Пытаться блокировать работу миссий ООН и ОБСЕ в Грузии безответственно
Верховный представитель по общей внешней политике и безопасности ЕС Хавьер Солана дал интервью "Интерфаксу" по случаю встречи "тройки" ЕС с Сергеем Лавровым 11 февраля в Москве
Москва. 11 февраля. INTERFAX.RU - Какие основные вопросы вошли в повестку дня встречи "тройки" ЕС с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым?
Это одна из регулярных встреч, на которых мы обсуждаем отношения в области безопасности, а также самые горячие международные проблемы. Мы будем говорить скорее в общем плане о европейской безопасности на основе предложений, выдвинутых президентом Медведевым. Наконец, мы воспользуемся случаем, чтобы поднять ряд важных и актуальных международных вопросов, в частности, ближневосточный мирный процесс, Южный Кавказ, Сомали, Афганистан и Иран. Во всем этом сотрудничество ЕС-Россия имеет ключевое значение.
ЕС и Россия входят в полосу активных дипломатических контактов. В пятницу Еврокомиссия встретилась с правительством России в этом формате впервые за три года, 13 февраля в Брюсселе состоится очередной раунд переговоров по базовому соглашению о партнерстве, в марте пройдут консультации по правам человека, в мае состоится саммит ЕС-Россия... В то же время ЕС заявил, что с Россией уже не может быть "бизнеса как обычно". В чем это заключается?
Многое из того, что вы перечислили, составляет часть установившегося за несколько лет взаимодействия и отражает ширину и глубину наших отношений. В сентябре прошлого года лидеры ЕС отреагировали на конфликт в Грузии тем, что отсрочили переговоры о нашем новом соглашении. После ухода России с территорий, прилегающих к Южной Осетии и Абхазии, эти переговоры возобновлены. Мы сделали выбор, решив, что диалог и переговоры лучше, чем санкции, позволяют передавать наши сигналы и отстаивать наши интересы.
Это решение, однако, не должно быть неверно понято. Мы по-прежнему не согласны по важным аспектам конфликта в Грузии, и атмосфера (наших отношений - ИФ) в чем-то изменилась. Тем не менее, мы продолжаем выступать за диалог и взаимодействие, в том числе сохраняя значительную миссию "в поле" в Грузии. России известно, что происшедшее там важно для наших отношений.
В российском политическом дискурсе события прошлого года на Кавказе расцениваются как грузинская агрессия. Как ЕС оценивает причины этого конфликта и ответственность сторон? Считает ли ЕС, что Россия выполнила план Медведева-Саркози?
Наш главный приоритет в том, чтобы сделать все возможное для стабилизации ситуации на месте. Мы там присутствуем и очень внимательно следим за развитием событий. Мы продолжаем работать с Россией и другими сторонами в Женеве в формировании механизма транспарентности и предсказуемости, чтобы избежать лишней напряженности и инцидентов.
Что касается плана Медведева-Саркози, то Россия сделала значительные шаги к его выполнению, в частности, отведя войска с территорий за пределами административных границ Абхазии и Южной Осетии. У нас еще есть разногласия, и ситуация на месте далека от урегулирования, поэтому мы не можем не следить за ней.
Параллельно с этой работой над ближайшими задачами мы выступаем за независимое международное расследование конфликта в Грузии. Мы уверены, что очень нужно разобраться в этом конфликте для уроков на будущее. Результаты расследования будут очень важны для нас.
Какие еще шаги необходимы, по Вашему мнению, чтобы преодолеть последствия конфликта?
Пока российско-грузинские отношения заморожены, а ситуация на месте остается напряженной и неурегулированной, нам, конечно, нужно искать пути, как ее стабилизировать и восстановить доверие. Это потребует времени и усилий со всех сторон, но мы готовы и дальше действовать в этом направлении.
В соответствии с планом Медведева-Саркози начаты переговоры в Женеве как политический форум решения связанных с конфликтом проблем. На будущей неделе состоится четвертый раунд, что само по себе уже успех. Тем не менее, у них еще большой нетронутый потенциал, и мы надеемся, что женевский процесс будет укрепляться и послужит центральным политическим форумом урегулирования конфликта на постоянной основе. Это необходимо, если мы хотим, как Вы сказали, преодоления последствий конфликта и восстановления доверия.
Другой важный шаг состоит в том, чтобы обеспечить дальнейшую работу всех международных актеров, упомянутых в плане Медведева-Саркози. Миссии ООН и ОБСЕ должны играть ключевую роль на местности, как и миссия ЕС. Блокировать продолжение их работы, пока ситуация не стабилизировалась, вряд ли было ответственно.
Какие уроки извлек ЕС из январского газового кризиса и в чем видит главную его причину? Это был чисто коммерческий спор или также политический?
Мы очень дорого заплатили за спор между нашим главным поставщиком энергоносителей и важнейшей страной транзита. История рассудит, кто несет больше ответственности за него, и каким он был - коммерческим или политическим. Для нас важно, чтобы это никогда больше не повторилось, потому что в разгар зимы пострадали многие тысячи семей в Европе. Естественно, газовый конфликт придал больше срочности нашим усилиям по укреплению энергетической безопасности. Лидеры стран ЕС на мартовском саммите рассмотрят широкий круг предложений.
Россия считает, что это был не кризис поставок, а кризис транзита. Другими словами, Россию не в чем винить. Евросоюз же говорит, что Россия тоже утратила доверие как партнер. Почему?
Как я уже сказал, история будет судьей, а нам нужно делать свои выводы. Для европейских потребителей важнее всего, чтобы поставки газа не прерывались. По-моему, в интересах как Украины, так и России вместе разработать более надежную систему, которая помогла бы избежать подобных проблем в будущем. Мы, конечно, заинтересованы и будем работать с обеими сторонами в этом направлении.
Считает ли ЕС, что после этого кризиса стало более очевидным для обеспечения энергетической безопасности ЕС ускорить строительство газопроводов "Северный поток" и "Южный поток", которые соединят Россию непосредственно со странами союза? Или ЕС предпочитает, наоборот, быть менее зависимым от российских поставок?
Энергетическая безопасность обеспечивается не одним-единственным решением, а комбинацией многих мер, сложным взаимодействием между правительствами и частным сектором. Мы будем смотреть, как лучше укрепить наш внутренний энергетический рынок, повысить энергоэффективность и использовать собственные ресурсы, в том числе возобновляемые, и как лучше помогать друг другу в случае перебоев. Например, увеличивая вместимость хранилищ природного газа и повышая эффективность использования запасов нефти. Мы, конечно, чаще будем поднимать вопросы энергетики в контактах с международными партнерами и пересмотрим нужды своей инфраструктуры, в частности, будем строить соединительные трубопроводы между членами союза, терминалы сжиженного газа, Южный газовый коридор к Каспийскому региону. Лидеры ЕС получат к мартовскому саммиту много разных предложений.
В этом году исполняется 20 лет со дня падения Берлинской стены, но в Европе остались еще разделительные линии: от политических до торговых и визовых. Насколько, по Вашему, Россия и ЕС разделяют взгляды на их преодоление? Есть внутри ЕС единый подход к тому, как строить отношения с Россией?
История очень быстро развивалась в эти два десятилетия. В целом ситуация в Европе претерпела огромные изменения. Сейчас по всей Европе гораздо легче путешествовать, торговать и ездить на учебу, чем в 1989 году. Это касается и России. Европейский континент стал лучше и безопаснее для жизни. Конечно, как Вы отметили, еще много остается сделать, и мы должны предпринять все возможное для стирания оставшихся разделительных линий.
Одна из них, я считаю, состоит в известном недостатке доверия, который происходит из разного толкования истории. Это понятно. Вызревание доверия требует времени, но мы из опыта Евросоюза знаем, что это возможно через сочетание общих интересов, ценностей, правил и структур. Это позволило нам стереть разделительные линии между нами в ЕС беспрецедентным образом.
Общие интересы у нас с Россией есть, и они вытекают из растущей торгово-экономической интеграции, совместной борьбы против общих угроз, как терроризм, наркотики, организованная преступность, а также в укреплении международной безопасности и стабильности. Есть много сфер жизни, где Россия и ЕС работают на одной частоте. Например, Ближний Восток и Афганистан. Наше сотрудничество важно в нынешнем мире, и мы не жалеем усилий, чтобы оно стало как можно более действенным. Если мы сможем повернуть общие интересы на службу эффективному сотрудничеству, в котором уважаются соглашения и базовые ценности, то, я уверен, сможем постепенно преодолеть оставшиеся разделительные линии.
Не настало ли время полностью реформировать систему коллективной безопасности в Европе, как это предложил президент Медведев?
Я горячо приветствую предложения президента Медведева, потому что в системе европейской коллективной безопасности появился целый ряд новых проблем в таких направлениях как разоружение, нераспространение ОМУ, изменение климата, терроризм и др. Поэтому ЕС хочет открытой и конструктивной дискуссии об укреплении безопасности в Европе.
Мы признаем, что существующая структура несовершенна. Но даже если бы и была совершенной, то любая структура нуждается в регулярном пересмотре и обновлении. Важно, чтобы она была удобна всем участникам. В то же время, если существующим рамкам безопасности, может быть, и нужна какая-то коррекция, в полной переделке они не нуждаются.
Для безопасности в Европе было бы важно, если бы мы могли сотрудничать в урегулировании оставшихся на ее территории конфликтов. Дела иногда звучат громче слов.
/Интерфакс/
