Позиция России по ПРО не зависит от персоналий

Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков в интервью "Интерфаксу" рассказал о переговорах "шестерки" и Ирана, диалоге по ПРО и "микрофонной" истории во время беседы Дмитрия Медведева и Барака Обамы

Москва. 3 апреля. INTERFAX.RU - Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков рассказал в интервью "Интерфаксу" о том, почему нельзя медлить с урегулированием ситуации вокруг Ирана и почему российские специалисты не будут присутствовать на испытательных пусках элементов американской ПРО.

- Сергей Алексеевич, соответствуют ли действительности объявленная главой МИД Ирана Али Акбаром Салехи, а вслед за ним госсекретарем США Хиллари Клинтон дата возобновления переговоров "шестерки" и Ирана - 13 апреля? Где эта встреча пройдет?

- Встреча 13 апреля возможна, она также возможна 14 апреля, она также и в последующие дни. Дата и место встречи окончательно не согласованы. В этой связи информация, которая поступает в последние дни из разных источников о том, что вопрос решен, к сожалению, не может быть подтверждена с российской стороны.

- Некоторые эксперты представляют эту встречу, она когда-то состоится, как некий последний шанс избежать военного удара по Ирану. Мы разделяем такую апокалипсическую точку зрения, и вообще, насколько мы серьезно воспринимаем заявление Израиля о возможности силового решения иранской проблемы и нанесению удара по ядерным объектам?

- Мы озабочены тем, что тенденция к эскалации налицо, мы уже не раз отмечали продолжающееся нагнетание политических страстей вокруг иранской ядерной программы, и озабочены тем, что эта ситуация не ведет к тому, что для нас совершенно очевидно, а именно, если напряженность растет, нужно использовать дипломатию для того, чтобы пытаться сбросить давление в котле. Котел может взорваться, если не открыть дипломатический клапан.

У нас много было разговоров на эту тему и с партнерами по "шестерке", и с иранцами. Хочу подчеркнуть, что мы были свидетелями определенного нагнетания обстановки и с иранской стороны. К счастью, в последнее время иранские партнеры делают упор на конструктивные шаги, в том числе на конкретные предложения по продолжению сотрудничества с МАГАТЭ, в том числе на продолжение переговоров с "шестеркой", и это можно только приветствовать и поддерживать. Но, увы, есть горячие головы, в том числе в Израиле, которые, судя по всему, полностью утратили веру в возможность договориться с Ираном. Не им самим, потому что у них контактов нет, а в то, что "шестерка" может договориться с Ираном на общеприемлемой основе, поэтому ведут разговоры о возможном применении силы. Это неприемлемо, и это по всем канонам должно быть прекращено, потому что политикой угроз, так же как и политикой санкций никто не сможет добиться уступок от иранской стороны. Соответственно, мы считаем, что ситуация очень серьезная, с тенденцией к дальнейшему осложнению, и больше нельзя медлить. Нам эти переговоры крайне нужны. Но они, к сожалению, до сих пор не имеют ни твердой даты, ни твердого места возобновления.

- Что значит "больше нельзя медлить", может произойти непоправимое?

- Ситуация настолько остра, что возможны любые инциденты. Мы имели в прошлом немало ситуаций, когда масштабные конфликты в разных районах мира возникали вследствие первоначально весьма незначительных эпизодов, столкновений или просто даже недопонимания намерений сторон. Это особенно опасно, когда в регионе сосредоточены большие потенциалы вооруженных сил, военно-морских сил. Риск случайного возникновения конфликта не может быть сброшен со счета. Нужно последовательно идти по пути восстановления доверия между сторонами и деэскалации обстановки. Вот поэтому возникает срочность.

- Скажите, что мы ждем от встречи? Что бы российская сторона считала позитивным результатом предстоящих переговоров "шестерки" с Ираном?

- Обе стороны - и "шестерка", и Иран - должны вести переговоры максимально серьезно. Я поясню, что имеется в виду. Потеряно много времени. Доверие между сторонами отсутствует. В этой ситуации нельзя ошибиться, нельзя поддаться логике взаимных упреков и обвинений, потому что она заводит в тупик и провоцирует де-факто прекращение диалога, во всяком случае, перенос его продолжения на неопределенный срок в отсутствие конкретных временных рамок на фоне той крайне острой ситуации, которая уже сложилась. Это было бы провалом в прямом смысле слова и крупной дипломатической неудачей. Поэтому мы хотели бы, во-первых, чтобы стороны договорились о продолжении диалога, чтобы предстоящий раунд не стал одноразовым мероприятием, а чтобы мы сразу имели определенную перспективу для организации в не очень отдаленном будущем следующего раунда. Серьезность переговоров, это второй момент, что она может означать? Она, на наш взгляд, должна означать первоочередное внимание к озабоченностям, связанным с иранской ядерной программой. В том числе нам известно, что США, да и другие наши партнеры первостепенное внимание уделяют вопросам обогащения урана на некоторых иранских площадках до 20%. Именно эта тема сейчас в фокусе внимания, и хотелось бы, чтобы иранские партнеры прибыли на предстоящий раунд с пониманием этого обстоятельства и с готовностью вести предметное обсуждение этой темы.

Третье, что мы хотели бы от раунда, это согласия всех сторон с логикой, которой мы придерживаемся и которую мы пропагандируем уже довольно давно, что начинать надо от простого и двигаться к более сложному. Мы не должны сразу бросаться в обсуждение самых трудных вопросов, например, что будет с иранской ядерной программой вообще в будущем. Это не тема для первого раунда. Я называю не случайно этот раунд первым, потому что со времени Стамбула слишком много утекло воды, слишком многое поменялось. Поэтому надо начинать с чего-то более легкого, что могло бы помогать восстановлению доверия.

Четвертое. Я хотел бы подчеркнуть: мы готовы обсуждать и другие вопросы, то есть вопросы, не относящиеся к иранской ядерной программе, которые интересуют, в частности, Тегеран. В прошлом не раз бывали ситуации, когда отсутствие у "шестерки" намерения вести диалог по этим темам становилось проблемой, если не камнем преткновения, то большой трудностью. В данном случае надо, чтобы мы были готовы к такому диалогу, что, впрочем, не означает переноса акцента куда-то еще с ядерной программы. В центре внимания и в фокусе должна находиться иранская ядерная программа. В этом мы согласны с партнерами по "шестерке".

- Запад вводит все новые и новые односторонние санкции против Ирана. Последние - это нефте-банковские санкции, введенные США. Они затрагивают российские банки и компании? Беспокоит ли нас это? И если да, то будем ли мы принимать ответные меры?

- Наши партнеры в США и в Евросоюзе относятся к санкциям так, как, например, в разных обществах группы подростков, которые очень увлекаются амулетами, оберегами. Амулеты и обереги - это средства, которые отгоняют злых духов. Для США и Евросоюза санкции - это такие амулеты, которые должны отогнать этих злых духов, потому что никакого рационального подхода ко всему этому в политике США и Евросоюза я не вижу, вообще не вижу. Это полный сюрреализм. Идут годы, никаких уступок иранская сторона не допускает под усиливающимся санкционным прессингом. Тем не менее, вывод из этого делается один, что санкционный прессинг надо только наращивать, обвесить себя уже везде, ноздри проколоть, уши, очертить мелом вокруг себя круг, все, что угодно сделать, но не предпринять ничего рационального для того, чтобы провести серьезные переговоры. К сожалению, это итог политики последних лет.

Я надеюсь, что переговоры, которые приближаются, пройдут по-другому, что не будет между следующим раундом и возможным продолжением переговоров полуторагодичной паузы, как это было сейчас.

Санкции конкретно против юридических лиц в России и в других странах в связи с новым пакетом решений, которые приняты в США и в Евросоюзе, нас, конечно, беспокоят в том смысле, что масштаб экстерриториального применения законодательства этих стран сейчас превышает все то, что практиковалось в прошлом, и, надо признать, сильно мешает законному, легитимному, нормальному развитию торгово-экономических связей России с Ираном.

Мы привержены поступательному ходу наших отношений с Тегераном. Считаем, что недопустимы искусственные препятствия в виде ограничений на финансовые транзакции, в виде ограничений, которые некоторые западные финансовые институты, такие как система "Свифт", вводят на добровольной основе, то есть их никто к этому не подталкивает, они сами, поддавшись этой порочной логике, начинают тоже шаманить, "камлать" вокруг этого всего, и применять те меры, которые абсолютно, на наш взгляд, не вписываются в цивилизованные рациональные стандарты ведения дел между государствами, между хозяйствующими субъектами. Это все мешает, но мы, с одной стороны, ведем большую работу, чтобы активно этому противодействовать, а с другой стороны, считаем, что есть возможности обеспечивать торгово-экономическое сотрудничество между Россией и Ираном таким образом, чтобы не ставить под угрозу интересы российских и иранских экономических операторов.

- В американских СМИ до сих пор расходятся круги от "микрофонной" истории, связанной с разговором президентов России и США. Мы можем пойти навстречу президенту Обаме, и не форсировать или даже взять паузу по тематике ПРО до окончания выборного цикла в США?

Подразумевает ли это, что Россия может повременить и с объявленными ответными мерами военно-технического характера на развертывание американо-натовской системы ПРО?

- Шум, который поднялся в США по этому поводу, не очень понятен. То, как идет диалог между Москвой и Вашингтоном в области ПРО для тех, кто этим интересуется, кто реально хочет разобраться в том, что происходит, очевидно. Никаких тайн, никаких секретов, никаких вторых, третьих, четвертых смыслов или каких-то вариантов, которые отрабатываются вне поля зрения политиков, военных, дипломатов, аналитиков, СМИ, нет. Сожалеем о попытках с американской стороны "мистифицировать" происходящее. Я готов подписаться под тем, что никакого секретного переговорного процесса нет, никаких закулисных сделок или готовящихся сделок между Москвой и Вашингтоном в этой области нет и не предвидится.

Диалог идет очень туго по той причине, что принципиальные позиции сторон, а дело пошло на принцип, не подвержены колебаниям и не модифицируются. Как можно эти позиции состыковать, для меня не очень понятно. Я этим занимаюсь не первый год, у нас был момент перед Довильским саммитом, когда получалось выработать пусть не очень развернутую, прочную, широкую, но все-таки общую платформу для продвижения диалога. Потом в силу ряда причин, о которых говорить сейчас нет смысла, эта платформа была отодвинута в сторону, и мы оказались в ситуации, когда идет обмен аргументами и позиционная дискуссия, не позволяющая говорить о том, что мы можем в ближайшее время договориться. Но никто от этой дискуссии не отказывается. По каким причинам: прежде всего, диалог всегда лучше, чем отсутствие такового. Если смотреть на всю площадку ПРО и все составляющие этой темы, то, по крайней мере, по двум направлениям у нас есть прогресс. Мы смогли согласовать мандат учений по ПРО ТВД и провести эти учения физически. Это положительное достижение на фоне той ситуации, которую мы имеем в сфере ПРО в целом. Второе: у нас идет интересное обсуждение ПРО в преломлении к более широким вопросам стратегической стабильности. Получилось открыть новый вектор дискуссий, чего раньше не было. Хотелось бы оговориться: мы не предваряем и не предрешаем никаких результатов этих обсуждений. Сам факт того, что диалог не топчется на месте, а имеет выходы в другие области – это неплохо. Этот диалог будет продолжаться.

Согласен с тем, что в период до завершения избирательной кампании в США мы вряд ли можем ожидать конкретных результатов, так же, как и после окончания этой кампании: в отсутствие сдвигов в американской позиции мы прогресса ожидать не можем. Не буду пытаться предсказать будущее, потому что гипотетические сценарии разбирать вообще не в правилах дипломатов. Но мы сталкиваемся с последовательной и твердой отработкой американской стороной всех своих приоритетов. Поэтому ожидать, что что-то в этом плане изменится после выборов, я не могу. Соответственно общий взгляд у меня на то, как может развиваться ситуация, пока скорее сдержанный, чем оптимистический.

Вы упомянули о том, какие ответные меры может предпринимать российская сторона. Если обратиться к содержанию заявления Президента России Д.А.Медведева от 23 ноября, там временных привязок нет ни к чему. Есть привязка к тому, что будет происходить с точки зрения реализации фазированного адаптивного подхода. Пока, на нынешнем этапе, оснований, чтобы осуществлять конкретные военно-технические меры противодействия из разряда того, что происходит "в поле", нет. И кроме введения в действие РЛС раннего предупреждения о ракетном нападении в Калининградской области никаких "видимых" дальнейших шагов по состоянию на 2 апреля 2012 года не предпринято. Повторяю, что только продолжение реализации программы фазированного адаптивного подхода применительно к Европе и возникновение ситуации, когда может происходить определенный подрыв потенциала российских стратегических ядерных сил, только эта ситуация продиктует необходимость осуществления дальнейших мер. То есть здесь все завязано на американские действия. Никакого автоматизма, с точки зрения графика или какой-то предрешенности всего того, что было изложено Президентом России, я не вижу.

- Вы упомянули, что диалог по ПРО позволил начать диалог несколько в другой области. Что имеется в виду?

- Это вопросы поддержания стратегической стабильности в широком плане. В современных условиях эта стратегическая стабильность стала многокомпонентным понятием. Мы знаем о том, что помимо ситуации в сфере СНВ и ПРО есть планы создания СНВ в неядерном оснащении. У нас есть вопросы, и они становятся все более острыми, относительно того, что будет происходить в космосе, как обеспечивать безопасность в космосе. Есть тема, связанная с серьезными возможностями в ракетно-ядерной сфере других государств, кроме РФ и США. Смотреть в будущее и говорить, что можно укрепить стратегическую стабильность, действуя исключительно на двусторонней российско-американской основе, было бы неправильно. Мы должны вписывать тему ПРО в более широкий контекст.

- Учения по ПРО ТВД уже прошли?

- Да, они закончились 30 марта.

- Сергей Алексеевич, шансов договориться по ПРО без юридически обязывающих гарантий нет? Или есть альтернатива, которая нас бы устроила, если вернуться к разговору о гибкости, обещанной Обамой?

- Не только нет шансов договориться без придания гарантиям юридически обязывающего характера, но нет шансов договориться без сопровождения этих гарантий объективными критериями ненаправленности американской ПРО против наших интересов. Запись о том, что американская система ПРО не направлена против России, даже если эта запись будет сделана в форме юридически обязывающего соглашения, она недостаточна, она должна сопровождаться объяснениями, почему это так, какие параметры этой системы нужно принимать во внимание и как Россия независимо от того, что она слышит, могла бы сама судить о том, что эти параметры соблюдаются.

Это изначальная наша позиция: юридически обязывающие гарантии ненаправленности в сочетании с объективными критериями ненаправленности.

- Наша позиция не подлежит ревизии? И в связи со сменой руководства в России вряд ли смягчится?

Не подлежит. В российской позиции по ПРО нет никаких конъюнктурных моментов. Она не связана с персоналиями, потому что вопрос идет об обеспечении национальной безопасности.

Логика развития, откуда взялась эта позиция, ее генезис: вначале Россия предложила, предвидя коллизию, с которой мы сейчас столкнулись, перескочить через этап споров и сказала: давайте не будем думать, против кого система создается или не против кого, давайте примем логику сотрудничества, но сотрудничество должно быть полным и всеобъемлющим. Мы предложили создать общую систему, по-настоящему общую, чтобы был общий противоракетный периметр. Партнеры нам сказали: нет, мы не можем отдавать безопасность НАТО как на аутсорсинг, мы не можем России отдавать безопасность НАТО, потому что мы связаны Вашингтонским договором. Нам говорят: давайте мы создадим свою систему, а вы создавайте, что хотите, но мы будем сотрудничать, нам – НАТО и США – интересно получать с ваших датчиков, ваших РЛС информацию и давайте создадим два центра: один, который будет объединять нашу информацию, а второй – для планирования каких-то совместных действий. Это будет два учреждения.

Мы сказали партнерам: нам это не подходит, так как то, что вы будет создавать, может быть через какое-то время направлено против нас, а вы к этому времени будет уже получать всю информацию с наших датчиков. Это игра в одни ворота или "система ниппель", когда качаешь: воздух назад не выходит, а только попадает в велосипедную шину. Это неправильно. Нужна другая система: если вы хотите создавать две отдельные системы и иметь разные потенциалы, тогда мы, опасающиеся того, что вы, возможно, создадите ПРО против нас, должны идти другим путем. Мы должны получить от вас некий страховой полис, что этого не произойдет, в виде соглашения, в котором был бы записан набор инструментов – штангенциркуль, транспортир, тригонометрическая линейка - которые мы могли бы сами использовать для того, чтобы сказать: здесь у вас такое расстояние, здесь такая скорость, вы говорите, что не направлена, а мы говорим, что направлена, а это означает нарушение обязательства.

Такова история вопроса, как появилась наша позиция.

- Американская сторона пригласила российских специалистов присутствовать на испытательных пусках элементов ПРО. Мы поедем?

- Мы пока не видим, зачем нужно наше участие в этих мероприятиях. Если мы воспользуемся этим приглашением, как это поможет снять наши озабоченности? Вопрос не в том, чтобы один раз посмотреть за каким-то событием, а вопрос в том, чтобы иметь возможность оценивать самостоятельно то, что там происходит. Об этом мы пока не можем договориться.

- То есть мы не планируем участвовать?

- Мы эту идею взяли в проработку, но повторяю: нет пока явных доводов в пользу того, чтобы принять приглашение. Не совсем о том идет речь в нашей позиции. Мы все время сталкиваемся с ситуацией, когда мы говорим об одном, а нам говорят о другом. Наверное, они тоже так считают: мы русским дельные вещи предлагаем, а они нас словно не слышат. В этом проблема.

- Госсекретарь США Хилари Клинтон объявила в минувшие выходные о готовности создать систему ПРО в Персидском заливе. США также намерены развернуть систему ПРО в Тихоокеанском регионе с задействованием Японии, Южной Кореи. Вы отправляетесь в Токио на консультации по стратегической стабильности. Нас беспокоит ПРО в Азии и будете ли вы также поднимать вопрос о планируемом КНДР запуске спутника?

И.о. Госсекретаря США Роуз Гетемюллер на днях выразила обеспокоенность тем, что под видом запуска спутника КНДР может провести испытания баллистической ракеты. Японская сторона говорит, что может сбить этот спутник. Будете ли Вы обсуждать весь этот клубок проблем с японской стороной?

- Буду обсуждать все эти вопросы. Мы, конечно, озабочены глобальным характером противоракетных планов США. Налет сенсационности вокруг того, что обсуждается возможное развитие системы ПРО в регионе Персидского залива, понятен. Это серьезная тема, и серьезное изменение готовится в общей военно-политической ситуации. Но для нас, для тех, кто в Москве этим занимается постоянно, строго говоря, ничего нового в этом объявлении нет, потому что американцы никогда не скрывали, что европейский фазированный адаптивный подход - это часть более широкого плана. Они с самого начала нам говорили, предупреждали, что, помимо той программы развертывания ЕвроПРО, которая будет осуществляться в рамках европейского фазированного адаптивного подхода, у них есть намерения создать соответствующие подсистемы и в других регионах - в Азии на Тихом океане, в районе Персидского залива, что сейчас и происходит.

Проблема эта очень серьезная, и наши озабоченности только усугубляются, когда мы видим подтверждение того, что все это интегрируется, создается общая глобальная сеть, крайне мобильная, с большим количеством датчиков, с большим количеством средств космического слежения за пусками. То есть через некоторое количество лет мы получим совершенно другую конфигурацию в сфере ПРО.

По каким причинам мы сфокусировались на данном отрезке, в последние годы в основном на европейском - извините за выражение - театре военных действий, тоже понятно. Потому что именно здесь происходит в первоочередном порядке размещение уже физическое сил и средств а акваториях и на территориях. То есть европейский сегмент ПРО опережает все другие по времени. Если посмотреть на географию базирования европейского сегмента американской ПРО и на географию базирования российских стратегических ядерных сил, то возникают закономерные вопросы. Когда мы узнаем лучше о географии базирования американских или объединенных с американскими союзниками в Азии и на Ближнем Востоке сил и средств в других регионах, мы сделаем соответствующие выводы. Но, подчеркиваю, это иллюстрация того, что Россия не по каким-то политизированным, идеологическим мотивам выступает против чего-то, а она реально соотносит то, что предполагают осуществить США и их союзники, с собственными интересами в сфере безопасности. Пока в силу этого у нас основное внимание сосредоточено на европейском направлении, но я уверяю Вас, что мы пристальнейшим образом следим и за другими направлениями, и мы озабочены тем, что начинает происходить на Дальнем Востоке. Мы озабочены тем, что может происходить в регионе Персидского залива и на Ближнем Востоке в целом.

Что касается пуска северокорейского спутника и того, как этот пуск может соотноситься с резолюциями СБ ООН, я думаю здесь сомнений нет: мы озабочены планами осуществления этого пуска. Это мешает реализации главной задачи - возобновлению шестисторонних переговоров.

- Судя по всему, в отношениях с Россией для США сейчас одна из главных тем - избежать того, чтобы американские компании оказались в неравном положении по сравнению с другими на российском рынке после официального присоединения нашей страны к ВТО. Будет ли Россия вводить ограничительные меры в отношении компаний и предприятий США в случае, если действие поправки Джексона-Вэника не будет отменено в отношении нашей страны?

- Мы понимаем так, что гипотетическое решение по предоставлению России режима постоянных нормальных торговых отношений с США может быть принято в текущем году.

Нам очень не хотелось бы, чтобы необходимая в этой связи отмена поправки Джексона-Вэника сопровождалась попыткой заменить Джексона-Вэника чем-то более "современным", но столь же не относящимся к торговле, как и сама поправка.

Если это все-таки произойдет, то тогда мы просто не сможем остаться безучастными и будем вынуждены реагировать и реагировать резко, потому что это будет повторение логики прежней, давно ушедшей в прошлое эпохи. Это будет попыткой применить ту же логику к новой ситуации.

Если такого не произойдет, то я не вижу оснований что-либо осуществлять с нашей стороны. То есть если поправка Джексона-Вэника останется и не будет отменена, то все это как было, так и останется американской проблемой. И никаких действий, никаких просьб, никаких сигналов с нашей стороны не последует.

- А что это означает?

- Мы не будем просить, чтобы ее отменили.

Американские же компании просто не смогут в этом случае прибегать к механизму арбитражного решения споров, предусмотренного нормами ВТО. В рамках ВТО есть арбитражный орган. В случае сохранения поправки американские компании не смогут прибегать к этому механизму и окажутся в более невыгодном положении по сравнению с компаниями из других стран.

- Администрация Барака Обамы объявила о планах предоставления $50 млн на нужды фонда гражданского общества для финансирования российских НКО. Источником средств для фонда станут активы бывшего Российско-американского инвестиционного фонда. Как к этому относятся в Москве? Есть ли у российской стороны доказательства, что американская администрация финансирует оппозицию в РФ и провоцирует ее на антиправительственные акции?

- На эту тему немало сказано за последнее время. Мы, российская сторона, реально озабочены тем, что со стороны Вашингтона происходит финансирование определенных групп и движений в России. Мы эту озабоченность неоднократно излагали американским партнерам, официально излагали, на различных уровнях.

Надо сказать, что американские партнеры стремятся отвечать на эти наши озабоченности, в том числе предоставляя некоторые конкретные данные о том, что, когда и как осуществляется. Мы все эти материалы изучаем. Но хочу сказать, что озабоченности наши не снимаются. Потому что масштаб подобной деятельности довольно значителен.

Вы упомянули конкретную цифру. Я не будут комментировать, что это за средства и по каким статьям они проводились раньше, на какие цели они могли расходоваться, но не были израсходованы, и куда сейчас их пытаются – во всяком случае есть мысли -приложить. Это, по большому счету, неважно. Важно то, о чем я уже сказал, что реально эта деятельность имеет такие масштабы, что это становится проблемой в наших отношениях. Мы этим озабочены.

- Сообщалось, что после получившей огласку истории на прошлой неделе с послом США Майклом Макфолом и съемочной группой одного из российских телеканалов госдепартамент США выразил обеспокоенность российской стороне по поводу безопасности посла и просил МИД РФ принять меры, чтобы обезопасить его, в том числе от "преследования журналистов".

Получал ли МИД РФ такое обращение американской стороны, и намерены ли мы как-то реагировать на это?

- Да, получали. Никаких передергиваний с американской стороны по содержанию данного обращения нет. Мы действительно имеем на данный момент официальное обращение посольства США по упомянутому вами эпизоду. Мы не первый раз сталкиваемся с ситуацией, когда американское посольство в Москве высказывает претензии по тому, как обеспечивается безопасность американских дипломатов, работающих в Москве, и по некоторым другим аспектам, связанным с обеспечением безопасности дипмиссии США.

По каждому такому обращению, включая обращение, которое поступило к нам на прошлой неделе, проводятся тщательные проверки, после чего мы официально информируем американскую сторону о результатах. Как правило, вопрос на этом исчерпывается.

Мы и по данному обращению соответствующую работу ведем. Я хотел бы обратить внимание, что если сопоставить материалы, которые есть в открытом доступе, с содержанием того комментария, который выпущен был в Вашингтоне, то не все там одно с другим стыкуется. Потому что в открытом доступе видно хорошо, что съемочная группа НТВ никаких препятствий не чинила и не пыталась чинить послу. Ему задавались вопросы.

Но я повторяю, что эта моя реплика не является окончательно утвержденной и законченной позицией российской стороны. Мы официально прореагируем через какое-то время, когда проведем работу в ответ на американское обращение, и сделаем это по дипломатическим каналам.

Беседовали Ольга Голованова и Александр Корзун