внешнему вмешательству в сирийские дела. Некоторые силы, к сожалению, до сих пор считают, что паритет и баланс, который образовался в военной сфере в рамках силового противостояния, можно разрешить только с помощью внешнего вмешательства.

В подтверждение всего того, о чем я говорю, можно привести заявление руководства Соединенных Штатов о том, что "красная линия" для них в сирийском конфликте - это использование химического оружия. Многие в вооруженной радикальной оппозиции восприняли это как очень удобную подсказку - вот где "красная линия"-то.

Мы исходим из того, что действительно были случаи применения химического оружия, о чем говорится и в докладах ООН. В них не называются виновные в этом, но, естественно, многие на Западе и в регионе, не говоря уже об оппозиции, тем более радикальной, не разбираясь, не дожидаясь никаких выводов, автоматически переводили стрелки ответственности на режим и говорили, что вот, "красная линия" перейдена и мы с энтузиазмом ожидаем американских ударов. Причем некоторых не устраивали объяснения американских официальных лиц, что США будут бить аккуратно, только по каким-то объектам, где, например, находится химическое оружие. Они говорили, что все равно будет негативная реакция со стороны России или кого-то еще, поэтому надо решать вопрос кардинально - раз уж бить, то бить по-серьезному и решать этот вопрос окончательно. Но даже сами наши американские коллеги и их военные делали публичные заявления, мол, ну, хорошо, ударим - а дальше что? Допустим, что будет ослаблен режим, будет нанесен существенный урон его вооруженным силам. Этим, конечно, воспользуются боевики из различных радикальных экстремистских организаций, которые пойдут штурмом на Дамаск, будут захватывать различные объекты, в том числе государственного управления.

- В СМИ появилась информация о том, что якобы на встрече "Друзей Сирии", состоявшейся 13 декабря, западные страны заявили, что не настаивают на уходе Асада и даже не против его участия в президентских выборах, мотивируя это тем, что если уйдет Асад, то к власти могут прийти исламисты, и он единственный сдерживающий их фактор.

- Мы как раз завтра едем в Женеву для встречи с нашими американскими партнерами, а также с Лахдаром Брахими и его командой и надеемся услышать от них какие-то новые конкретные соображения по поводу их подходов к урегулированию сирийского кризиса, как им видится этот процесс.

Но эти рассуждения мы пока комментировать не готовы. Реальная ситуация складывается таким образом, что пока, я думаю, и у наших американских коллег возникает больше вопросов, чем ответов, особенно относительно перспектив дальнейшего урегулирования. Сейчас мы видим весьма противоречивые процессы в стане самой оппозиции, идет радикализация ее части, дробление, в том числе и вооруженных формирований оппозиции. Раньше мы слышали, что да, есть террористические организации, связанные непосредственно с "Аль-Каидой", и они занесены американцами в черный список террористических организаций, но основная военная сила оппозиции - это Сирийская свободная армия. Но вы знаете, что уже был ряд инцидентов и что у них возникли крупные проблемы с "Исламским фронтом" и другими радикальными формированиями вооруженной оппозиции. Конечно, в свете этих событий, и мы это говорили давно, какой-то обвал руководства в Дамаске, режима как такового может привести к крайне тяжелым последствиям для Сирии, для сирийского народа.

- Недавно и США, и Великобритания сделали то, к чему давно призывала Россия, - приостановили помощь сирийской оппозиции, поставки ей нелетального снаряжения. Вы рады этому? Чем вы объясняете такой шаг и как вы его оцениваете?

- Это объясняется как раз тем, о чем мы начали говорить, - тем, что наши партнеры сейчас все больше и больше сомневаются. Эти сомнения подтверждаются реальной ситуацией, когда они не знают, кому они помогают и ради чего.

Оппозиция борется за власть с нынешним руководством, и теоретически, конечно, критика действующих властей в любой стране опирается на какие-то реальные аргументы: кому-то что-то не нравится. Но здесь вопрос не в этом. Вопрос в их собственных конструктивных социально-экономических, политических программах - с чем они идут на переговоры или с чем они вступают в политическую борьбу, как им мыслится будущее Сирии. И получается, что у наших американских коллег все больше и больше сомнений относительно того, с какими идеологическими, политическими, социально-экономическими моделями новой Сирии идут те или иные оппозиционные силы. Потому что среди них есть радикальные исламисты, которые будут строить свою политику на межконфессиональной розни, на внедрении каких-то довольно жестких требований по нормам шариата. Но не надо забывать, что Сирия - многоконфессиональная и многонациональная страна. Там живут курды, армяне, другие нации и народности. Вот в этом как раз главный вопрос.

- То есть российская сторона приветствует решение американцев и британцев прекратить поставки оружия?

- Я думаю, это правильно.

Сейчас многие наши партнеры делают главный упор на гуманитарную ситуацию, говорят о том, что надо помогать людям медикаментами, предметами первой необходимости, продуктами питания. Мы с этим согласны. В тяжелейшем положении находятся уже миллионы сирийцев - и внутренне перемещенные лица, и те сирийские беженцы, которые оказались в огромном количестве в соседних странах, а также в Европе и других государствах, в том числе в России.

Мы считаем, что, конечно, надо оказывать гуманитарную помощь этим людям. Но прежде всего надо задаться вопросом: кому нужна эта гуманитарная помощь, если людей попросту убивают? Завтра конкретному сирийцу не понадобятся лекарства, ведь сегодня этот человек умрет. Примерно 200 человек в день гибнет каждый день в Сирии, и среди них не только боевики, но и женщины, дети, старики.

Поэтому мы говорим, что неотложная задача - это прекращение боевых действий, прекращение кровопролития. И, конечно, прекращение подпитки боевиков. Это важный шаг на пути прекращения вооруженного противостояния и перевода военной конфронтации с использованием грубой силы в русло политического процесса, переговорной работы. Это задача номер один.

Мы сожалеем, что несколько раз откладывали конференцию, причем делали это по не зависящим от нас причинам, а из-за того, что оппозиция, к сожалению, не была готова к участию в этой конференции и к формированию делегации, которая бы представляла широкие слои населения, которые выступают за перемены в Сирии.

- Как вы можете прокомментировать заявление Башара Асада о том, что он не видит препятствий для участия в следующих выборах президента Сирии? Не считаете ли вы, что такие заявления, а тем более указанные действия могут "подлить масла" в нынешний конфликт?

- Мы выступаем за то, чтобы накануне начала переговоров не было каких-либо заявлений, которые не нравятся кому-то, вызывают эмоции, ответную реакцию. Было бы лучше их избегать. Обмен такими риторическими высказываниями только сгущает атмосферу, а не делает обстановку более спокойной.

Проблемы, подобные тем, которые вы упоминаете в своем вопросе, являются предметом переговоров между самими сирийцами. Собственно, об этом и говорится в Женевском коммюнике: сирийцы должны сесть за стол переговоров и все это обсуждать.

- Рассчитываете ли вы, что встреча в Женеве 20 декабря будет последней встречей в подобном формате перед конференцией "Женева-2"?

- Остается совсем мало времени до даты созыва конференции, которую объявил генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. Как вы знаете, открытие конференции с участием глав МИДов различных стран будет проходить 22 января в небольшом городе близ Женевы – Монтре. А на следующий день или через день уже начнутся межсирийские переговоры.

Близятся рождественские праздники у наших западных коллег, затем новогодние каникулы начнутся в России. Так что, вполне вероятно, мы едем на последнюю подготовительную встречу в таком формате. С другой стороны, если нужно будет еще раз встретиться на нашем уровне накануне самой конференции, то мы, разумеется, к этому готовы.

В Женеве на 20 декабря запланированы как трехсторонние контакты (Россия - США - ООН), так и консультации с участием других членов Совета Безопасности – с французами, англичанами и китайцами. Кроме того, будет и встреча с делегациями соседних с Сирией стран, я имею в виду Турцию, Ливан, Иорданию и Ирак. Мы постараемся согласовать все зависящие от нас вопросы, связанные с проведением конференции, в ходе этих контактов.

После этого - как мы рассчитываем, довольно быстро - Лахдар Брахими получит списки двух делегаций – правительства и оппозиции Сирии. Затем Пан Ги Мун направит официальные приглашения всем участникам конференции. Текст мы уже согласовали между всеми тремя участниками подготовительных встреч, а также ознакомили с проектом текста приглашения наших коллег - китайцев, французов и англичан.

Мы рассчитываем, что до конца года либо в первые дни января генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун разошлет официальные приглашения всем тем, кто отправит свои делегации на конференцию, - и сирийцам, и внешним сторонам. Как видите, времени уже осталось не так много.

Кроме того, планируется, что спецпредставитель по Сирии Лахдар Брахими еще раз съездит в регион, в том числе в Дамаск. Там он проведет контакты, как мы рассчитываем, с непосредственными членами делегации и правительства, и оппозиции. Он лично с ними пообщается, узнает их настроения, поделится какими-то своими соображениями. Надо успеть все это сделать до 22 января.

- В СМИ появилась информация, что якобы Иран и Саудовскую Аравию все-таки пригласят на "Женеву-2"…

- Мы всегда говорили о том, что это было бы крайне важно.

- Вопрос уже можно считать решенным?

- Нет.

Что касается Саудовской Аравии, то четкого ответа на этот счет от наших саудовских партнеров мы не услышали до сих пор. А у нас с ними были очень интенсивные контакты, и не только у нас, но, естественно, и у Брахими, и у американцев.

В ноябре состоялся очень важный и конструктивный телефонный разговор президента России Владимира Путина с королем Абдаллой. И на других уровнях саудовцы нам говорили, что они ничего против "Женевы-2" не имеют, мешать не будут, а только приветствуют ее проведение. В этом смысле их комментарии были вполне позитивными. Однако относительно своего собственного участия в конференции никаких предпочтений они не высказали. Надеемся, что это произойдет буквально в ближайшие дни. Мы считаем, что участие Саудовской Аравии в конференции было бы крайне важным, так как речь идет о ключевой стране региона, державе, оказывающей значительное влияние на события в Сирии.

Что касается Ирана, то здесь то же самое: речь идет о значимой региональной державе, оказывающей влияние на ход событий в Сирии и вокруг нее. Мы учитываем и особые отношения между Тегераном и Дамаском в пользу привлечения иранцев к участию в конференции.

Цель конференции известна, здесь сомнений не может быть ни у кого – ни у американцев, ни у других заинтересованных сторон. Поэтому крайне важно привлечь к нашей общей работе иранских партнеров.

Недавно глава МИД России Сергей Лавров был в Тегеране, где сирийская проблематика обсуждалась детально и подробно, в том числе вопросы подготовки конференции "Женева-2". Наши иранские партнеры сказали, что если они получат приглашение от Пан Ги Муна, то будут участвовать в конференции. Мы знаем и настроения самого Пан Ги Муна и руководства ООН, которое выступает в поддержку участия Ирана.

- То есть, скорее всего, Иран пригласят?

- Пока с этим не согласны наши американские партнеры. У них есть свои, не очень для нас убедительные доводы по этому поводу. Но мы продолжаем надеяться, что их настроения поменяются и наши аргументы о пользе и важности привлечения иранцев будут приняты во внимание.

- Насколько мы понимаем, делегация сирийской оппозиции тоже пока не сформирована…

- Надеемся, что в самое ближайшее время, буквально сегодня-завтра, мы услышим какие-то более определенные соображения на этот счет. Складывается впечатление, что наши американские партнеры, да и сами оппозиционеры склонны проявить некоторую гибкость. Ведь в противном случае это все грозит серьезно сказаться на нашей общей работе и с американцами, и с другими партнерами по созыву конференции. И американцы, и, главное, сами представители различных оппозиционных групп должны осознать свою ответственность и проявить разумный и конструктивный подход.

- Может ли конференция сорваться, если делегацию оппозиции сформировать не удастся?

- Надеемся, что этого не произойдет. Сейчас есть общее согласие о том, что конференция должна состояться в определенные сроки.

- Если вдруг экстремистски настроенные группировки вооруженной сирийской оппозиции вдруг решат участвовать в конференции, Россия с этим согласится?

- Смотря о каких именно силах идет речь. Думаю, что террористы, связанные с "Аль-Каидой", и сами не поедут, да и с ними никто разговаривать не будет. Какой с ними может быть разговор?

Что же касается других оппозиционных группировок, включая и вооруженное крыло оппозиции, которое выступает с какими-то, будем так надеяться, патриотическими идеями в отношении будущего Сирии на базе сохранения суверенитета и территориальной целостности страны, единства сирийского общества на каких-то консенсусных основах, то, я думаю, никто возражать не будет.

- С кем, к примеру, можно иметь дело из вооруженной сирийской оппозиции?

- Допустим, мы были бы готовы в рамках наших контактов общаться и с представителями Сирийской свободной армии.

- У российских властей была идея провести неофициальные неформальные контакты сирийской оппозиции здесь, в Москве, с сирийскими властями. Но сирийцы сказали, что они будут разговаривать с оппозицией только в Женеве. Вызывает ли это у вас сожаление?

- Да, в свое время мы выдвинули предложение о том, что Москва могла бы стать площадкой для неформальных и ни к чему не обязывающих контактов между представителями властей и оппозиции. На наш взгляд, такие контакты были бы полезны, чтобы они посмотрели друг другу в глаза и в непринужденной, неофициальной обстановке обменялись какими-то мыслями, идеями.

Но некоторые посчитали, что, напротив, такие прямые контакты раньше времени и не за столом переговоров могут увенчаться взаимными упреками и обвинениями, руганью и только омрачат атмосферу. Такая логика была и у сирийских властей, и у представителей коалиции, да и не только коалиции. Поэтому мы никому не навязываем свое мнение. Но при этом практически все оппозиционные группировки и правительство Сирии выразили готовность приехать в Москву, с тем чтобы с нами пообщаться и обменяться какими-то соображениями. Многие уже это сделали.

Представители Национальной коалиции также готовы были приехать. Как вы помните, я передавал от имени руководства МИДа приглашение ее лидеру Ахмаду Джарбе. Мы также встречались с представителями Нацкоалиции и в Стамбуле, и в Женеве. Проблем с этими контактами у нас нет.

Нам говорили: да, мол, обязательно приедем в Москву, высказывали идеи о том, что сначала приедет какая-то техническая делегация, потом делегация руководителей второго уровня, а потом и сам Джарба. Сейчас нам сказали, что Джарба принял приглашение и может приехать в начале января. Наши двери открыты. Ждем.

21 декабря в Женеве у нас будет встреча с представителями сирийской оппозиции, в том числе с Нацкоалицией. Многие сирийские оппозиционеры подъедут из Парижа, из Стамбула, из других мест.

- Сообщалось, что Москву вскоре посетит глава ПНА Махмуд Аббас. Определены ли уже сроки его визита в Россию, какие темы будут обсуждаться?

- Не хотелось бы раньше времени говорить о конкретных сроках. Скажу только, что визит запланирован на январь. Естественно, будут переговоры с президентом Владимиром Путиным. Кроме того, рассчитываем, что состоится встреча Аббаса с патриархом Московским и всея Руси, верховным муфтием, с некоторыми российскими официальными лицами.

Аббас также планирует поехать в Санкт-Петербург, ведь во время своих визитов в Россию он обычно посещает другие города и субъекты федерации. Думаю, что эта поездка будет очень интересной, тем более что губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко не так давно был в Палестине.

- После ноябрьского визита С. В. Лаврова и С. К. Шойгу в Египет наблюдатели заговорили об активизации сотрудничества Москвы с нынешним египетским руководством. Означает ли это, что Россия де-факто признала легитимность действий военных властей страны, отстранивших от власти в июле текущего года президента Мурси?

- Это как смотреть на эти вещи. За последние три года в контексте так называемой арабской весны произошло много серьезных перемен, и не только в Египте. В основном эти перемены носили революционный характер, а не эволюционный.

Что же касается Египта, то произошла далеко не первая перемена политических декораций. Мы предпочитаем не вмешиваться во внутренние дела египтян, они сами решат тем или иным способом, кто стоит во главе их государства.

Вместе с тем мы понимаем, что требуются демократические преобразования на базе соответствующих процедур, должны состояться выборы, в январе будет референдум по конституции.

Я также не сторонник рассуждений о том, было ли это переворотом или нет, потому что так можно окончательно зайти в тупик. Надо, мне кажется, исходить прежде всего из прагматических соображений. Мы всегда говорили, что правительство и даже лидеры приходят и уходят, а мы выстраиваем отношения с той или иной страной и с народом в целом. Поэтому с Египтом, где сменилось большое число различных правительств, у нас с 1950-х годов были очень тесные и основанные на взаимных интересах отношения.

В принципе, то, что произошло, было не просто каким-то там "верхушечным переворотом". На улицы вышли миллионы, может быть, десятки миллионов людей с какими-то требованиями, с какими-то ожиданиями, чаяниями.

- То есть можно сказать, что военные выбрали в данном случае меньшее из двух зол? Они нелегитимно свергли президента для того, чтобы не было большего кровопролития?

- Возможно, мы не все понимаем и не все знаем из того, что происходит в Египте, но мы, конечно, внимательно следим за обстановкой в этой стране, поддерживаем контакты с представителями всех без исключения общественно-политических сил. У нас были встречи на высшем уровне, у нас были хорошие отношение с президентом Мубараком, у нас были хорошие отношения с руководством высшего совета вооруженных сил после ухода Хосни Мубарака в отставку. Я хочу подчеркнуть, что Мубарак именно ушел в отставку, потому что он сам подписал - это происходило, по сути дела, на моих глазах, я был свидетелем тогда в Каире - президентский указ о том, что он передает власть высшему военному совету во главе с маршалом Тантауи, который при нем же в течение очень многих лет был министром обороны.

Это один вариант. Когда начались события 30 июня, то, насколько мне известно, военные обратились к президенту Мурси с просьбой предпринять какие-то действия, начать переговоры, пойти на какие-то шаги с учетом настроений, требований миллионов людей, которые вышли на улицу. Как мы понимаем, такого позитивного отклика, какой был в ситуации с Мубараком, они не увидели. Я понимаю, что на него было давление и психологическое, и политическое, может, еще какое-то. Но в конечном итоге чисто формально он сам подписал указ и отошел от дел, хотя потом за это пострадал.

В ситуации с Мурси военные были вынуждены вмешаться, чтобы, как они нам говорят, не допустить кровопролития и крупных столкновений, которые могли бы обернуться катастрофой для египетского народа. Были созданы гражданские органы управления, новое правительство, новый премьер-министр, новый временный президент, создан так называемый комитет 50, который подготовил и уже представил проект новой конституции. Военные объявили о том, что они поддерживают "дорожную карту" демократических преобразований. Конечно, потребуется определенное время, но они это время определили, кстати, не очень длительное. Где-то до начала лета должны завершиться все демократические процедуры, с тем чтобы законные, народно избранные органы управляли страной в будущем.

- Какие гарантии безопасности наших дипломатов предоставили ливийские власти? Когда посольство России в этой стране может заработать в полную силу? В Москве заявляли о намерении требовать от Ливии компенсации за ущерб, нанесенный российской дипмиссии. Готовы ли в Триполи к этой компенсации, какова ее сумма?

- Вся эта история связана с тем, что мы были вынуждены эвакуировать наше посольство из-за нападения на него и признания самих ливийских властей, что на тот момент они не могли обеспечить и гарантировать безопасность нашей дипмиссии. К сожалению, исторически так сложилось, что само здание посольства было не очень приспособлено для обеспечения безопасности. Эта проблема была еще при Каддафи.

Сейчас обстановка в стране очень напряженная, и все, в том числе и сами ливийцы, признают, что пока отсутствуют эффективные органы государственного управления, армия, полиция и безопасность, правительство не может решать социально-экономические проблемы, которые возникли в Ливии. Внешнее вторжение привело к тому, что сейчас Ливия переживает крайне сложный и даже опасный период в своей истории, многие признают вариант распада государства как такового. Условно - на три исторические части: Триполитанию, Киренаику и Феццан, но может быть и большее количество. Нужно помнить, что общество в этой стране основано на племенном принципе, центральные власти всегда были не очень сильные. Вследствие этого сейчас страна и ливийское общество находятся в крайне сложном положении, поэтому вести какие-то предметные переговоры о компенсации пока сложно.

Вместе с тем ливийские власти очень активно выступают за возвращение России, российских компаний в Ливию. При этом они признают, что ситуация в стране объективно очень сложная. Мы надеемся, что со временем, и рассчитываем, что это произойдет как можно быстрее, вновь появится возможность вести предметные переговоры о параметрах нашего взаимодействия в различных сферах. Вы знаете, что у нас были крупные совместные проекты - и инвестиционные, и нефтегазовые, и железная дорога, и другие контакты, и военно-техническое сотрудничество. Сейчас ливийские власти активно выступают за возобновление, расширение и развитие наших связей, наших контактов и реализацию взаимовыгодных проектов с Россией. Мы это чувствуем, и мы это ценим.

Что касается посольства. Посольство, конечно, очень важный инструмент поддержания наших контактов на регулярной и предметной основе. Конечно, мы стремимся к тому, чтобы восстановить наше дипломатическое присутствие в Триполи как можно быстрее. И это совпадает с пожеланиями ливийских властей. Но учет событий, которые побудили нас эвакуировать из Триполи нашу дипломатическую миссию, заставляет нас действовать весьма осторожно.

Хочу отметить, что собственно посольство не уехало в Москву полностью. Посол и некоторые другие сотрудники сейчас временно находятся в Москве, но довольно солидная группа наших и дипломатов, и технического персонала осталась в Тунисе, как бы на границе с Ливией, и имеет возможность перемещаться туда и сюда между Тунисом и Ливией. Сейчас группа наших дипломатов вернулась в Ливию, они живут и работают в одной из гостиниц Триполи. Там ливийские власти, надо им отдать должное, внимательно относятся к пребыванию наших дипломатов, стараются сделать максимум для того, чтобы обеспечить их безопасность.

Сейчас речь идет о том, чтобы направить в Триполи дополнительную группу наших сотрудников, с тем чтобы укрепить наше присутствие и возможности непосредственной работы на месте.

- Планируется ли сменить здание для посольства?

- Такие планы есть. Я думаю, в это здание мы уже не вернемся. Сейчас не только наши дипломаты, но и сотрудники посольств других стран работают в гостиницах. В той же гостинице, где живут наши сотрудники, работает французское посольство и дипмиссии некоторых других европейских стран. Это уже обычное явление для современной Ливии.

Но вы же не будете всегда в гостинице работать. Сейчас одна из задач наших дипломатов непосредственно в Триполи в контакте с ливийскими властями, с МИДом, с правительством попытаться как можно быстрее подыскать либо участок, либо здание для того, чтобы разместить уже на постоянной основе нашу дипломатическую миссию с учетом требований безопасности.

- Все-таки относительно гарантий безопасности. Россия требовала гарантий безопасности от ливийского правительства. Если дипломаты туда возвращаются, значит, какие-то гарантии уже предоставили?

- В определенной мере да. Это усиление охраны, сопровождение наших дипломатов во время передвижения, поездок на встречи в МИД, другие учреждения и, естественно, сама гостиница, где они находятся. Ливийские власти и некоторые структуры обещают обеспечить безопасность наших дипломатов. Будем надеяться, что эти обещания будут действительно соблюдаться и будут надежны.