Почему экономика стала религией

В кризис мировую экономику вогнали адепты церкви экономической эффективности: они слепо верят в свою компетентность и отказываются учитывать иррациональные поступки людей. Экономисты должны превратить экономику из регилии в науку, требует физик Марк Бьюкенен

Нотр-Дам-де-Курсон. 18 июля. FINMARKET.RU - Экономика давно перестала быть наукой. Теперь экономика - религия, и впору открывать церковь "святого Бернанке" или секту ревнителей высокой инфляции, считает физик-теоретик Марк Бьюкенен, автор книги "Чему физика, метеорология и естественные науки могут научить нас в экономике".

Экономисты никогда не строят нейтральных теорий, они навязывают с их помощью свои ценности, убежден ученый:

• Пик поклонения новой церкви - экономике - пришелся на последние годы перед кризисом 2008 года. Тогда некоторые экономисты начали пропагандировать экономический империализм. Они стремились все довести до законов высшей математики - от социологии до антропологии - и везде искали рациональное.
• Кризис немного сбил с них спесь. Внимание переключилось на психологическую революцию. Стало ясно, что рациональный идеал экономической теории - это даже не отправная точка, а грубая карикатура на действия реальных людей, и рациональность - аномалия в жизни человека.
• Для измерения объемов торговли экономисты взвешивают затраты и выгоды, расходы на зарплату рабочим и транспортную составляющую. Они легко поддаются измерению в денежном выражении, и на первый взгляд такой подход кажется объективным. Но экономисты сами решили, что годно для анализа, а что можно игнорировать.
• Нельзя измерить социальные потрясения в обществе. Фанатичная вера в экономический прогресс заставляет людей забыть о духовном и думать только об экономической эффективности, что внушили им экономисты.
• Экономика пронизана скрытыми оценочными суждениями, что делает любые рекомендации далекими от науки, уверен физик. Большинство экономистов отстаивает точку зрения, что ослабление профсоюзов в США и других западных странах идет на пользу компаниями, которым профсоюзные деятели мешали адаптироваться к требованиям рынка.
• Экономисты Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон убеждены, что они делают гораздо больше, чем просто влияют на спрос и стоимость рабочей силы - они сыграли важную роль в создании и поддержке демократии, в ограничении политической власти корпораций и смягчении неравенства в доходах.
• Уверенные в своей правоте экономисты предлагают, как им кажется, универсальные рецепты, применение которых приводит подчас к весьма неожиданным последствиям. Асемоглу и Робинсон приводят в пример приватизацию в России в 1990-х годах. Идея заключалась в том, что частная собственность пойдет на пользу любой экономике, а на практике приватизация привела к незаконному обогащению олигархии и росту неравенства, которые подготовили почву для появления авторитарного режима президента Владимира Путина, пишет Бьюкенен.
• Проповеди об экономической эффективности помогли заложить основу финансового кризиса. Уверенность в чудесах финансовой модели привела к отказу от барьеров между коммерческой и инвестиционной банковской деятельностью, отсутствию контроля за быстро развивающейся торговлей деривативами.

Во всех этих случаях трагический недостаток заключается в пьянящей уверенности, что экономические рецепты одни для всех стран. Экономистам неплохо бы разнообразить свой набор лекарств и сменить веру в свою всесильность на признание объективной сложности реальной картины мира, пишет Бьюкенен.