Россия выступает за спасение евро
Постпред России при ЕС Владимир Чижов в интервью "Интерфаксу" рассказывает о политических и экономических вопросах, которые будут обсуждаться на саммите Россия-ЕС
Москва. 29 мая. INTERFAX.RU - Постоянный представитель России при Европейском союзе Владимир Чижов в преддверии саммита РФ–ЕС в Санкт-Петербурге 3-4 июня дал интервью корреспонденту агентства "Интерфакс" в Брюсселе Виктору Онучко.
- Владимир Алексеевич, каждый саммит Россия-ЕС традиционно выстраивается примерно по одной и той же схеме: глобальные вопросы, международные и региональные и двусторонние. Но это иерархическая схема. А как распределятся проблемы предстоящей встречи в верхах, если перечислить их по степени важности на данном этапе отношений сторон?
- Я бы не назвал эту схему иерархической, потому что и глобальные вопросы, и двусторонние и то, что мы называем международными и региональными, все они имеют равновеликое значение. И обсуждение каждого из этих трех блоков будет важным и, я уверен, содержательным на предстоящем 29-м саммите Россия-ЕС в Стрельне.
Напомню, что такая традиционная схема повестки дня нашего двустороннего саммита существовала не всегда. Это началось с саммита 2008 года в Ханты-Мансийске, когда впервые по инициативе российской стороны были поставлены те самые глобальные вопросы. Замечу, что это было за несколько месяцев до того, как в обиход вошло понятие глобального финансово-экономического кризиса. В известном смысле, был элемент предвидения с российской стороны, чья инициатива, судя по первой тогдашней реакции наших партнеров, их немного удивила. Но уже на следующем саммите они такого удивления не высказывали.
Эти глобальные сюжеты по-прежнему привлекают большое внимание, и об этом, кстати, шел разговор недавно на саммите "большой восьмерки" в Кэмп-Дэвиде. И в течение июня будет ведь не только саммит Россия-ЕС. Владимир Владимирович Путин, как было объявлено, перед саммитом посетит Берлин и Париж 1 июня, а во второй половине месяца пройдет саммит "двадцатки", в котором будут участвовать и руководители Евросоюза - председатель Евросовета Херман ван Ромпей и председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу.
Если же выстраивать по важности двусторонние темы, то речь пойдет о становлении нашего стратегического партнерства, о прогрессе, достигнутом в реализации инициативы "Партнерство для модернизации", о положение дел на переговорах по новому базовому соглашению и о целом ряде секторальных сюжетов, включая энергетику, которая традиционно является одним из ключевых элементов нашего взаимодействия с Евросоюзом.
- Не так давно Вы говорили о "чувствительном, деликатном" этапе в переговорном процессе по новому базовому соглашению. Речь шла о торговых аспектах этого соглашения. Что нового?
- Новым можно считать осознание сторонами вот той самой чувствительности и деликатности ситуации и взаимное стремление к поиску компромисса. Свидетельством чему были уже порядка десяти неформальных экспертных встреч, а самое главное – 31 мая, за несколько дней до саммита, здесь в Брюсселе, я со своим еэсовским коллегой генеральным директором Европейской внешнеполитической службы Дэвидом О'Салливаном с участием экспертов с обеих сторон провожу мозговой штурм, результатом которого, я надеюсь, станет, естественно, не согласованный текст соглашения, а общее понимание того, куда нам двигаться дальше. Я не буду пытаться предвосхитить исход этой дискуссии, но естественно, ее результаты будут доложены участникам саммита, тем более, что и господин О'Салливан тоже включен в состав делегации Евросоюза на саммите.
- Когда завершится процесс по обновлению соглашения о визовых упрощениях? Сообщалось о том, что не удается договориться о служебных паспортах.
- О точных сроках я говорить воздержусь. Как только будет на стороне Евросоюза принято политическое решение по служебным паспортам, так это соглашение будет быстро готово к подписанию.
Вопрос о служебных паспортах, очевидно, имеет повышенную чувствительность для некоторых государств Евросоюза, хотя нам это представляется не вполне логичным, учитывая, что с целым рядом других стран, в том числе с Украиной, положение о безвизовом режиме для обладателей служебных паспортов включено в ныне уже согласованный текст еэсовско-украинского соглашения о визовых упрощениях.
Но я бы хотел, чтобы было понимание: это "соглашение об адаптации соглашения", изначально подписанное в 2006 году и вступившее в силу в 2007-м, не сводится только к служебным паспортам. Там содержится целый ряд других договоренностей. И во всех остальных аспектах, кроме вот статьи о служебных паспортах, этот текст согласован. В том числе о распространении визовых упрощений на организации гражданского общества. Скорректирован также максимальный срок действия виз, который раньше был записан в формулировке "до пяти лет", что создавало проблемы, а теперь там ясно сказано, что он составляет 5 лет. В последнее время иногда возникают вопросы со стороны визового режима ряда стран ЕС по экипажам гражданских воздушных судов. Эта проблема тоже будет решена в данном соглашении.
- Но в чем именно заключается разногласие по служебным паспортам?
- Речь идет о включении в соглашение положения о безвизовом режиме для обладателей служебных паспортов по аналогии с обладателями дипломатических паспортов. По мнению европейской стороны, у нас выдается слишком много служебных паспортов. А мы разъяснили партнерам, что на самом деле это не так, потому что примерно половина общего числа служебных паспортов в Российской Федерации выписывается сотрудникам российских загранучреждений. То есть административно-техническому персоналу, который не занимается краткосрочными поездками и не является объектом рассмотрения этого соглашения, а едет на длительный срок и получает визы. Поэтому говорить о каком-то чрезмерном количестве – неправильно.
У нас своя традиция, своя практика формирования персонала загранучреждений. В странах Евросоюза и других государствах может быть своя. Там, например, чаще используют персонал, принятый на месте. Мы реже прибегаем к такой практике.
Я исхожу из того, что этот вопрос, с точки зрения технической, формальной, совершенно ясен. И теперь дело лишь в наличии политической воли со стороны государств-членов Евросоюза.
- Самый традиционный и неизбежный вопрос – какова ситуация в переговорном процессе по безвизовому режиму? Что можно сказать о выполнении совместных шагов? Станет ли следующий, брюссельский, двусторонний саммит историческим в этом плане?
- Я расскажу о состоянии на сегодняшний день.
В соответствии с положениями ставших уже знаменитыми "совместных шагов" российская сторона представила свой отчет об их выполнении. Документ достаточно большой, объемный – более 200 страниц. И в настоящее время мы ждем встречный отчет со стороны Евросоюза о том, как они реализуют совместные шаги.
Поскольку каждая сторона представляет отчет на своем языке, то мы, естественно, эти 200 с лишним страниц представили на русском языке. Поэтому они сейчас, что может показаться смешным, но таковы здесь бюрократические процедуры, объявили тендер по контракту на перевод.
Мы рассчитываем, надеемся, что в течение июня получим их отчет. Но я думаю, что мы быстрее его переведем на русский язык. И без тендера. И тогда можно будет провести очередную встречу старших должностных лиц этого переговорного процесса.
Станет ли следующий брюссельский двусторонний саммит историческим в этом плане? Остается надеяться.
Но здесь же я хотел бы упомянуть о еще одном достижении. На прошлой неделе Государственная Дума одобрила российско-польское соглашение о местном приграничном передвижении между Калининградской областью и сопредельными воеводствами Польши. Это двусторонняя российско-польская инициатива, с которой не без труда согласилась Еврокомиссия. Еще один маленький шаг в обеспечении свободы передвижения наших граждан.
Соглашение вступит в силу после того, как его ратифицирует польский Сейм. Надеемся, что с этим проблем не будет, и это произойдет в ближайшее время. Затем должен состояться обмен ратификационными грамотами в Варшаве, поскольку подписывалось соглашение в Москве. Надеемся, что это станет не просто хорошим подспорьем для развития российско-польских приграничных контактов, но и, возможно, окажется образцом для других стран. Я имею в виду, в первую очередь, Литву, у которой также есть граница с Калининградской областью.
- Что думают и говорят Ваши партнеры в Брюсселе о евразийских интеграционных процессах? В России есть эксперты, считающие, что усилия, наоборот, должны быть направлены на интеграцию с Европой.
- На официальном уровне проявляется вполне естественный интерес, и мы рады возможности такой интерес удовлетворить. Я ожидаю, что это будет сделано и на высшем уровне в ходе саммита. Это удобная возможность для президента России разъяснить своим коллегам из Евросоюза, что такое евразийская интеграция, в чем объективная основа этого процесса и каков вектор дальнейшего движения.
Конечно, в наших переговорах с Евросоюзом по новому базовому соглашению появление наднациональных структур в рамках евразийской интеграции привнесло новый фактор, потому что процесс передачи некоего объема компетенции с национального уровня на уровень Евразийской экономической комиссии, потребует учета в новом базовом соглашении. Могу признать, что нашу работу как переговорщиков это развитие не упростило, но я не вижу здесь никаких непреодолимых препятствий и уверен, что так же будут смотреть на это обстоятельство – по крайней мере, я рассчитываю на это – мои партнеры в переговорной делегации Евросоюза.
В вопросе об альтернативе форматов интеграции или о стратегическом выборе, который якобы должны сделать страны постсоветского пространства, по моему мнению, много надуманного. Интеграция в евразийском формате, а речь, я хочу это особо подчеркнуть, идет об экономической интеграции, и та интеграция, стержнем которой является Евросоюз, - это, в общем-то, параллельные процессы. Более того, это взаимодополняющие процессы. И самое важное, - процессы, основанные на сопоставимой, схожей международно-правовой базе, фундаментом которой являются нормы и правила ВТО. То есть, все, что делается в рамках евразийской интеграции, оно не противоречит нормам ВТО и, по большому счету, не вступает в противоречие с теми интеграционными параметрами, которые существуют в западной части Европы.
Могу добавить, что многое из опыта Евросоюза, в том числе в части регулятивных механизмов, технических стандартов заимствуется участниками евразийской интеграции. Напомню также, что в мае 2005 года, когда были приняты четыре дорожные карты по четырем общим пространствам Россия-ЕС (экономическое пространство, пространство свободы, безопасности и законности, пространство внешней безопасности, пространство науки и образования, также включающее в себя культуру – "ИФ"), этот вопрос уже тогда обсуждался, причем довольно активно и энергично. И тогда в дорожную карту о сотрудничестве на общем пространстве внешней безопасности было включено положение о том, что интеграционные процессы в различных частях Европы являются взаимодополняющими. Поэтому я считаю, что ставить страны постсоветского пространства перед некой дилеммой: или с нами или против нас – это некорректно, и, в общем-то, не вполне честно по отношению к ним.
Когда речь идет о разговоре профессиональном, например, о параметрах Таможенного союза, то получается вполне корректный и прагматичный диалог. Ведь, в конце концов, Евросоюз сам по себе тоже таможенный союз. Если же эти вещи начинают некоторыми людьми - и политологами, и депутатами Европарламента, и некоторыми политиками искусственно политизироваться, вот тогда ситуация меняется. Ведь ни одной из этих стран, я имею в виду нынешние постсоветские государства, Евросоюз никогда до сих пор членства в ЕС не предлагал. И в обозримой перспективе, насколько я понимаю, не собирается этого делать. Поэтому если упростить формулу, которую любят использовать некоторые наши собеседники, то получится: вы, мол, туда не вступайте, а сюда мы вас, конечно, не примем, но вы двигайтесь в этом направлении.
- Кризис еврозоны продолжается, и Евросоюз рассчитывал на помощь ряда третьих стран, включая Россию. Российский президент заявил на предыдущем саммите, что такая помощь может быть оказана по линии МВФ. Какова ситуация в этой сфере отношений с ЕС?
- Мы внимательно и, не скрою, с озабоченностью следим за развитием событий, потому что Евросоюз был и остается нашим крупнейшим торгово-экономическим партнером, ключевым источником инвестиций в российскую экономику и важным рынком для российских инвестиций.
Естественно, прямой помощи еврозоне Россия в силу законодательных ограничений оказать не может, а вот оказание косвенного содействия в преодолении этого кризиса через структуры МВФ более реально, и, действительно, на предыдущем саммите Россия-ЕС в декабре прошлого года в Брюсселе такой тезис прозвучал с российской стороны.
К этому я могу добавить, что данное обязательство было подтверждено на встрече министров финансов "двадцатки" в апреле. Речь идет о сумме в 10 млрд долларов в качества вклада в МВФ для помощи еврозоне. Сейчас прорабатываются технические аспекты реализации этой инициативы.
Мы – за спасение евро, и лакмусовым тестом этого является то, что Центробанк России не отказывается от линии на сохранение значительной части своих активов в евро. Мы считаем, что крах еврозоны неизбежно обернулся бы глобальной финансовой катастрофой. Я думаю, что это не преувеличение. А такое развитие событий не было бы в интересах никого, в том числе и России. Я считаю, что возможности для преодоления кризиса у еврозоны и у Евросоюза в целом есть. Да, потребуются еще дополнительные усилия. Не всегда эти усилия популярны среди широкой общественности, но поиск золотой середины, оптимального сочетания двух задач: бюджетной дисциплины и обеспечения экономического роста и роста занятости – вот тот ключ, который необходимо применить для преодоления кризиса еврозоны.
Определенные проекты реализуются и по двусторонним каналам. Не так давно был осуществлен проект двустороннего займа члену еврозоны Республике Кипр, оказавшейся во многом не по своей вине в сложной ситуации. Было сочетание сразу нескольких факторов, но главное – это, как теперь выясняется, чрезмерная открытость кипрской банковской системы для греческих банков в силу традиционных связей между Кипром и Грецией. Поэтому когда волна финансового кризиса захлестнула Грецию, то это не могло не отразиться и на финансовой системе Кипра. Ну, и ряд других, в том числе непредвиденных, событий, включая чрезвычайное происшествие, приведшее к временному выключению значительной части энергетических мощностей страны.
Конечно, Кипр – страна небольшая, и сумма, о которой идет речь, не столь велика. Но факт заключается в том, что это было воспринято с благодарностью и признательностью в полном соответствии с дружественным характером российско-кипрских отношений. Это было подтверждено президентом республики в его заявлении. Так что мы с большим интересом ждем второй половины этого года – периода кипрского председательства в Евросоюзе.
- 1 июля вступит в силу эмбарго Евросоюза на импорт иранской нефти. Каких последствий ждать от этого шага? Будет резкий скачок цен на нефть?
- Рынок нефти в Европе и в мире в целом, достаточно резистентный. То есть, он способен выдерживать определенные толчки и удары с разных сторон. В этом смысле он менее уязвим, чем, скажем, рынок газа. Потому что рынок газа в Европе во многом завязан на долгосрочные контракты и на систему магистральных газопроводов. Есть, конечно, спотовый рынок газа, но там совсем другие цены. Есть рынок сжиженного природного газа. Но ведь недостаточно купить танкер сжиженного газа, надо еще иметь завод по регазификации. С нефтью проще, и, в общем-то, на мировом рынке найти энное количество баррелей нефти – это отнюдь не невыполнимая задача.
Проблема в другом. Основными потребителями иранской нефти в Европе были южные страны континента: Греция, Италия, Испания. Речь не о том, где они найдут нефть. Нефть они найдут. Другое дело, что это им, возможно, окажется дороже. А их финансово-экономическое положение на устах у всех и без всякого эмбарго.
Проблема тут для упомянутых мною стран в структуре платежей за нефть. За нефть, приобретаемую на спотовом рынке, надо платить сразу и наличными. А вот контракты, которые у них были с Ираном, насколько мне известно, содержали довольно гибкие положения. Иранские экспортеры в борьбе за клиентов - и это вполне рыночный подход - давали определенные рассрочки, приемлемые проценты, не знаю, какие, но подозреваю, что невысокие, на кредиты под эту нефть и так далее.
Я не специалист по фьючерсному рынку, но мне кажется, что резкого скачка цен не будет. Некоторое повышение, наверное, вероятно. Но не такое огромное и скачкообразное. Нефти в Европе меньше не станет, но она может стать несколько дороже.
- Ну, а если взять сами европейские санкции против того же Ирана, целая цепь санкций против Сирии, да и Белоруссию не забудем, насколько они достигают своих целей?
- Давайте сразу уточним: есть санкции и есть односторонние ограничительные меры. Санкции, если говорить о международно-правовом значении этого термина, - это то, что вводит только одна инстанция: Совет Безопасности ООН. По тому же Ирану было принято четыре резолюции Совета Безопасности ООН, которые содержали определенные санкционные меры. Каждый раз эти резолюции были предметом тяжелых, я бы даже сказал, мучительных переговоров и согласований в Нью-Йорке. И они, в общем-то, олицетворяли квинтэссенцию позиции международного сообщества на тот момент.
Насколько они эффективные, об этом могут быть разные мнения. Я считаю, что санкции – это вовсе не идеальное оружие в дипломатии. Но иногда их применение становится неизбежным. Хуже другое: буквально на следующий день после того, как согласовывались эти меры, Евросоюз и некоторые другие страны, в том числе Соединенные Штаты Америки, дополнительно навешивали свои односторонние санкции. Вот это посылало объекту санкций, в данном случае – Ирану, хотя в его положении могла бы быть и Сирия, и кто угодно, неправильный сигнал. Во-первых, сигнал, что международное сообщество вовсе не едино, а раз оно не едино, значит, есть какие-то зазоры. И это вовсе не было политической целью тех, кто согласовывал санкционные пакеты в Совете Безопасности. И второе: получалось, что вся эта работа, которая велась с таким трудом в Совете Безопасности, ставилась под вопрос.
Я уж не говорю о том, что в ряде случаев, в том числе применительно к антииранским односторонним санкциям или ограничительным мерам, возникали проблемы у некоторых хозяйствующих субъектов, у некоторых компаний третьих стран, в том числе и российских, работающих на соответствующем рынке.
Санкции – это один из наиболее простых инструментов. Каждый раз говорится о том, что они точечные, о том, что они направлены против какого-то конкретного режима, а не населения, но на практике дело оказывается зачастую совсем иначе.
- Добавим к этому разговору о санкциях бойкот еврочиновниками украинской части чемпионата Европы по футболу. Да и Совет ЕС обсуждал этот вопрос, хоть и не принял решения. Каково Ваше мнение о таком демарше? К каким последствиям это может привести?
- Может быть, футбольные фанаты меня осудят, но я считаю, что в принципе-то политические руководители стран и организаций типа Евросоюза, должны работать, а не на стадионе сидеть.
Меня не покидала мысль: вот если бы Юлию Владимировну отпустили, и этот, скажем, инцидент был бы исчерпан - что, вся Еврокомиссия отправилась бы на футбол?
Мне кажется, здесь много наносного, искусственного. К сожалению, спорт слишком часто продолжает становиться жертвой политики. Я помню, как это происходило в годы холодной войны, я помню московскую Олимпиаду 80-го года, к организации которой я имел непосредственное отношение. Я помню последующие события. Так что этот, в общем-то, печальный опыт того периода, наверное, все-таки, требует извлечения уроков и формирования новых подходов к развитию и олимпийского движения, и международного спортивного движения в целом.
Я думаю, что на результаты матчей, которые состоятся в Киеве и других городах Украины, присутствие или отсутствие еврокомиссаров на трибунах, решающего влияния не окажет.
- Призывы ЕС к России уважать территориальную целостность Грузии продолжают звучать. Европейские партнеры будут поднимать этот вопрос на саммите? И может ли эта проблема вызвать серьезные трения между сторонами?
- Призывы Евросоюза к России уважать территориальную целостность Грузии – это попытка стучать в открытую дверь. Потому что Россия уважает территориальную целостность Грузии в тех границах, которые существуют на сегодняшний день.
Если же речь идет о судьбе новых независимых государств, то это совсем другая тема.
Будут ли поднимать эту проблему партнеры – вопрос, видимо, не ко мне. Это надо их спросить.
Не думаю, что эта проблема способна вызвать серьезные трения между Россией и ЕС, потому что этот сюжет, конечно, был предметом активного обсуждения с Евросоюзом в 2008 году, и мы ценим тот вклад, который тогдашнее руководство Евросоюза во главе с президентом председательствовавшей тогда в ЕС Франции Николя Саркози внесло в выработку модальностей урегулирования.
Мы взаимодействуем с Евросоюзом, так же как с ООН и ОБСЕ в рамках Женевских дискуссий и считаем этот формат полезным. Россия как один из посредников в тогдашних усилиях по урегулированию конфликта между Грузией и Южной Осетией и Грузией и Абхазией, по моему мнению, выполнила в полной мере свои функции именно посредника.
Попытки задним числом переформатировать конфликт 2008 года в конфликт между Россией и Грузией несостоятельны с международно-правовой точки зрения и некорректны с точки зрения политической.
- Европарламент недавно запустил процедуру подготовки так называемого "списка Магнитского" - "черного списка" российских чиновников, которые, по мнению европейских депутатов, причастны к гибели в СИЗО юриста Сергея Магнитского и должны быть наказаны ограничительными мерами ЕС. Каково сейчас состояние правозащитного диалога, который ведут Россия и Евросоюз?
- Я рассчитывал, что депутаты Европарламента как люди образованные, в том числе знающие основы права и неоднократно позиционировавшие себя в качестве поборников правового государства и верховенства закона, будут более уважительно относиться к независимости судебной власти. В том числе российской судебной власти.
Дело об обстоятельствах гибели Сергея Магницкого, так же как и то изначальное дело, на основании которого он был помещен под стражу, не закрыто, следственные действия продолжаются, поэтому говорить о том, что кто-то в чем-то уже виновен, это, по меньшей мере, преждевременно.
Ну а что касается "черных списков", то это, опять-таки, напоминает худшие годы "холодной войны" и отнюдь не способствует продвижению диалога по правам человека между Россией и Евросоюзом и лучшему взаимопониманию.
И раз уж о правах человека зашла речь, я напомню о недавних слушаниях в Государственной Думе. Это были первые такого рода слушания, которые проходили под эгидой комитета по международным делам Госдумы. Они были содержательными, интересными, поучительными и весьма своевременными. Участие в них представителей Евросоюза во главе с руководителем представительства ЕС в России послом Фернандо Валенcуэлой дало необходимый канал, по которому вопросы и озабоченности, обоснованно существующие у российских депутатов, у представителей гражданского общества, у политологической общественности, у юристов, будут доведены до руководства Евросоюза. Я знаю, что уже здесь, в Брюсселе, субстантивная реакция есть, и в целом в исполнительных структурах Евросоюза сам факт таких слушаний оценивается позитивно.
Выступая в ходе этих слушаний, я обратил внимание на, в общем-то, неприличную ситуацию, когда после тяжелых переговоров между Евросоюзом и Советом Европы - а прошло 7 или 8 раундов в Страсбурге - о присоединении ЕС к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, вдруг Евросоюз в последний момент дал задний ход. И этот вопрос остается подвешенным.
Нам некоторые обстоятельства этого шага известны. Это связано с позицией одной страны ЕС, которая традиционно тщательно заботится о сохранении в рамках Евросоюза своей независимости по максимальному числу вопросов. Согласие на консенсус этой страны было отозвано уже после того, как переговоры завершились. И, конечно, это не делает чести Евросоюзу, который в глазах более широкой организации – Совета Европы, да и вообще международной общественности, в том числе правочеловеческой общественности, выглядит не лучшим образом.
