Эксперт по Ирану: санкции одинаковые - условия разные
Адлан Маргоев из Центра ближневосточных исследований ИМИ МГИМО прокомментировал давление, оказываемое на Москву и Тегеран
Москва. 6 апреля. INTERFAX.RU - В свете последних санкций против России стали сравнивать положение России и Ирана, который также находится под санкциями уже сорок лет. Опыт и уроки Ирана становятся актуальными и для России. На эту тему наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов беседует с Адланом Маргоевым, научным сотрудником Центра ближневосточных исследований Института международных исследований МГИМО.
Иран сегодня – это ждет Россию после 2022 года?
- После решения США и ЕС о заморозке всех счетов и авуаров Центробанка России в некоторых статьях стали появляться высказывания, сравнивающие положение Ирана и России. Более того, появилась даже фраза: Иран сегодня – это Россия после 2022 года. Насколько правомерны такие сравнения?
- Я не готов согласиться с тем, что Иран – это будущее России. Сходство может быть лишь в том, что экспорт энергоресурсов для России важен, как и для Ирана – это одна из крупных доходных статей бюджета. Однако разветвленность отечественной промышленности и ее технологическая база, несмотря на некоторые пробелы, несравнимо более развитые, чем у иранской экономики. Их можно сравнивать, но никак не отождествлять.
Иран начинал свое развитие с низкой базы: только в 60-70-е годы прошлого века он из аграрной страны стал превращаться в аграрно-индустриальную. А Советский Союз на тот момент находился на качественно другом этапе развития. Даже после распада Советского Союза и нарушения технологических цепочек, которые были выстроены у советской экономики, российская промышленность гораздо крупнее и более развита, чем в Иране. И потому я все же не ожидаю, что российскую экономику ждет та же судьба, что и экономику Ирана.
- Сравнивают их потому, что обе страны сейчас находятся под такими всеобъемлющими санкциями, которых не видели иные – разве что Северная Корея. Более того, Иран живет с ними почти сорок лет!
- Все не так однозначно. Все вспоминают, что Иран находится под санкциями практически с момента основания Исламской республики – с 1979 года. Однако еще в 1995 году американские бизнесмены могли приобретать иранскую нефть и перепродавать ее другим контрагентам на международном рынке. Санкционный режим в отношении Ирана сформировался не за один месяц, он становился жестче постепенно. Самые жесткие санкции против Ирана были введены в 2012 году, когда правительства США и европейских стран объединились для того, чтобы оказать наибольшее давление на экономику страны – тогда и произошло отключение всей банковской системы Ирана от SWIFT, были введены вторичные санкции против финансового, банковского, промышленного и других секторов иранской экономики, то есть запрет распространялся не только на американский и европейский бизнес, но и предпринимателей из других стран, кто взаимодействует с Западом. Именно поэтому, можно сказать, что Иран испытывает жесткое санкционное давление лишь последние двенадцать-пятнадцать лет, а не четыре десятилетия.
- И все же эти санкции можно сравнить с нынешними против России?
- С одной стороны, Россия по количеству санкционных мер обогнала в марте все остальные страны, против которых ввели санкции США и европейские страны. Однако у российской экономики остается больше цепочек связи с внешним миром, чем у Ирана. Нужно сравнивать эти санкции не в совокупности, а изучать каждый сектор отдельно.
Если мы говорим об энергоресурсах, то нет полного международного запрета на покупку российских энергоресурсов – каждая страна сама решает, в какой степени отказываться от российского газа. А в отношении иранской нефти действуют вторичные американские санкции – все, кто продолжает покупать ее у Ирана, рискуют под них попасть.
Сравнить, в каких отраслях санкции жестче или слабее, сложно еще и потому, что антироссийский санкционный режим – это во многом продукт последнего месяца, и нужно смотреть уже после завершения военных действий на Украине, как будут себя вести международный бизнес и санкционная машина США в плане штрафов из-за потенциальных нарушений санкционного режима. От имплементации и будет зависеть жесткость санкционного режима в отношении России, поэтому его рано сравнивать с иранским кейсом.
Новое понятие: экономика сопротивления
- Иран живет и развивается в условиях самодостаточной экономики. Как ему это удается?
- В Иране есть понятие экономики сопротивления. Впервые оно появилось в 2007 году, а конкретизировано в 2014. Это национальная программа мер, которые помогают Ирану жить под санкциями. В нее входят и меры по импортозамещению, и переориентация иранской экономики с европейских контрагентов на азиатские, чтобы диверсифицировать цепочки поставок, и развитие экономики, основанной на знаниях. В некотором смысле это и поворот на восток в иранском исполнении, и господдержка креативного класса – всего, что позволяет Ирану быть самодостаточным в различных отраслях.
Способен ли Иран развиваться в отрыве от всего мира? Нет. На основе иранского кейса видно, что достижение полной самодостаточности в плане производства основных благ, продуктов, товаров и услуг в отрыве от внешнего мира невозможно. Что страна с населением 84 млн человек, что страна с населением 145 млн, обе нуждаются в модернизации производственной базы, в поставке новейших технологий, нормальном экономическом обмене с остальными странами мира. Необходимо наращивать отечественное производство основных технологических компонентов, например, микрочипов, но и продолжать сотрудничать с международными производителями. Что в этом случае объединяет Россию и Иран? Ориентация на китайский рынок.
- Тогда возникает вопрос, за счет чего иранскую экономику можно назвать самодостаточной?
- Отчасти это сравнительно низкий уровень жизни, который позволяет экономике называться самодостаточной. И мое внутреннее ощущение – не знание, а ощущение – заключается в том, что российское население не было бы готово жить в сходных с Ираном условиях, когда его значительная часть реализует только базовые потребности. Запросная позиция российского населения по уровню жизни выше, поэтому нам придется работать больше над тем, чтобы сохранить уровень жизни, достигнутый за последние два десятилетия.
Уровень технического оснащения иранской экономики тоже отстал: в какой бы сектор промышленности вы, образно говоря, ни заглянули, то увидите, что база устаревает. Министр нефти Ирана регулярно заявляет о том, что один лишь этот сектор требует инвестиций в 100 млрд долларов. И только в таком случае можно будет говорить о крупном технологическом рывке и полной реализации экономических интересов Ирана в этой области.
Страна страдает от недостатка инвестиций и отсталой приборно-технологической базы. Мы это можем наблюдать по очень частым случаям чрезвычайных ситуаций техногенного характера. Периодически их связывают с диверсионной деятельностью израильских спецслужб, но мы можем и без таких подозрений видеть, что вопрос не только в том, что кто-то устраивает акты саботажа на этих объектах, но и в том, что сама инфраструктура изношена. Например, постоянно происходят перегрузки электросетей и веерные отключения электроэнергии, в том числе потому что в Иране активно майнят криптовалюту – сети не выдерживают огромные нагрузки.
Борьба не в одиночку
- Если в одиночку трудно справиться с санкциями, то значит международные связи у Ирана есть. С кем?
- В прошлом году Россия и Иран достигли исторического максимума товарооборота в 4 млрд долларов, но все же это примерно в три раза меньше, чем товарооборот Ирана и Китая. Китай наиболее крупный торговый партнер Ирана, но в то же время многих иранцев заботит тот факт, что простая переориентация иранского импорта с европейских поставщиков на китайские приводит к новой форме зависимости Ирана. Национальная дискуссия о том, каким образом добиться самодостаточности, продолжается.
Что касается финансовых транзакций, то примерно 70% российско–иранского товарооборота ведется в рублях, и с Китаем торговля в основном ведется в юане. Иранский опыт борьбы с санкциями будет полезен и нам, но простая переориентация в незападную сторону может вызвать дискуссию наподобие той, которая ведется в Иране.
Я надеюсь, что при вынужденной переориентации цепочек поставок и источников технологий из-за рубежа России не придется быть столь же зависимой от международных факторов. А тот задел, который у страны есть в авиации и других приоритетных отраслях, позволит увереннее держаться.
- А как объяснить, что при такой технической отсталости Иран развивает свою ядерную программу и атомную энергетику?
- Атомный проект появился в Иране еще при шахе, когда существовала разветвленная сеть взаимоотношений с западными странами. Оборудование и технологии им в основном поставляли американцы, французы и немцы. Но все это кардинально изменилось после революции, рынок заняли Россия и Китай. Затем под давлением США и китайские производители ушли с иранского рынка. Россия – единственный партнер, который даже в самое сложное санкционное время не покидал Иран. Тот политический капитал, который Москва накопила в отношениях с Тегераном благодаря взаимодействию в ядерной сфере, помог не только заключить ядерную сделку в 2015 году, но и способствует ее восстановлению после того, как соглашение покинули США при администрации Дональда Трампа. Переговорный процесс в Вене, который продолжается несмотря на конфликт на Украине – яркое тому свидетельство.
Иранские физики-ядерщики прошли в свое время обучение в США, позже в российских и китайских учебных заведениях. Так закладывалась национальная школа ядерной физики, поэтому Иран самодостаточен в том, чтобы вести ядерную программу, обогащать уран, производить для этого собственные центрифуги, не зависеть в этом сегменте от иностранных поставщиков. Что касается производства электроэнергии, то в стране один атомный реактор в Бушере, который построен Россией, несмотря на санкционное давление идет строительство второго энергоблока. Есть и исследовательские реакторы, которые позволяют Ирану вести собственные наработки в сфере медицины.
- Они поставлены Россией?
- Нет, Тегеранский исследовательский реактор поставили американцы, но его обслуживание иранцы ведут самостоятельно. Да и чертежи центрифуг изначально Иран получал у Пакистана, некоторый обмен технологиями производился и с КНДР – в 90-х годах такая взаимопомощь стран, которые пытались проводить собственные ядерные разработки, в том числе военного характера, была развита.
Субсидии должны быть продуманы
- Бюджет Ирана из-за санкций отрицательный или положительный?
- В Иране каждый год перерасходуется бюджет. Но это не только из-за того, что действуют санкции и сокращается выручка от поставок энергоресурсов за рубеж, а из-за социально-экономической политики Ирана. В условиях санкций растут цены; инфляция – один из злейших врагов Ирана. Из-за низкого уровня жизни правительство вместо того, чтобы адресно помогать наиболее бедным семьям, решило субсидировать цены на основные товары.
Условно говоря, вместо того, чтобы помогать самым бедным семьям покупать гречку и сахар, они решили субсидировать цены на них для всех и по всей стране. И вместо того, чтобы тщательно отделить более обеспеченные семьи от менее обеспеченных, они решили вливать деньги в достаточно популистскую меру и установить единый ценовой порог на каждый такой товар. Это отнимает огромные ресурсы у бюджета, потому что субсидируются не только продукты питания, но и цены на бензин. В 2019 году, когда в условиях возобновления санкций иранское правительство оказалось вынуждено поднять цену на бензин, вспыхнули общенациональные протесты. Пришлось отключить интернет на целую неделю для того, чтобы снизить градус общественных настроений и силовым путем подавить протестное движение – погибло свыше 300 человек. Изменить ситуацию сразу и в корне пересмотреть социальную политику правительство Ирана не может. Представьте, что будет, если цены на курицу, яйца, муку и другие товары из потребительской корзины пересмотреть одним днем или даже годом?
Санкции одинаковые, но условия разные!
В том числе поэтому я убежден, что условия, в которых находятся власти России и Ирана, в корне различаются. И каждый раз, когда сравниваются эти два кейса – к сожалению, теперь это стало модно – нужно понимать разницу в уровне развития экономики и возможностях, которые есть у руководства двух стран.
