Свободных денег в России много, а венчурного капитала мало

Управляющий партнер Runa Capital Дмитрий Чихачев рассказывает, как устроен российский венчурный рынок и какие проблемы приходится решать его участникам

Москва. 16 октября. INTERFAX.RU - Портфельные компании российских венчурных инвесторов вырастают из стартапов и проектов, наращивая масштаб бизнеса. Поддержка таких компаний на следующем уровне развития требует от фондов новых компетенций, которые зачастую ими еще не наработаны. Это может привести к тому, что портфельная компания не сможет реализовать свой потенциал, особенно если она ориентирована на глобальный рынок.

О том, как эти проблемы решает один из пионеров российского венчурного рынка Runa Capital, "Интерфаксу" рассказал управляющий партнер и сооснователь фонда Дмитрий Чихачев.

- Недавно Российская ассоциация электронных коммуникаций (РАЭК) оценила объем венчурного рынка в России в 2012 г. в 29 млрд рублей и пришла к выводу, что его рост в этом году замедлился. Что, по вашей оценке, сегодня происходит с российским венчурным рынком и что он собой представляет?

- Венчурные инвестиции - одна из самых молодых индустрий, она появилась в России около пяти лет назад. Сейчас российский венчурный рынок переживает стадию становления. Для этого этапа характерны прежде всего рост рынка в целом и развитие кадрового потенциала - появление профессиональных инвесторов. Однако пока число профессиональных инвестиционных команд очень маленькое.

Некоторые специалисты пришли в венчур из private equity - фондов, работающих на более поздних стадиях с большими, многомиллионными сделками, которые приносят соответствующие заработки. Впрочем, таких переходов мы наблюдали немного.

Другие инвесторы пришли в венчурный бизнес из предпринимателей, как, например, команда Runa Capital. Мы имеем опыт создания успешных глобальных бизнесов в технологической сфере и большой круг международных связей в бизнес-сообществе. Но таких тоже не очень много. Пока в России и собственно предпринимателей сравнительно небольшое число.

Процесс насыщения рынка деньгами проходит намного быстрее, чем кадрами. Это и привело к имеющейся сегодня ситуации, когда свободных денег достаточно много, а вот венчурного капитала, скорее, мало.

- Одни инвесторы считают, что в России мало проектов и много денег, другие - много денег и идей, но мало проектов. Как вы оцениваете ситуацию?

- На венчурном рынке сейчас можно выделить три типа людей - инженеров, которые в качестве конкурентного преимущества обладают какими-либо технологическими компетенциями или наработками, предпринимателей и стартаперов. Последние не обладают ни инженерными, ни предпринимательскими навыками и пришли в венчурный бизнес по веянию моды.

В этом нет ничего плохого - количество со временем перейдет в качество. Проблема в том, что любая идея, любой стартап - это конкурентная игра, забег с соперниками. Здесь все зависит от того, как быстро ты бежишь. Поэтому важна инженерная, бизнесовая или предпринимательская экспертиза. То есть у хорошего инженера или профессионального предпринимателя больше шансов добиться успеха. Просто потому, что, даже обладая сравнимой идеей, малоопытный стартапер будет медленнее бежать.

Ситуация меняется в положительную сторону - престижность профессии предпринимателя растет. Как и профессии технологического предпринимателя - появились образцы для подражания в лице Сергея Белоусова, Аркадия Воложа, Давида Яна, Евгения Касперского и многих других. Они заработали миллионы долларов своим умом, а не в результате приватизации или финансовых операций.

Кроме того, роль того же Сколково в популяризации технологического предпринимательства - одна из основных заслуг проекта. Как и некоторых других - Зворыкинского проекта, фонда Бортника.

- Насколько эффективна деятельность таких проектов, ведь некоторые инвесторы ругают их, прежде всего Сколково, за их грантовую политику, которая развращает стартапы?

- Определенная правда в этом есть. На рынке есть команды, бизнес-модель которых ориентирована на получение легких денег в виде грантов - от одного фонда, от другого, третьего. Но это, скорее, побочный эффект. Основной же эффект, который дают гранты фонда Бортника, "Сколково", ФРИИ и других, заключается в том, что они вовлекают большое количество людей, в том числе молодых, в тематику предпринимательства.

Венчурное инвестирование часто разбивают на стадии: самофинансирования, ангельскую, венчурного инвестирования ранней стадии и т. д. Бизнес-ангелы в стране появились. Но по-прежнему никак не проявляется стадия самофинансирования - нет традиции финансировать проекты из собственных или семейных денег, денег друзей. Возможно, еще недостаточен для этого уровень благосостояния. А ведь чтобы прийти к бизнес-ангелу, необходимо уже что-то сделать, что-то ему показать. Для этого нужны деньги.

Тот же фонд Бортника с грантами в 1 млн рублей - классический пример финансирования на самой первой, посевной стадии, только вместо самофинансирования - грант. На этот миллион воплощается прототип бизнес-идеи, с которым уже можно идти к ангельскому инвестору.

К этому следует добавить, что те предприниматели, которые сделали прототип, получили ангельские инвестиции, но у которых что-то дальше не получилось с бизнесом, все равно получают опыт. А получение предпринимательского опыта за свой счет - довольно дорогое удовольствие. В этом смысле организации, предоставляющие мини-гранты на самой ранней стадии, полезны тем, что помогают формировать предпринимательскую среду.

- Насколько российский венчурный рынок интересен зарубежным инвесторам?

- Есть некоторое количество зарубежных венчурных фондов, которые активно совершают сделки на российском рынке. Их не очень много, но это связано с тем, что российская венчурная индустрия очень молода.

Есть еще одна причина, по которой число зарубежных венчурных фондов, оперирующих в России, невелико. Иностранному фонду достаточно тяжело работать в нашей стране без местных партнеров. Причины этого - слабое корпоративное управление у начинающих компаний, высокие затраты на организацию контроля за деятельностью портфельных компаний из-за границы.

На мой взгляд, по мере роста числа российских венчурных фондов будет увеличиваться и число иностранных, которые смогут найти себе местных партнеров среди новых фондов.

- Какие проблемы в первую очередь приходится решать растущему венчурному рынку РФ?

- Есть несколько фундаментальных проблем, которые сдерживают развитие рынка. Одна из них - наше образование. У нас хорошая система инженерного образования. Но сейчас очевидно, что на рынке образовался дефицит специалистов в области информационных технологий и прежде всего в области разработки программного обеспечения (ПО). Спрос на таких специалистов вырос намного быстрее, чем соответствующее предложение со стороны университетов и вузов.

Если два-три года назад российский стартап по затратам был в два-три раза эффективнее американского, то сейчас этот разрыв сократился до, наверное, полутора раз и скоро вообще сравняется. А с некоторыми европейскими странами уже сравнялся или даже перегнал. Разработчики в Берлине или в провинциальных городах Франции получают столько же, сколько в Москве и наших городах-миллионниках. Это потеря нашего конкурентного преимущества - эффективность капитала было одним из преимуществ, которое можно было использовать.

В долгосрочной перспективе спрос и предложение по обучению нужных специалистов выравняется.

Еще одной большой проблемой является мобильность рабочей силы. В США существуют визы для высококвалифицированных специалистов. Это, кстати, одна из задач, которая стояла перед "Сколково", - облегчить приглашение таких специалистов в Россию. Что-то удалось сделать, но не так много, как хотелось бы. А ведь софтверный бизнес - глобальный, международный, где возможность перемещаться по различным странам очень важна.

Также важен вопрос гибкого регулирования кадров. Особенно для стартапа. В России довольно жесткое трудовое законодательство. Проблема смягчается традиционным его неисполнением. Но, по большому счету, если стартап будет полностью выполнять все требования трудового законодательства, то это будет накладывать на него очень большую дополнительную нагрузку.

Также можно отметить проблему взросления портфельных компаний. Для тех из них, которые уже вышли из стадии стартапа, а также выходят или вышли на новые рынки, особенно актуальными становятся операционные вопросы - финансовые, юридические. Решение таких вопросов требует прежде всего от фонда соответствующих компетенций и опыта.

Кстати, для многих компаний, в которые мы проинвестировали, как раз наступил такой момент.

- Как Runa Capital планирует справиться с решением этой задачи?

- У нас появился новый, шестой партнер. Им стал Питер Бауэрт. Он давно с нами сотрудничает - фактически с момента основания Runa Capital он был нашим советником именно по операционным вопросам. У него большой опыт именно в этой области.

До присоединения к нашей команде он четыре года успешно был финансовым и главным операционным директором Parallels, до этого не один год работал вице-президентом FAST Search & Transfer по стратегии и операциям.

Для нас важен опыт Питера в области операционной деятельности, которым он сможет делиться с портфельными компаниями. Но помимо этого мы рассчитываем, что он усилит наши позиции в Северной Америке. Поскольку в технологических областях мы инвестируем в том числе в американские компании, то наличие партнера в Северной Америке для нас будет очень полезно. Он сможет координировать их работу на месте.

- Расскажите о принципах работы команды Runa Capital.

- В нашем фонде до недавнего времени было пять партнеров. Каждый из них занимается поиском стартапов и закрытием сделок. Каждый партнер - самостоятельная боевая единица, показатель деятельности которой - рентабельность сделанных инвестиций. Для поддержки работы партнеров имеются команды инвестиционных директоров и аналитиков, которые занимаются предварительным отбором проектов по трем основным критериям: команда, технология и бизнес-модель. После предварительного отбора проект попадает к одному из партнеров. И уже он делает более подробный анализ проекта и выносит его на рассмотрение инвестиционного комитета, если считает достойным.

Этот комитет, в который помимо партнеров входят около 20 советников, принимает решение о совершении сделки. После этого партнер закрывает сделку, входит, как правило, в совет директоров новой портфельной компании и курирует ее работу. А самое главное, проактивно помогает ей развивать бизнес.

То есть мы мониторим, как идет разработка продукта, как выстраиваются процессы и т. п. В каждой из этих областей стараемся помочь компании добиться максимальных результатов. Партнер координирует все эти усилия, привлекая при необходимости других специалистов из так называемой бизнес-поддержки для решения ключевых вопросов.

- О каких ключевых вопросах идет речь?

- У каждого стартапа есть три-пять таких вопросов, имеющих для него решающее значение на определенном этапе. Примером такого вопроса может быть, в частности, привлечение очередного раунда финансирования. Соответственно, мы готовы помогать своей портфельной компании сделать хороший бизнес-план, подготовить правильную презентацию проекта, переговорить с потенциальными инвесторами.

Если ключевой вопрос заключается в релизе продукта, то здесь на первое место выходит наш технический специалист, начинающий плотно работать с техническим директором компании. Последний получает, по сути, советника, который может его проконсультировать по "дорожной карте" продукта, по контролю качества, по юзабилити продукта и т. п.

Еще одним распространенным ключевым вопросом является наем топ-менеджера в проект. Недавно мы привлекли нового руководителя в портфельную компанию Jelastic. Этому предшествовало, в частности, много моих личных часов интервьюирования кандидатов.

- Runa Capital работает уже три года, каких результатов достиг фонд?

- Сейчас у нас около 40 портфельных компаний. Из них около 10 - небольшие посевные инвестиции и около 30 - крупные для венчурного фонда инвестиции. Сейчас примерно около половины портфельных компаний российские, а остальные - зарубежные.

- Как получилось, что Runa Capital стал инвестировать в зарубежные компании, ведь изначально фонд планировал работать именно с российскими стартапами?

- Первоначально у фонда был технологический фокус, связанный с облачными технологиями, поскольку многие из партнеров и советников связаны с индустрией хостинга, облачными технологиями, виртуализацией. То есть в этой области у нас была большая экспертиза. Начали мы с России. Но очень быстро к нам пришли зарубежные компании, которые сказали, что хотят именно нас пригласить в инвесторы, потому что у нас есть экспертиза и обширные международные связи в облачной индустрии.

Размер фонда получился больше, чем мы изначально планировали, - $135 млн вместо $75 млн. То есть появились дополнительные ресурсы, чтобы заняться и международными сделками.

Кроме того, вскоре нам стало ясно, что многие венчурные компании и фонды не имеют достаточной экспертизы, чтобы разбираться в других технологически сложных областях - высоконагруженных систем, виртуализации, больших данных. Поэтому они предпочитают инвестировать в интернет-проекты, электронную коммерцию и т. п. Стало ясно, что наша конкурентоспособность в hardcore-сегментах высока, и поэтому стали смотреть на стартапы и в этих областях. Такие проекты запускаются пока преимущественно за рубежом. Соответственно, это направление стало нашим вторым международным фокусом.

А в России мы инвестируем в различных областях. Начиная от высокотехнологичных и заканчивая потребительскими проектами. Россия - наш домашний рынок, и здесь мы можем принести пользу, просто открыв российским командам дорогу на международный рынок.

- Что вы имеете в виду, говоря о потребительских проектах?

- На самом деле это не совсем верное название. Есть вертикальные рынки, на которых появление информационных технологий привело или приводит к революционным изменениям. Стартапы, работающие на этих рынках, и названы условно потребительскими.

К числу таких рынков можно отнести, например, финансовую сферу. Появление смартфонов, планшетов и облачных технологий революционизирует банковский сектор полностью. Появились мобильные платежи, микрозаймы и т. п. Это один из таких вертикальных рынков, которые мы считаем для себя приоритетными. Помимо финансов к ним относятся образование, здравоохранение, госуслуги.

В целом так получилось, что треть наших проектов относятся к категории высокотехнологичных, еще одна треть - это облачные технологии, а оставшиеся - проекты на вертикальных рынках.

- Среди инвесторов встречается мнение, что наиболее рискованный и сложный для фондов процесс - выход из компании. Как Runa Capital оценивает перспективы выхода из ваших портфельных компаний?

- С утверждением, что выход венчурного инвестора из компании в России – проблема, могу согласиться только отчасти. Проблемой, наверное, является выход российских фондов из российских же компаний. Здесь есть ряд рисков для потенциального покупателя - страновые, экономические, валютные.

Большинство наших компаний международные. То есть многие из них были основаны российскими командами, но изначально нацелены на глобальный рынок, и проблем с выходом из такой компании должно быть меньше.

У нас уже был один выход, что довольно нетипично для венчурного рынка, где период инвестиций составляет пять-семь лет. В ближайшем будущем рассчитываем сделать еще несколько выходов - небольших.

Как известно, успешный венчурный фонд зарабатывает 90% денег на выходе из двух компаний. Нам пока рано говорить о таких возможностях, но уже можно сказать, что наметилось около 10 компаний, выход из которых можно будет назвать хорошим или замечательным.