"Путь права требует разума, воли и ответственности"
Председатель КС Валерий Зорькин накануне юбилея принятия Конституции рассказал "Интерфаксу" о взаимодействии с ЕСПЧ, создании Евразийского суда по правам человека и вызовах, которые стоят перед правовой системой
Санкт-Петербург. 11 декабря. INTERFAX.RU - 12 декабря Россия отмечает 20-летие со дня принятия Конституции. В преддверии юбилея о вызовах, с которыми сталкивается современное право, работе Конституционного суда и взаимоотношениях с Европейским судом по правам человека в интервью информационному агентству "Интерфакс" рассказал председатель КС РФ Валерий Зорькин.
- Валерий Дмитриевич, в этом году в беседе с журналистами министр юстиции Александр Коновалов заметил, что Россия уважает решения Европейского суда по правам человека, но в целом они носят для нее рекомендательный характер. Как вы оцениваете подобную позицию Минюста: это новая парадигма на установление приоритета решений Конституционного суда над ЕСПЧ или некое пожелание, стремление "примирить" национальную правовую систему с международным правом? Существуют ли сейчас, по вашему мнению, у России рычаги, которые бы позволили влиять на принятие решений ЕСПЧ, затрагивающих ее правовую систему? Требуются ли изменения механизмов функционирования ЕСПЧ в условиях, когда ряд стран открыто говорит о нежелании подпадать под юрисдикцию этого суда?
- Я уже неоднократно высказывал свою позицию по такого рода вопросам. Потому сейчас сформулирую ее основные положения тезисно.
Первое. Обязательный характер решений Европейского суда по правам человека, которыми устанавливается нарушение прав конкретных лиц, допущенное внутригосударственными органами, в том числе судами при разрешении конкретных дел, никогда в России на уровне официальной позиции не отвергался. Соответственно, должны обеспечиваться восстановление нарушенных прав и соответствующая компенсация потерпевшим. Осуществление же прямого нормоконтроля внутригосударственных нормативных актов не относится к компетенции ЕСПЧ.
Второе. Россия, как и любое другое европейское государство, имеет суверенное право выполнять решения ЕСПЧ, в том числе в части мер общего характера, таким образом, который соответствует букве и духу Конституции нашей страны, обладающей на её территории наивысшей юридической силой. Речь идет о том, что внутригосударственное регулирование в ряде случаев может устанавливать более весомые гарантии прав либо более тонко обеспечивать в конкретной правовой системе соблюдение баланса конституционных ценностей. С учетом того, что человек не находится в "безвоздушном пространстве", его права должны быть сопряжены с правами других лиц, не нарушать их.
Третье. Александр Владимирович Коновалов, насколько я помню, имел в виду, что решение Страсбургского суда вовсе не значит, что ранее принятое внутригосударственное судебное решение автоматически содержательно пересматривается. И действительно, у судов есть обязанность процессуально пересматривать дела по такому новому обстоятельству, как установление Европейским судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека. Но в ходе процессуального пересмотра суд может увидеть, что права уже восстановлены или могут быть восстановлены иным образом, чем через отмену состоявшегося судебного решения. Но, еще раз подчеркну, сама по себе необходимость восстановления прав в связи с решением ЕСПЧ этим не отрицается.
Четвертое. Рычаги влияния, о которых вы говорите, безусловно, существуют. Прежде всего к ним относятся качественная защита позиции государства как стороны в процессе в ЕСПЧ. Такую защиту осуществляет прежде всего уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека. Фактически это адвокат России в ЕСПЧ. Также показал эффективность содержательный диалог с ЕСПЧ по вопросам гармоничного взаимодействия национальных и наднациональных юридических систем в рамках единого европейского правового пространства путем использования различных форм научной деятельности - международных конференций, полемики в статьях и так далее.
Пятое. Если вести речь об изменении механизмов функционирования Европейского суда, то я неоднократно говорил о том, что, по моему мнению, режим деятельности ЕСПЧ при необходимости может быть подвержен реформированию. Однако хотел бы подчеркнуть, что в столь сложной и деликатной сфере мы должны избегать любых несбалансированных подходов. На мой взгляд, любая деятельность в этой сфере должна быть продуманным, постепенным и очень бережно взращиваемым плодом указанного выше диалога.
- Как вы оцениваете перспективу создания Евразийского суда по правам человека? Что бы вы ответили вероятным критикам на мнение о том, что такая организация формируется, возможно, для "отделения" от ЕСПЧ, а мотивы ее создания - желание игнорировать решения Страсбурга?
- Прежде всего необходимо отметить, что Конституция Российской Федерации (часть третья ее статьи 46) гарантирует каждому право в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты исчерпаны. Предложения о создании новых межгосударственных юрисдикционных инстанций по защите прав, на мой взгляд, не стоит априори отвергать. Ведь такие институты могут создать дополнительные правовые гарантии соблюдения и восстановления прав.
Почему, собственно, органы международного правосудия не могут "конкурировать" между собой за заявителей? Ведь если результатом такого рода конкуренции станет более оперативная и при этом эффективная защита прав и свобод - например, время ожидания судебных решений уменьшится, а результативность содержащихся в них мер, напротив, будет расти, - разве от этого кому-нибудь будет хуже?
И в этой связи опасения, касающиеся некоего "отделения" или "отдаления" в этом случае от существующих в общеевропейском правовом поле наднациональных институтов судебной защиты не имеют под собой оснований. В конце концов, кто сказал, что правозащитная деятельность двух наднациональных судебных инстанций обязательно должна представлять собой "две вещи несовместные"?
Кстати, такого рода дискуссии - не какая-то российская специфика. Обращаясь к современной европейской практике, я рекомендовал бы обратить внимание на проходящее в настоящее время обсуждение присоединения Европейского союза и его институтов (в частности, Суда Европейского союза) к механизмам Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод. Процесс этот, конечно, непростой, но пути сбалансированного сосуществования этих институтов, судя по всему, можно нащупать. Хотя высказывались и до сих пор высказываются опасения, касающиеся сопряжения практики деятельности Суда Европейского союза и Страсбургского суда.
- В Государственную думу не так давно был внесен законопроект, обязывающий Конституционный суд выступать с посланием о состоянии конституционной законности перед Федеральным собранием не реже одного раза в пять лет. Автор законопроекта сенатор Анатолий Лысков отмечал, что Конституция страны предусматривает такую возможность для КС РФ - выступать с посланием перед двумя палатами, но в течение 20 лет подобных заседаний не проводилось. Почему Конституционный суд до настоящего времени не пользовался возможностью выступать перед Федеральным собранием? Нет ли оснований полагать, что депутатам и сенаторам недостаточно той информации, которая поступает к ним от КС РФ в виде справок, отчетов и прочих сводных документов о практике суда?
- Послание Конституционного суда в существующей конституционно-правовой системе по самой своей природе имеет в известной мере исключительный характер. Оно призвано включать механизмы экстренного реагирования, необходимые в тех критических с точки зрения состояния конституционной законности случаях, когда без соответствующего сигнала со стороны Конституционного суда снять остроту проблемы не представляется возможным. То есть по своему предназначению институт послания Конституционного суда наиболее органичен либо в ситуации конституционного кризиса, либо в условиях нарастания системных проблем конституционного правопорядка. То есть для его применения и не было оснований.
Вот послание президента - совсем другое дело. Оно, согласно нашей Конституции, является одной из важнейших форм определения основных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации. Именно поэтому это послание оглашается с известной всем нам периодичностью.
В целях обеспечения повышения эффективности правотворческой и правоприменительной деятельности по защите прав и свобод в целом и по исполнению наших решений в частности в Конституционном суде Российской Федерации дважды готовились документы, которые можно условно назвать "мини-посланиями Конституционного суда". "Мини" - не с точки зрения объема, а с точки зрения того, что мы не претендуем на придание этим документам статуса послания. Это информация об исполнении решений Конституционного суда Российской Федерации (2009 год) и информация о конституционно-правовых аспектах совершенствования правотворческой и правоприменительной деятельности в сфере обеспечения и защиты прав и свобод граждан на основе решений Конституционного суда Российской Федерации 2009 - 2011 годов (2012 год). Эти документы направлялись в том числе в адрес Федерального собрания Российской Федерации. В режиме обычного функционирования государственных институтов такой формат представляется вполне достаточным.
- Как воспринял судейский корпус Конституционного суда ситуацию с вызовом в Следственный комитет РФ судьи Конституционного суда в отставке Тамары Морщаковой по так называемому делу экспертов? Как вы считаете, позволяет ли статус судьи Конституционного суда в отставке вести общественную деятельность?
- Мне в свое время уже приходилось высказываться по вопросам, касающимся темы общественной экспертизы судебных решений. Дабы не повторяться, отмечу, что я всегда придерживался и придерживаюсь твердой позиции, согласно которой любая общественно-экспертная работа в сфере правосудия должна быть, во-первых, законной, во-вторых, беспристрастной, а в-третьих, находиться на высоте тех моральных требований, соответствие которым способно обеспечить нравственную чистоту получаемых результатов.
Судьи Конституционного суда в отставке, бесспорно, вправе заниматься общественной деятельностью. Но при этом они обязаны строго соблюдать положения федерального законодательства о статусе судей и Кодекса судейской этики, действие которых распространяется на всех (в том числе и на всех пребывающих в отставке) судей Российской Федерации.
Хотя я надеюсь, что Конституционному суду Российской Федерации никогда не придется оценивать действия кого-нибудь из наших коллег в отставке с точки зрения их соответствия этим положениям, тем не менее, предпочел бы воздержаться от более подробных публичных высказываний по этой проблематике.
- В прошлом сезоне своей работы Конституционному суду пришлось столкнуться с довольно большим количеством обращений со стороны депутатов Государственной думы: вероятно, в связи с новым политическим составом нижней палаты парламента депутаты стали чаще пользоваться своим правом обращения в КС РФ. Это были дела, связанные с законодательством о митингах и шествиях, выборах и пр. Пожалуй, самым "громким" делом стало дело о ВТО, при этом Конституционному суду пришлось рассматривать его во внеочередном порядке и в сжатые сроки. Не сказывается ли такой режим работы на сроках рассмотрения остальных дел и жалоб?
- Решение по делу о проверке конституционности Протокола о присоединении Российской Федерации к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации ("делу ВТО") действительно принималось во внеочередном порядке. Это было связано с тем, что, согласно пункту "г" части второй статьи 125 Конституции Российской Федерации, Конституционный суд рассматривает дела о соответствии основному закону тех международных договоров, которые еще не вступили в силу. Как известно, само соответствующее обращение было тесно связано с процессом ратификации упомянутого выше протокола, до крайнего срока ратификации которого, согласно процедуре ВТО, оставалось немного времени. В этих условиях наш суд не мог "умыть руки" - допустить, чтобы спор о его конституционности оставался бы неразрешенным. Ведь в российской правовой системе, основанной на верховенстве её Конституции, противоречащие ей правила международного договора не должны действовать. Мы были просто обязаны успеть оценить соответствие нашей Конституции оспариваемых положений международного договора до завершения процедуры введения его в действие.
"Дело ВТО" - это исключительный случай в том смысле, что мы обычно рассматриваем дела в порядке очередности поступления, иногда с поправкой на степень готовности к рассмотрению дела. Тем не менее оно существенно не повлияло на обычную скорость рассмотрения обращений, ранее направленных в наш адрес. Кажется, даже сдвигать по времени уже назначенные к слушанию дела не пришлось: сейчас Конституционный суд Российской Федерации не связан необходимостью до начала слушания в заседании нового дела вынести решение по предыдущему.
Здесь стоит обратить внимание на то, что с введением с 2011 года письменного производства у нас появилась возможность сократить сроки разрешения дел, если оспариваемая норма аналогична ранее признанной неконституционной. При этом отмечу, что письменная форма осуществления конституционного правосудия не должна никого смущать. Такой процессуальный механизм типичен как для европейской конституционной юстиции (он используется, в частности, в Австрии, Германии, Италии, Франции), так и для Международного суда ООН и Европейского суда по правам человека.
Кстати, в том же ЕСПЧ период ожидания разрешения дел иногда составляет более четырех лет. Если говорить о западноевропейских органах конституционной юстиции, то они обычно рассматривают дела в два, а то и в три раза быстрее, чем ЕСПЧ. Наши показатели не хуже: сейчас заявитель редко ждет постановления больше года с момента обращения в Конституционный суд. При рассмотрении дел без проведения слушаний мы вообще обычно укладываемся в семь месяцев.
- Как вы считаете, могут ли в современной России социальные преобразования вызвать смену правовой формы? Существует ли, по вашему мнению, в России угроза конституционному строю?
- Что именно вы понимаете под сменой правовой формы? С точки зрения теории и практики права это очень многообразное явление. Социологические правовые доктрины, к примеру, считают, что любые изменения правовых форм в конечном итоге представляют собой производную от социальной эволюции, то есть от естественного процесса развития общества.
Если же вы имеете в виду не эволюционные, а революционные в буквальном смысле слова изменения, то я неоднократно говорил и еще раз повторю: революция всегда ужасна. Она несет колоссальные страдания. Она растаптывает судьбы невинных людей. Почти всегда вслед за нею приходят гражданские войны, разочарование, реставрации, новые революции. Стихия революции и действие Конституции - вещи по сути несовместимые. Или революция и социальные потрясения, или нормальная жизнь общества в рамках закона (в первую очередь в рамках основного закона). Думаю, нет нужды пояснять, какой из двух вариантов ведет к правовому порядку, а какой к антиправовому хаосу.
Годовщина принятия Конституции должна побуждать всех неравнодушных людей к вдумчивому обсуждению любых возможных угроз конституционному строю нашей страны. Речь идет и о международном терроризме, и об экстремистской деятельности, и о криминальных угрозах.
Да, ныне российское государство окрепло. Но не стоит предаваться благодушию. Как названные мною, так и другие опасности никуда не делись. И любая из них, если мы не будем противостоять ей, может повлечь за собой даже не некую "смену правовой формы", а полную утрату права как такового и скатывание нашей страны в ужас бесправия и развала. Мы уже не раз в своей истории проходили через смуты и расплачивались за это миллионами жизней. Об этом никогда нельзя забывать! Россия должна понимать, что против нее играют умные, опасные, циничные игроки, и не стесняться просчитывать риски и управлять ими.
Путь для предотвращения означенных выше угроз только один. Это путь права. Права, которое для своего реального воплощения в жизнь требует от каждого сознательного гражданина разума, воли и ответственности. Убежден, что если в напряженных ситуациях мы станем опираться именно на эти качества, то наше общество будет способно отразить любые угрозы конституционному строю.
