Петербургские знаки

Российско-германские переговоры в Санкт-Петербурге показали, что в европейской расстановке сил произошли изменения. Пока они очевидны на уровне знаков, фраз, цитат. Но, тем не менее, они есть. Специальный репортаж корреспондента "Интерфакса"

Москва. 3 октября. INTERFAX.RU - Признаться, я хотел посмотреть только на ход петербургского диалога. Поговорив, как обычно, с его участниками. Но, как это бывает нередко, как бы ниоткуда, а, вернее, из разговоров с коллегами, появилась совсем другая тема. И, как мне кажется, она намного интереснее задуманной ранее.

Что изменилось в российско-германских политических отношениях?

"Мир после 8 августа изменился". Это констатация. А чувствуются ли эти изменения в чем-то конкретном, соотношении сил, в изменении позиций политиков и стран, в появлении новых активных игроков на мировой или региональной аренах? Тема слишком объемна и возьмем только ее узкий сегмент: Россия - Германия.

В треугольнике "Россия - Германия - Франция" Германия, по крайней мере последние 20-25 лет, всегда была у нас на втором месте - и в экономике (это в первую очередь), и в политике. Изменился ли этот порядок после 8 августа? Ответ однозначен: да. Больше того. Второй и третий угол за этот короткий промежуток времени стали активно конкурировать за изменение места. Попробую доказать на примерах. Канцлер Германии Ангела Меркель, по-моему, считала, что политики с этой должности и до нее играли активную роль во влиянии на политику России, а иногда даже и выражали ее интересы на международной арене (при совпадении позиций это делали и Коль, и Шредер). Став канцлером, она была уверена, судя по всем ее поступкам и заявлениям, что автоматически занимает подобную позицию ее предшественников. Более того, она считала, что они это делали слишком активно, и потому попыталась чуть отдалиться от такой политики, сделав массу словесных реверансов в сторону США. Их смысл: если будут разногласия по серьезным вопросам между США и Россией, НАТО и Россией, то она (не помню было ли слово "безоговорочно") займет сторону США и НАТО.

Прошло три года. За это время лидеры Германии и России уверяли друг друга в неизменности курса на стратегическое партнерство, но осуществлялось оно в основном в топливно-энергетической сфере, да и то не без сбоев.

Август 2008 года. Резкое обострение ситуации в начале месяца на Кавказе закончилось боями. НАТО, США и Россия оказались по разную сторону "баррикад". Канцлер ФРГ продолжает свою политику и фактически занимает сторону США, не обращая внимания на то, кто прав, а кто виноват. Она требует безотлагательного прекращения огня, призывает к сдержанности, осторожности и так далее. Путь, по котором она призывала следовать, оказался тупиковым.

Что делает президент Франции? Он мгновенно занимает другую позицию, которая выводит его на главенствующую политическую роль и в Европе и отодвигает тем самым Германию в известном нам политическом "треугольнике", занимая второе место. Меркель продолжает делать резкие заявления, осуждающие Россию за "непропорциональную реакцию на действия Грузии". Но уже видно, что путь к миру другой - по той схеме, которую избрали Медведев и Саркози.

Канцлер вынуждена с этим не только смириться, но и признать. В Санкт-Петербурге она произнесла, по-моему, тяжелые для нее слова: "Мы вместе с французским президентом". Пошли по пути вперед по пути решения кавказского кризиса.

"Вот такая произошла рокировочка"

Заметила ли эту "рокировочку" Меркель? По-моему, да. Признать - признала, но объяснила это по-другому. На петербургском диалоге она высказала мнение, что "сейчас Европа изменилась и у каждой страны есть свои амбиции". Вот так-то. Позиция Саркози выходит не отражение реальной политики, а лишь проявление "амбиций", только не ясно кого - Франции или ее президента.

Меркель предложила даже подумать для выработки политики будущего, "какую роль хочет играть Россия, а какую США". Чтобы сориентироваться? Подрехтовал эту позицию российский президент, отметив в своей речи "зрелость российско-германского партнерства". Он подчеркнул, что главное - это "неподверженность партнерства влиянию геополитической конъюнктуры".

Правда, Меркель в Петербурге во всех своих выступлениях по инерции все еще продолжала "жечь" критикой политику России, но российский президент встретил ее слова, многократно повторенные уже на пресс-конференции, чуть саркастической (так, по крайней мере, мне показалось) улыбкой и "перевел стрелки" на экономику. "Как ни крути, - сказал он, - но $60 млрд товарооборот - это цифра серьезная". А последовавшую потом его фразу: "Влияние внешних факторов на российско-германские отношения принесли минимальный ущерб", - можно трактовать очень просто: жизнь - она все расставит по своим места, и критика - это слова, а товарооборот - это действо.

А что касается влияния внешних факторов, то президент, говоря о "Северном потоке", подчеркнул, что он будет очень выгоден для всех стран, "если не будут мешать страны, в него не входящие".

В речи на петербургском диалоге президент призвал "к умению слушать и слышать партнера и обсуждать разногласия, устраняя их через диалог. Сейчас, подчеркнул он, это востребовано больше, чем когда-либо". Мне кажется, что это скорее прозвучало как упрек Германии и поддержка Франции. И закончить хочу свое эссе словами великого немецкого поэта Гете: "Кто мне помог смирить высокомерие титанов?"

Обозреватель Вячеслав Терехов

/Интерфакс/