Майрон Эбелл: мы не можем предсказать динамику или масштаб технологической инновации
Директор американского Центра энергетики и окружающей среды пообщался с агентством об энергетике в США
Москва. 1 июня. INTERFAX.RU - Директор Центра энергетики и окружающей среды Института конкурентного предпринимательства (Center for Energy and Environment at the Competitive Enterprise Institute) и по совместительству глава команды по реформированию Агентства по охране окружающей среды США Майрон Эбелл (Myron Ebell) дал интервью, в котором пообщался с "Интерфаксом" о Трампе, энергетике, экологии и Парижском соглашении.
- Мы вступаем в новую эру с Дональдом Трампом в роли президента. Какое место, по вашему мнению, займет проблема изменения климата в ближайшие четыре года?
- Президент Трамп выдвинул амбициозную повестку дня на основании обещаний, сделанных им в ходе предвыборной кампании и содержащихся в его основных речах о политике в отношении энергетики, климата и окружающей среды. Думаю, им было положено хорошее начало для внедрения этой политики — путем исполнительных указов. Многие из них отменили регулирование, введенное администрацией Обамы.
Пересмотр, отмена или изменение правового акта могут занять столько же времени, сколько его создание, так что все это не произойдет немедленно. Но президент Трамп уже запустил процесс в отношении некоторых основных актов регулирования. Конгресс помог ему с помощью парламентского Закона о Пересмотре, проголосовав за резолюции об отмене нескольких основных правовых актов времен Обамы, которые были приняты в прошлом году. Например, правила "О водах в США" и некоторые другие правила, затрагивающие производство электроэнергии.
Мой вопрос в том, каким образом он собирается выполнять эти обещания, учитывая очень медленную скорость назначения людей на ответственные должности в Министерстве энергетики, Министерстве внутренних дел, EPA (Департамент защиты природы — ред.) и так далее. Я считаю, что здесь существует реальная проблема, и не знаю, как она будет решена. Многие из этих задач не могут быть выполнены, если у вас нет ответственных людей на местах, которые их бы решали, — и которые являлись бы политическими назначенцами, а не карьерными чиновниками, в большинстве случаев стоящими в оппозиции к политике президента Трампа. Другой вопрос в том, что именно эти разные должностные лица — например, министр внутренних дел Райан Зинке и руководитель ДЗП Скотт Пруит — собираются делать и какая у них повестка дня за пределами выполнения изначальных предвыборных обещаний Трампа. Это два очень важных вопроса и мы должны увидеть, как они будут решаться.
- Его политика направлена на увеличение производства нефти и газа и возрождение угольной промышленности — насколько жизнеспособны эти предвыборные обещания?
- В результате сланцевой нефтяной и газовой революции производство нефти и газа в США повысилось, и мы близки к тому, чтобы стать крупнейшим в мире производителем как нефти, так и газа. И все это произошло вопреки политике администрации Обамы, старавшейся подавить производство, особенно на землях федеральной юрисдикции и на море. Думаю, что сейчас, когда у нас есть президент, желающий продвигать экспорт нефти и газа, а также увеличивать их производство — с целью снизить стоимость электроэнергии и помочь промышленности, — у нас еще раз произойдет взлет производства.
Существовало большое количество мелких помех добыче на федеральных землях, например, длительные задержки в выдаче лицензий. Ваша компания выигрывает на аукционе аренду месторождения, вы платите деньги и собираетесь начать разведку и бурение скважин — и тут вас ожидают одна проволочка за другой. Раньше на получение лицензий уходили дни или недели, сейчас же для этого требуется несколько месяцев. Это только одно из много, что изменится в Департаменте внутренних дел в отношении регулирования лицензирования добычи нефти и газа на федеральных землях.
У угля сейчас есть проблема в виде наличия огромных резервов природного газа, которые стали доступными в связи со сланцевой революцией. Однако, я думаю, что конкурентные проблемы угольной промышленности были усугублены анти-угольной кампанией государства, которая принимала многие формы: от моратория на лицензирование угля на федеральных землях в штате Вайоминг до правил защиты потоков и так называемого Закона о чистой энергии. После того, как все это будет устранено, думаю, угольная промышленность придет в гораздо лучшее состояние, и мы увидим, насколько она конкурентна в секторе электроэнергетики.
Правила о ртути и воздушном загрязнении — которые до сих пор рассматриваются в судах — вызвали закрытие многих электростанций и коммунальных предприятий, которые могли бы еще работать много лет. Преждевременное закрытие этих предприятий также имело своим последствием сокращение рынка угля, и это было вызвано именно действиями правительства, а не силами рынка.
- Возвращаясь к вашему тезису о нефтяном и газовом буме. Сланцевая добыча, без сомнений, представляет собой силу, которая будет продолжать действовать несмотря на политику. Это — технологический прорыв, который изменил и будет изменять энергетический ландшафт Америки в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Как развитие событий в этой отрасли в Америке соотносится с другими странами? Не зашли ли мы в технологический тупик?
- Я не думаю, что мы сможем предсказать динамику или масштаб технологической инновации. Появятся технологические улучшения, которые уменьшат затраты морской добычи нефти — я думаю, что таковые уже внедряются. Сланцевая революция состоит из дополняющих друг друга трех составляющих — горизонтального бурения, которое уже существует некоторое время, гидравлического разрыва — технологии, существующей с 1940-х годов, и технологии "умного бурения". После того, как вы закончили с горизонтальным бурением, технология "умного бурения" поможет вам определить, где именно в этих сланцевых образованиях остается нефть и газ. Я считаю, что в технологии "умного бурения" есть возможность провести еще массу усовершенствований. Представляется, что все эти сланцевые образования, в которых уже проводилось бурение, и которые уже выдали много нефти и газа, могут быть пробурены еще раз, так как до сих пор было извлекаемо только 20-30% их содержимого. Я ожидаю, что производство в сланцевых месторождениях будет только расти.
- Что касается производства электроэнергии, то уголь и природный газ теоретически конкурируют друг с другом в качестве сырья для электростанций. Как президент Трамп собирается установить баланс между интересами газового и угольного лобби?
- Моя точка зрения такова, что нужно приложить некоторые усилия для устранения регулятивных барьеров в газовой и угольной индустрии и в отношении электростанций, и затем дать возможность этим двум отраслям конкурировать друг с другом для того, чтобы поставлять как можно более дешевую и надежную энергию.
- А что с возобновляемыми источниками?
- Думаю, что ветрогенерация сейчас близка к пику с точки зрения сооружения новых мощностей, потому что программы многих штатов по возобновляемой энергетике уже выполнены, а федеральный налоговый вычет сейчас уменьшается с каждым годом и приближается к нулю. Если не учитывать субсидии и специальные программы, то количество построенных в этой стране ветровых электростанций будет очень маленьким. И это, очевидно, поможет углю. Строительство ветряков является причиной строительства большого количества газовых станций, так как ветер дует не постоянно.
- Вы можете привести пример?
- Северный и западный Техас обладают большими резервами ветрогенерации — это место, где часто дуют ветры, и там уже построили много ветряков. Они увеличивают общее количество поставляемой в Техасе электроэнергии. Однако в те периоды, когда спрос на электроэнергию является наивысшим, а именно летом, когда люди включают свои кондиционеры — в это время спрос превышает зимний в два раза — ветер обычно не дует. На протяжении летних месяцев ветровые установки работают на уровне 2% от общей мощности. Это означает, что вы должны запастись большим количеством резервных мощностей (обычно на основе газа), но как только вы достигнете пика в ветрогенерации — и я думаю, что солнечная энергетика тоже где-то рядом — тогда уголь будет выглядеть более привлекательно. Уголь до сих пор весьма конкурентен для производства электроэнергии с точки зрения стоимости.
- Вы упомянули, что субсидии штатов уменьшаются, но не исчезают. Смогут ли штаты в будущем предлагать стимулы такого же рода?
- Я не думаю, что мы увидим активную деятельность по стимулированию возобновляемой энергетики во "внутренних" штатах. Трудно предположить, что затеет Калифорния — кажется, что они хотят построить свой особый рай, где людям не будет нужна никакая энергия и в особо редких случаях они смогут получать её из каких-то волшебных источников. Трудно сказать, что будут делать штаты Новой Англии и Нью-Йорк для продвижения своего плана по ограничению выбросов парникового газа. Большинство штатов не будут поднимать собственные программы по возмещаемой энергетике и не будут искать замены федеральным субсидиям. У них слишком слабая для этого налоговая база.
- Многие из так называемых "внутренних штатов", которые с уверенностью можно назвать базой поддержки Трампа — такие как Оклахома и Канзас, — получают немалые выгоды от субсидий на возобновляемую энергетику. Почувствуют ли эти штаты негативные последствия от про-угольной политики Трампа — ввиду того, что они вложили так много денег в возобновляемую энергетику?
- Налоговые вычеты для ветровых установок привязаны к моменту, когда установка начинает возводиться. Любой инвестор ветровой электростанции знает, что он получит налоговый вычет в размере 2,3 цента за киловатт/час в течение 10 лет, после чего вычет перестает действовать. Он также знает, что через два года вычет будет уменьшен до 1,5 или 1,7 центов. Я не думаю, что есть какая-то озабоченность насчет того, что эти штаты окажутся в невыгодном положении, так как уже построенные ветряки и солнечные панели субсидируются полностью.
- Переходя к международной климатической политике Трампа, будет ли он придерживаться Парижского соглашения? Или он его развалит?
- Белый дом заявил, что президент объявит о своем решении после проведения саммита "большой семерки". Наша позиция состоит в том, что это соглашение имеет очень серьезные внутренние последствия, и если США хотят оставаться стороной Парижского соглашения, оно должно быть представлено в Сенат для обсуждения и утверждения. В Сенате же оно будет "зарублено", так как для ратификации соглашений там требуется одобрение большинства в две трети голосов — такое положение было внесено в конституцию для того, чтобы затруднить возможность президентам подписывать соглашения, которые не в интересах нации. Очевидно, что Парижское соглашение не в интересах нации, и об это президент Трамп говорил несколько раз. Я думаю, что он выйдет из соглашения, я только не знаю, как именно он выйдет из него, так как есть несколько путей для этого. Здесь, в CEI, мы считали бы предпочтительным не посылать письмо в ООН, а отправить соглашение в Сенат для обсуждения и утверждения. Думаю, на этом этапе мы бы окончательно порвали с наследием администрации Обамы. Есть другие возможности для Трампа сделать это, но в этих случаях последствия не будут столь же безусловными, поэтому использование Сената является оптимальным.
- Если США выйдут из Парижского соглашения, какой они этим пошлют сигнал?
- Соединенные штаты все еще будут оставаться участником основной Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Я бы предпочел, чтобы президент Трамп объявил о выходе США также и из основной конвенции.
В чем состоит глобальное лидерство в этом вопросе, и в сходных вопросах? Мне кажется, что президент Трамп в целом согласен с тем, о чем CEI заявляла уже длительное время, а именно — если глобальное потепление и представляет собой проблему, этот путь не может являться её решением. Общий подход Рамочной конвенции ООН к уменьшению выбросов парниковых газов неэффективен и в конце концов приводит в тупик.
Глобальное потепление не представляет собой кризиса и вряд ли даже станет серьезной проблемой. Но если это и произойдет, тогда президент должен будет проявить лидерство, двигаясь в правильном направлении, а не продолжать находиться во главе стада, которое движется по ложному пути. Он должен заявить, что мы меняем направление, что Соединенные штаты собираются вести за собой весь мир, и что каждый, кто хотел бы присоединиться к нам на правильном пути, будет принят.
Если США выйдут из Парижского соглашения по климату, я думаю, найдутся другие страны, которые также начнут быстро пересматривать свою позицию. Примером развитой страны может быть Япония, примеров развивающейся — Индия. Я думаю, президент Трамп может стать лидером в области энергетики и окружающей среды, но это будет совсем другое направление.
- Понятно, что Парижское соглашение довольно громоздко и весьма неопределенно в своих целях и механизмах, но ведь это может быть только началом?
- Меня всегда удивляют эти разговоры о "начале". Если вы намереваетесь выйти в долгий путь и начинаете идти в неправильном направлении, было бы лучше какое-то время оставаться там, где вы уже находитесь — перед тем, как вычислить правильное направление.
- Что же тогда нам делать с изменением климата?
- Пропоненты климатическо-потепленческого алармизма пытаются навязать свою динамику общественного обсуждения на основании того, что кризис якобы неизбежен. Им удалось принудить много людей и правительств к совершению действий, которые очень затратны и очень неэффективны. Вся дискуссия сейчас вращается вокруг вопроса: является ли это просто возможной проблемой в долгосрочной перспективе или это почти назревший неизбежный кризис? Есть большое количество данных с начала дебатов в конце 1980х годов, которые в значительной степени поддерживают идею о том, что речь идет о потенциальной долгосрочной проблеме, а не об имманентном кризисе. Динамика потепления начиная с 1992 года, когда был подписан и ратифицирован договор в Рио, гораздо более медленна, нежели это предсказывалось алармистами.
- Изменения развиваются не так быстро, как это предполагалось?
- Заявляют, что последствия глобального потепления еще должны себя проявить. А если вы посмотрите на Оценочный отчет IPCC по последствиям, том 5 и взглянете на главу об экстремальных явлениях природы, вы не обнаружите никаких трендов в развитии экстремальных явлений природы: засух, наводнений, ураганов, тайфунов…
- Но было же несколько задокументированных отчетов по юго-западу США, пожары на северо-западе, сильные дожди на Ближнем Западе — разве это не задокументированные явления?
- Но засухи и наводнения происходят у нас постоянно. У нас также все время бывают волны жары или холода. Но главный вопрос в том, можно ли вывести реальные тренды, направления развития из этих данных. Никаких трендов нет. Например, что касается жаркой погоды, ничто в последние 40 лет не может сравниться с жарой, которая стояла в 30 годы. Нет никакого тренда относительно суровых погодных явлений, таких как засухи, наводнения, аномально жаркая или холодная погода. Если вы посмотрите на данные последние 10-20 лет, нет никаких трендов на протяжении последних 120 лет.
Я думаю, нам нужно сделать большой выдох и сказать себе: "Окей, здесь может быть какое-то здравое зерно, но у нас есть достаточно много времени, чтобы это исправить, и к тому времени, когда возможные проблемы могут превратиться в реальные проблемы, глобальный энергобаланс радикально изменится в результате технологических изменений. Нам не нужно это форсировать. Нам не нужно сейчас увеличивать стоимость энергии, потому что к завтрашнему дню, когда у нас может появится какая-то проблем, мы уже не будем использовать так много ископаемого топлива из-за технологического прогресса."
- Встает вопрос о соотношении между "настоящей стоимостью" и "будущей стоимостью". Ученые испытывают свои модели, но вы хотите провести анализ "затраты-выгоды" — с точки зрения целесообразности расходования средств сегодня для того, чтобы предотвратить будущую проблему. Что представляется более затратным, где лучше всего затрачивать ресурсы?
- Да, моя точка зрения в том, что затраты на решения якобы существующей проблемы на пару порядков выше, чем прямые затраты, которые сама это проблема может вызвать. Если сравнивать со страховым полисом, то ежегодный взнос выше, чем возможная страховая выплата. Это пустой расход ресурсов, мы обедняем сами себя безо всякой на то причины. От всей этой кампании против глобального потепления нет никакой пользы, а только один вред.
