Вагит Алекперов: мы хотим понять до конца, где дно цены на нефть
Глава "ЛУКОЙЛа" рассказал, как адаптироваться в условиях резкого падения цены на нефть и пересмотра устоявшихся схем финансирования
Москва. 29 декабря. - Резкое падение цены на нефть стало неожиданностью для всех нефтяных компаний мира. Введение санкций в отношении российских компаний привело к пересмотру устоявшихся схем финансирования. Как адаптироваться в новых условиях, рассказал в интервью Агентству нефтяной информации президент крупнейшей частной российской нефтяной компании "ЛУКОЙЛ" Вагит Алекперов.
- Как вы считаете, чем нынешний кризис: финансовый и нефтяной - отличается от тех, которые мы уже раньше переживали? Есть какие-то особенности?
- Разумеется. Не бывает кризисов, развивающихся по каким-то стандартам. Все кризисы своеобразные и, как правило, неожиданные. Сегодня для нашей страны совпал ряд ситуаций, которые негативно влияют на промышленность и развитие экономики. Это, конечно, ситуация на Украине и введение санкций, которые ограничивают доступ к технологиям и финансовым средствам. Параллельно возникает резкое падение цены на нефть, которая является бюджетообразующим товаром для Российской Федерации, что сразу сказывается на инфляции, на нестабильности рубля по отношению к мировым валютам.
Что касается других стран, мы прекрасно понимаем ситуацию, которая складывается в Венесуэле, Иране, многих странах ОПЕК. Конечно, такого резкого падения нефти никто не прогнозировал, хотя очень часто говорили, что цена нефти более $100 за баррель высокая, что она стимулирует реализацию очень многих сложных проектов. Я думаю, что падение цены нефти было спровоцировано, в том числе, и резкими заявлениями во время последней сессии ОПЕК, что страны-участницы могут работать и при более низких ценах. И последние высказывания, что ОПЕК готов и при $20 работать, тоже не сказываются позитивно на стоимости нефти.
Но мы все-таки оптимисты. Я надеюсь, что февральская сессия ОПЕК как-то систематизирует отношение всех стран ОПЕК к тому ценовому уровню, который сегодня складывается. Ну, плюс ко всему, сегодня приостанавливаются многие инвестиционные проекты. Поэтому надеюсь, что цена нефти стабилизируется. На каком уровне - сложно прогнозировать. Но мы считаем, что уровень где-то в $70-80 к концу 2015 года может сложиться.
- А какая, Вы считаете, равновесная цена, для того чтобы был баланс между спросом и предложением?
- У нас в последние годы равновесной была цена $105-110. Она держалась почти три года и адаптировала и производителей, и потребителей к этой цене. Ведь не было возмущений потребителей, как мы помним, 7 лет назад при росте цены. То есть она была комфортной. Эта цена стимулировала развитие нефтяной промышленности, давала возможности реализовывать самые фантастические проекты, связанные с разработкой нетрадиционной нефти, с разработкой сверхглубокой воды. Поэтому сегодня, конечно, эти проекты будут приостановлены.
Наша компания сделала три варианта на 2015 год, исходя из цены в $80, $70 и $60 за баррель. Среднегодовую мы утвердили пока $60, но на первый квартал мы сохранили цену повышенную, потому что если резко переходить к пониженной, то будет очень серьезный удар по сервисным организациям, по нашим коллективам. Поэтому мы делаем плавный сценарий: начинаем с $80, но среднегодовую хотим выдержать $60.
- После введения санкций в отношении России и вашей компании какие проекты "ЛУКОЙЛа" оказались под ударом в первую очередь?
- Введенные санкции касаются ограничений работы в Арктике, глубины воды 500 футов (150 метров) и разработки нетрадиционных запасов углеводородов, в частности, сланцевой нефти и газа. Наиболее чувствительным для нас оказался последний пункт, и сегодня заморожена деятельность нашего совместного предприятия с Total, потому что эти ограничения напрямую касаются наших западных партнеров. И конечно мы их не подталкиваем к нарушению санкций, и они на это не пойдут. Поэтому совместное предприятие приостановило свою деятельность.
Что касается Арктики, то нашей компании, согласно российскому законодательству, запрещено там работать. Но мы считаем, что сегодня самое время изменить закон и дать возможность, в том числе российским негосударственным компаниям, а таких осталось практически две: "ЛУКОЙЛ" и "Сургутнефтегаз" - начать активно работать на акватории Арктики, потому что наши западные партнеры не выйдут в ближайшие годы на эти проекты. Мы напрасно надеемся, что компании, расположенные в Юго-Восточной Азии, будут входить в эти проекты. Я не думаю, что они будут нарушать те санкционные решения, которые приняты со стороны правительства Соединенных Штатов. Поэтому остается только надеяться на собственные ресурсы наших компаний.
Мы технологически готовы работать в Арктике. Все технологии, которые мы используем на работе на шельфе, нам доступны. Наши институты обладают этими технологиями. Например, на Каспии мы использовали услуги Schlumberger только для проводки сверхсложных скважин. А обычные скважины мы можем проводить, основываясь на собственных технологиях, на собственном оборудовании, которое производится на территории России. Кроме того очень много оборудования уже та же Schlumberger производит на территории РФ.
- Смогут ли российские компании самостоятельно разрабатывать и такие залежи, как Баженовская свита, или эти проекты придется вновь отложить до лучших времен?
- Все проекты, которые не будут вписываться в рамки экономики при $60 за баррель, будут отложены. Потому что мы все-таки работаем на экономически эффективных проектах, мы зарабатываем деньги и для акционеров наших, и для того, чтобы зарплаты платить, и для того, чтобы платить налоги. Конечно, будут отложены те проекты, которые не будут вписываться в рамки получения доходов при сложившейся цене.
В настоящее время мы ведем только опытно-промышленные работы по сланцевой нефти, потому что это дорогое удовольствие, но пока к промышленной разработке мы не подошли.
- А что является наиболее чувствительной составляющей в себестоимости добычи сланцевой нефти в России?
- Это бурение и заканчивание скважины, потому что там требуются многофазные гидроразрывы, достаточно дорогое оборудование, и существенная часть затрат приходится именно на проводку скважины и заканчивание - практически до 40%. Обустройство это все уже элементарно. Потому что нефти стандартные, они не какие-то сверхвязкие. Но технологии, которые существуют для обнаружения трещин, для направления гидроразрыва, принадлежат крупнейшим компаниям, таким как Schlumberger и Hulliburton.
- Вы не рассматриваете возможность что-то купить у этих компаний из сервисного оборудования?
- Нет, не рассматриваем. Мы не будем входить снова в проекты, связанные с формированием у себя сервисных организаций. Я считаю, что мы сделали большой шаг вперед, когда создали рыночные условия для сервисных организаций, и возвращаться к какой-то национальной сервисной организации или формировать собственную - это дорога в тупик. А вот стимулировать независимые компании для того, чтобы они разрабатывали и внедряли высокосовременное, высокотехнологичное оборудование, мы будем. Мы сегодня уже ведем переговоры с "Башнефтегеофизикой" и остальными, чтобы они начали разрабатывать новые технологии для того, чтобы можно было использовать отечественные технологии для работ на территории России.
- Как вы считаете, сейчас хорошее время на рынке для того, чтобы крупные компании покупали более мелкие? Например, недавно Repsol объявила о покупке Talisman Energy. Или подобные приобретения еще больше утяжелят кредитный портфель компаний?
- Я считаю, что особенно для российских компаний сейчас не время для покупок и приобретений, потому что мы не знаем достаточно глубины проблемы, с которой мы можем столкнуться при реализации наших действующих пакетов активов. Дли приобретений, особенно крупных, нужен доступ к финансовым ресурсам. Поэтому мы для себя 2015 год не рассматриваем как год возможности крупных приобретений. Участие в тендерах, приобретение новых активов в виде месторождений или вхождение в новые проекты - да, мы это будем продолжать, но приобретение компаний - нет. И я не думаю, что сегодня какая-то российская компания в состоянии это сделать при той ситуации, которая складывается у нас.
- В условиях непростой экономической ситуации ряд компаний планируют оптимизацию численности. Есть ли подобные планы у "ЛУКОЙЛа"? И будет ли проиндексирована зарплата работников?
- Мы не планируем сокращать численность работников. "ЛУКОЙЛ" находится в стадии развития. В следующем году мы запускаем ряд крупных проектов в downstream общей стоимостью почти под $5 млрд. Это и каткрекинг, коксовые, крупнейший АВТ. Мы запустили абсолютно обновленный газоперерабатывающий завод в Перми, будем еще запускать ГПЗ в Буденновске для Каспия, энергетику. Это все требует людей. Мы не будем расти в численности, мы будем оптимизировать свои затраты и повышать производительность труда. То же самое в upstream. Мы в этом году ввели месторождение Западная Курна-2, где работают уже 1,5 тыс. человек наших сотрудников, из которых почти 65% россияне. Мы ввели Имилорское месторождение, где тоже требуются люди. Мы вводим каждый год тысячи скважин. Повышение производительности труда даст возможность нам, не наращивая численность, обслужить наши основные активы.
Плюс мы будем делать индексацию, потому что считаем, что люди понесли достаточно большие потери в связи с девальвацией рубля. Индексация будет на уровень инфляции. Это будет уже по итогам первого квартала. И если ситуация не будет стабилизироваться, то мы это будем делать и по итогам работы по третьему кварталу. Мы никогда не бросали наши коллективы на произвол судьбы, мы всегда смотрели на то, чтобы они были стабильны, и у нас ни разу не было социального напряжения.
- На недавней встрече руководства страны с бизнесом обсуждались ли возможные меры поддержки со стороны государства? Нужна ли сейчас компании какая-либо помощь?
- Мы всегда просили стабильности в правилах игры и их предсказуемости. Мы всегда говорили, что налоги надо брать с прибыли, а не с оборота. Мы всегда просили работу - месторождения, а не денег. Надеюсь, что наша компания такую же политику будет продолжать и впредь. Мы не будем просить денег у государства.
Действия, которые предпринимает Центральный банк, все-таки стабилизировали курс. Мы усилили конвертацию валют, потому что нам нужны рубли, так как компания ведет свою хозяйственную деятельность в основном на территории РФ. У нас будут большие налоговые платежи - мы заплатим более 100 млрд руб. Поэтому мы накопили много рублей для того, чтобы выполнить свои обязательства перед государством.
Сегодня не надо поддерживать нефтяную промышленность, надо стабилизировать налоговую систему и поддерживать население. Надо решить проблему с людьми, которые взяли ипотеку, потому что мы заинтересованы, чтобы наши люди на территории страны жили хорошо, чтобы покупали наши товары по справедливым ценам. Надо соизмерять свои возможности с теми средствами, которые мы зарабатываем. Может быть, ряд проектов отложить на будущее и не форсировать их, но удержать коллективы, удержать экономическое положение и стабилизировать социальную ситуацию на территории РФ.
- То есть "ЛУКОЙЛ" не планирует обращаться за средствами ФНБ?
- Нет. Мы не рассчитываем на эти деньги. Я считаю, что деньги Фонда национального благосостояния должны пойти именно на поддержку населения и тех отраслей, которые сегодня оказались в сложной ситуации.
- "ЛУКОЙЛ" может, например, помочь населению, не повышая цены на бензин?
- Мы не благотворительное общество. Если налоги растут, цены на бензин будут расти; если инфляция растет, цены на бензин будут расти. Мы помогаем населению: у нас есть программы пенсионного обслуживания, поддержки молодых семей, мы компенсируем ипотечные кредиты нашим работникам, ведем огромную благотворительную работу. Мой фонд поддерживает социальных предпринимателей. Это отдельная сторона. Но то, что касается бизнеса компании, то она должна основываться на рыночных отношениях как с обществом, так и с государством.
- Какие рекомендации получили частные компании-экспортеры по итогам совещания с премьер-министром по вопросу валютной выручки?
- Была даже не рекомендация, а была со стороны правительства просьба о ритмичности конвертации. Я считаю, что это справедливая просьба - о предсказуемости нашей конвертации. Мы не спекулянты, наши казначейства не должны играть на курсах рубля, придерживая или продавая рубли. Мы должны стабильно конвертировать нашу валютную выручку для того, чтобы получать рубли для своей деятельности на территории России. Эта предсказуемость сегодня определена. То есть у нас полностью прозрачная схема поступления валюты перед Центральным банком, ее конвертация, сроки. Мы синхронизировали свою деятельность с деятельностью Центрального банка, потому что мы крупнейший экспортер. Центральный банк сегодня понимает и, самое главное, может предсказывать, какое количество валюты наша компания будет продавать на рынке, в том числе и через биржу, а не только через уполномоченные банки.
- Цифра в $25 за баррель в качестве уровня безубыточности, которую озвучил недавно вице-президент "ЛУКОЙЛа" Леонид Федун, это для России или для вашей компании?
- Я думаю, что это по нашей компании. Конечно, мы будем регулировать свою экономику: это и объем инвестиционных расходов, и сокращение издержек. Только эти два механизма у нас есть, потому что мы не ориентируемся на снижение налогов. Мы можем работать и при $25, но не инвестируя ничего. Тогда будут страдать наши смежники, сервисные организации, поставщики оборудования и материалов. Мы, конечно, не допускаем этой мысли, что цена уйдет настолько. Потому что Леонид Федун правильно сказал - под угрозой после 2018 года около 6 млн баррелей, так как к этому приведут ограничения, которые сегодня все компании предпринимают в связи с низкой ценой. Эти объемы уйдут, потому что не мы одни оказались в такой ситуации. В других странах, в том числе и в ряде стран ОПЕК, такая же сложная ситуация.
Я знаю, наши коллеги - все крупнейшие вертикально-интегрированные компании рассматривают и реализуют программу снижения как издержек, так и инвестиционных программ. А это, в первую очередь, что? Конечно, геологоразведка, подготовка новых месторождений к вводу эксплуатацию. Это даст свой эффект через определенный период времени.
- А какие планы на следующий год "ЛУКОЙЛ" перед собой поставил по добыче нефти?
- В целом по компании у нас будет стабилизация добычи нефти. По России мы сейчас сценарий дорабатываем. Это будет зависеть от срока ввода месторождения имени Филановского. У нас есть опасения, потому что судостроительные компании сегодня имеют небольшое, но отставание: 3-4, до 5 месяцев. Мы благодарны руководству ОСК, что оно действительно оценило эти риски, и сегодня тоже принимает соответствующие решения. Совет директоров ОСК принял решение об опережающем финансировании наших проектов по отношению ко всем остальным. Для них это приоритетный проект, несмотря даже на то, что они очень много заказов выполняют для министерства обороны. Поэтому добычу нефти мы еще раз в первом квартале будем анализировать.
При цене в $80 за баррель мы стабилизируем добычу. Например, по Ираку мы будем увеличивать добычу, потому что мы считали объемы компенсационной нефти при цене в $110 за баррель, а сейчас она по $60. Коэффициент сейчас просчитывается, он будет введен уже в первом квартале. То есть получается, что мы должны в 2 раза увеличить объем получаемой компенсационной нефти.
- А подорожает ли проект ввода месторождения им. Филановского из-за того, что платформу придется достраивать в море, а не на суше, как планировалось?
- У нас EPC-контракт по всем подрядчикам. Мы цены не меняем по Филановскому. И самое главное, мы смогли приобрести 100% оборудования, в том числе импортного, до девальвации рубля. Если будут какие-то удорожания, это будет удорожание только на те премии, которые мы платим подрядчикам за своевременное выполнение наших работ. То есть сегодня мы идем в рамках той сметы и в рамках тех EPC-контрактов, которые подписаны. Трубы все построены, все конструкции смонтированы, все оборудование куплено. Идет увязка оборудования на месторождении. Завезены все материалы, которые необходимы для достройки.
- Вы сказали, что сокращение затрат в первую очередь произойдет в геологоразведке. Уже можно оценить, на сколько снизятся объемы бурения в 2015 году? Будет ли это также связано с оборудованием, которое попадает под санкции?
- Пока никаких осложнений не произошло, потому что мы никакого суперсовременного оборудования не применяем. И сокращение наших буровых работ произойдет только в Западной Сибири на тех традиционных месторождениях, где простое бурение, стандартные скважины, где не привлекается какое-то сложное оборудование. То есть снижение планируется на малодебитных скважинах. И в первый год снижение существенного влияния на объем производства не окажет. По нашим оценкам, снижение бурения может составить около 20%, где-то около 800-900 тыс. метров. В добыче это может стать снижение где-то около 400-600 тыс. тонн по году, но последующий год, конечно, будет сильнее отражаться.
- Как вы думаете, удастся ли "ЛУКОЙЛу" остаться в проекте Требса и Титова после того, как сменился собственник "Башнефти"? Обсуждался ли этот вопрос на недавнем совещании у вице-премьера Аркадия Дворковича?
- Все ведомства и министерства подтвердили эффективность создания этого совместного предприятия. Самое главное, что создание СП направлено на получение максимальной выгоды государством, потому ввод месторождения был обеспечен почти на три года раньше, уже налоги платятся. Министерства и ведомства поддержали то, чтобы сохранить это все. Все судебные решения будут подвергнуты и подвергаются тщательной экспертизе. Мы надеемся, что все-таки справедливость восторжествует, и такие прецеденты, когда акционер с 10 акциями может остановить работу миллиардной компании, миллиардного проекта, повторяться в нашей стране не будут.
- "ЛУКОЙЛ" не рассматривал возможность выкупа у партнера 75% в этом СП?
- Нет. У нас там всего 25%, а главным бенефициаром этого проекта сегодня является государство, потому что "Башнефть" - государственная компания.
- Правильно ли мы понимаем, что государство заинтересовано в сохранении проекта в рамках СП?
- Да. Это подтвердили все министерства во время совещания у Аркадия Дворковича. Они заинтересованы, чтобы СП продолжалось.
- Определил ли "ЛУКОЙЛ", какие проекты в Мексике могли бы заинтересовать компанию? В планируемых тендерах "ЛУКОЙЛ" будет принимать участие в рамках СП, консорциумов или самостоятельно?
- В Мексике мы смотрим абсолютно на все. И объявленные 14 блоков, по которым data room будет открыта после Нового года, и другие перспективные проекты. Мы ведем консультации с нашими коллегами по вхождению в консорциум, особенно на глубокую воду. Мы, конечно, не хотели бы одни работать в этих дорогостоящих проектах, мы хотим разделить риски с нашими коллегами. Такие подтверждения от ряда крупнейших международных компаний: и американских, и европейских - поступили, что они заинтересованы работать с нами в консорциуме, в том числе и Pemex заинтересован работать.
Мы сейчас смотрим и мелкую воду, смотрим проекты, связанные с разработкой так называемых месторождений, которые находятся уже большой период времени в разработке - интенсификацию этих месторождений. Мы смотрим блоки, которые находятся на границе с Соединенными Штатами, где есть shale нефть и shale газ, анализируем эти блоки. Я считаю, что это очень перспективные проекты.
Там есть одна неясность на сегодняшний момент - правительством Мексики еще до конца не представлена инвестиционному сообществу схема налогообложения. У них есть несколько вариантов: для каждого по сложности проекта, отдельная система - но это будет где-то близко к production sharing. Мы надеемся, что в январе эти неясности будут озвучены. Я знаю, что президент Мексики и руководитель Pemex будут принимать активное участие в Давосском форуме, и рассчитываю, что там министром финансов страны будут озвучены эти правила игры, по которым мы будем участвовать в тендерах.
- А по проекту в Саудовской Аравии вы приняли решение - остаетесь или уходите?
- Да, мы принимаем решение, что проведем опытно-промышленные работы. Это. сумма где-то около $300 млн. То есть это бурение двух скважин горизонтального заканчивания, одна - вертикальная. Эта программа займет где-то два года, и потом примем окончательное инвестиционное решение с нашим партнером Saudi Aramco.
Мы ведем переговоры о цене на газ, мы получаем заверения, что цена на газ для отдельного проекта может быть гибкой для того, чтобы экономика проекта для инвестора была все-таки привлекательной.
Эти два года на Блоке А мы будем делать опытно-промышленные работы по линии двух скважин, потому что там запасы есть, запасы доказаны. Сегодня самая главная задача опытно-промышленных работ, это получение экономически эффективной добычи этих запасов. Там tight gas, сложные песчаники, большая глубина. Но опыт, который мы изучили сейчас в компании BP в Омане, нам говорит, что эти пласты могут быть экономически эффективными для разработки. Мы уже понимаем всю картину, весь сценарий, что надо сделать для того, чтобы принять окончательное инвестиционное решение.
- В Ираке вы совсем отказались от поиска партнера по проекту Западная Курна-2? Он вам больше не нужен?
- У нас проект сейчас в стадии развития. Все, мы прошли самый трудный период, и сегодня искать партнера мы считаем нецелесообразным. Для дополнительного привлечения средств сегодня в целом для компании, для других проектов мы считаем, что такой необходимости нет.
- А как развивается ситуация с другими проектами в Ираке?
- В блоке 10 уже завершили разминирование, идет сейсмика, идем по графику. Мы продолжаем разговор с министерством нефти Ирака по созданию совместного предприятия по геологоразведке. Конечно, мы заинтересованы, чтобы это было где-то в пределах Западной Курны-2, чтобы можно было интегрировать в будущем инфраструктуру нашего проекта в будущий проект, если будет сделано открытие.
Также мы продолжаем консультации по проекту Nasiriya. Это крайне сложный проект и финансово обременительный для инвестора, поэтому попытаемся найти какое-то решение, чтобы риски финансовые не превышали определенной суммы.
- "ЛУКОЙЛ" не только нефтяная, но и газовая компания. Недавно было сообщение, что независимые производители газа хотят попасть в газопроводы "Сила Сибири" и "Алтай". Вы рассматриваете это для себя?
- У нас есть соглашение с "Газпромом", которое работает уже большой период времени. Мы весь свой газ продаем "Газпрому". Сегодня мы обсуждаем новый пятилетний контракт, и у нас сегодня практически этот контракт готов. Мы надеемся, что в январе мы его подпишем, хотя он у нас заканчивается в конце 2015 года. Но газ такой продукт, который требует долгосрочного соглашения на его продажу. Поэтому мы и договорились с Алексеем Миллером, что мы начнем раньше обсуждать этот проект, чтобы не подходить к концу 2015 года, а подписать его где-то в первом квартале 2015 года.
У нас разногласия очень небольшие, в основном, касается это ценовой политики по каспийскому газу. Потому, что там уже новый проект подключается - каспийский газ - пока небольшой объем - до 1,5 млрд кубометров. Поэтому мы надеемся, что в первом квартале, даже в январе это сделаем, потому что у нас никогда не было конфликтных ситуаций, мы всегда подписывали, и нас устраивает. Нам не нужно сегодня быть конечным продавцом нашего газа. Нам нужна экономика газовых проектов, и чтобы инвестиции были эффективными. "Газпром" нам дает возможность такую экономику иметь, поэтому мы ничего другого искать не будем.
- После запуска газовой биржи ФАС требует паритета объемов продажи "Газпромом" и независимыми производителями. Складывается такая ситуация, что у независимых просто не хватает этого газа. Не предлагал ли вам "Газпром" не продавать на скважине газ, а выйти на биржу?
- У нас есть обязательства с "Газпромом": по соглашению он покупает весь наш газ. Пока нет, не предлагал.
- У "ЛУКОЙЛа" есть один интересный непрофильный проект - алмазный. Раньше вы искали покупателя на этот бизнес, а сейчас?
- Мы не искали никогда покупателя. Мы говорили, что для нас этот проект не стратегический. Если будут какие-то хорошие предложения, мы готовы рассмотреть, но сегодня проект реализован. Если в этом году будет добыто 1,4 млн карат, в следующем году добыча будет уже 2 млн карат. То есть проект развивается очень динамично, он подтверждает абсолютно всю свою геологию и экономику. Мы работаем только через Гохран, мы абсолютно прозрачны: оформлены все лицензии, идут аукционные продажи, мы не работаем с прямыми поставщиками.
Сегодня рентабельность проекта в целом мы рассматриваем где-то около 16%, то есть он стабильный, консервативный, без всплесков и без каких-то падений. Я думаю, что мы в дальнейшем тоже так будем, потому что товар такой, который всегда продается и тем более, когда не ведем какую-то глубокую переработку.
- Переговоры о продаже бизнеса сейчас не ведете?
- Нет.
- То есть бриллианты - не только лучшие друзья девушек, но и нефтяных компаний?
- У нас нет бриллиантов, у нас только алмазы, а это не так красиво.
- Нефтяники по всему миру, наверное, основные покупатели алмазов?
- Я бы не сказал, что нефтяники - основные покупатели, потому что очень много алмазов идет на так называемое хранение, как сбережения, поэтому в кризисный период, как правило, на них цена всегда растет. Золото, алмазы, это так называемый один из каналов сохранения сбережений, может быть, не преумножения, но сохранения это точно.
- Вы лично и топ-менеджеры компании всегда активно покупали акции "ЛУКОЙЛа". Однако в последнее время, несмотря на значительное снижение котировок, подобных сделок не было. Чем это объясняется?
- Да, верно. Это связно, самое главное, с одним - мы хотим все-таки понять до конца, где то дно цены на нефть, которое сформируется. Сегодня мы начинаем нащупывать, что на этот период, на краткосрочный, это дно - $60, где-то в этих пределах. То есть если мы поймем, что это дно нащупалось, то мы в любом разе будем приобретать наши акции, уже начиная со второй половины января. После выплаты дивидендов, я думаю, что и я, и многие наши менеджеры эти дивиденды направят на покупку акций.
- А не было ли сложностей в связи с тем, что многие акции покупаются на заемные средства?
- Мы по margin call всегда были ориентированы на стоимость акции в $30. И я, и многие вице-президенты приобретали акции на заемные средства. Мы не достигли этой точки в $30. То есть margin call ни у одного работника, который привлекал средства для приобретения акций, не наступил. Сегодня $40 это очень комфортно, для банков в том числе. И самое главное - наша дивидендная политика позволяет спокойно обслуживать и этот долг, и проценты по этому долгу после приобретения акций.
- Вы говорили, что если бы Леонид Арнольдович захотел бы продать свой пакет в "ЛУКОЙЛе", то вы обязательно бы его выкупили. Между вами оформлен юридический документ или это джентльменское соглашение?
- Нет, никогда с Леонидом Арнольдовичем не оформляли наши отношения какими-то документами. Мы столько лет уже вместе, прошли такой сложный путь, в том числе и я несу ответственность за Леонида Арнольдовича, и так же он несет ответственность за меня, и оба вместе за компанию, поэтому я не думаю, что какие-то нюансы будут в нашей жизни.
- Не возникло ли желание юридически оформить подобный документ после недавней информации о возможных планах Леонида Федуна продать свою долю в компании? Возможно, это бы навсегда предотвратило бы подобные слухи и успокоило акционеров?
- Нет, и не захочу никогда, потому что я уверен, мое заявление помогло развеять все сомнения наших акционеров и будущих инвесторов. Поэтому мы не будем оформлять никаких юридических прав. Мы уверены, что не допустим того, чтобы пакет акций компании был размыт. Если, не дай Бог, я надеюсь, что это не наступит никогда, у кого-то из нас наступят финансовые трудности, мы, конечно, всегда эти вопросы решим.
- Как вы думаете, долго ли продлится кризис в мире, в России? Как быстро мы сможем адаптироваться к новым условиям?
- Я бы не сказал, что в мире сегодня кризисная ситуация. Все-таки динамика роста американской промышленности очень впечатляет. Европа начинает уже достаточно динамично развиваться, особенно страны в Восточной Европе. Мы чувствуем, что резко растет потребление в Турции, Болгарии, Румынии.
Сегодня самый главный вопрос - доступность финансовых ресурсов для российских компаний. Например, мы хотели разместить евробонды, но нам порекомендовали переместить их с весны на осень. Сейчас нам рекомендуют перенести их на весну следующего года. Никто не отказывает, но рекомендации, что рынок будет лучше, что размещение может не состояться, есть. Зачем нам рисковать сегодня? Пока мы имеем возможность работать в той реалии, которая сегодня складывается.
Мы выполним все свои обязательства по обслуживанию долга. Даже при $60 за баррель мы закладываем в бюджет возврат заемных средств и выплату дивидендов. Будет $50 за баррель, значит и при таком уровне выполним все обязательства. Но при $60 мы выполняем эти обязательства, даже не используя заемные средства.
Мы же работали при курсе 6 рублей за $1 до 1998 года, потом перешли на уровень 30 рублей за $1 и проработали при таком уровне больше 10 лет - мы к этой реальности адаптировались. Да, наступила новая реальность, поэтому нужно время, чтобы мы все: и промышленность, и население - адаптировались к той реальности, которая складывается. Надо время и чуть-чуть стабильности. Но главное сегодня, конечно, обеспечить людей и компенсировать людям те потери, которые они понесли.
