Замглавы ФАС: санкции прежде всего бьют по зарубежным инвесторам, создавая риски ограничения работы в России
Андрей Цыганов рассказал о влиянии внешних ограничений на сделки в стратегических отраслях экономики
Москва. 31 января. INTERFAX.RU - Санкционные ограничения создают новую страницу в российской правоприменительной практике: Федеральная антимонопольная служба (ФАС) вынуждена искать новые пути регулирования для сделок с участием иностранных инвесторов. В меняющихся внешнеполитических реалиях ФАС смелее заявляет свои права и в международных сделках с участием глобальных игроков. О влиянии внешних ограничений на сделки в стратегических отраслях экономики, планах российского регулятора по созданию антикартельного аналога Интерпола, развитии товарных рынков в России в интервью "Интерфаксу" рассказал замглавы ФАС Андрей Цыганов.
- Вы в ФАС, среди прочего, отвечаете за координацию подготовки к проведению правительственной комиссии по контролю за иностранными инвестициями. Давайте начнем с самого ожидаемого вопроса: когда же состоится первое в этом году заседание?
- Очередное заседание правительственной комиссии с точки зрения подготовки материалов готово. Когда она состоится? Ясно совершенно, что это председатель правительственной комиссии (премьер-министр РФ Дмитрий Медведев - ИФ) решит, когда назначить это заседание. Там есть сейчас 8-10 сделок, готовых к рассмотрению.
- Каких отраслей касаются эти сделки?
- Там есть нефтегазодобыча, там есть аэропорты, там есть портовые терминалы, там есть городская инфраструктура, то есть субъекты естественных монополий в тепловодоснабжении, водоотведении. Впервые, если мне не изменяет память, на заседание правительственной комиссии выносятся сделки по рыбе. Десять лет уже существует закон, но за эти годы еще ни одной сделки, которая касается легального приобретения иностранными инвесторами наших компаний, занимающихся добычей водных биологических ресурсов, не было. Вот сейчас такие ходатайства появились.
- Таких ходатайств даже несколько?
- Да, их несколько даже. Мы считаем, что это результат большой многолетней работы по повышению транспартентности этого рынка. Это очень положительная тенденция.
- А страновое распределение по сделкам в повестке какое?
- Скажем так, это разные страны. Причем есть, естественно, "иностранные" инвесторы, то есть наши ребята, которые совершают сделки с российскими же активами или каким-то образом реструктурируют то, что им уже принадлежит. А есть и настоящие иностранные инвесторы, которые приходят и покупают здесь активы. Естественно, те сделки, которые сейчас идут на правительственную комиссию, это не все, у нас задел определенный есть, примерно по такому же количеству сделок сейчас рассмотрение находится в разных стадиях, и я думаю, что они месяца через два будут готовы.
- То есть фактически уже почти готова повестка еще одного заседания?
- Ну конечно, работа идет, работа продолжается.
- Как санкционная тематика повлияла на подготовку повестки?
- Что касается вопроса, связанного с санкциями, мы, честно говоря, никаких проблем здесь не замечаем, специально к этому не готовимся. В особенности потому, что не знаем, в чем будет смысл нового витка санкций, кого они коснутся. Прежде всего, получается, они коснутся тех самых иностранных инвесторов, еще больше затруднят их работу в России. Не риски ограничений ведения бизнеса со стороны российского государства, а риски, связанные с ограничениями ведения бизнеса с точки зрения законодательства иностранных государств, могут существенно усложнить деятельность многих зарубежных компаний на российских рынках. Мы всегда об этом говорим, мы понимаем прекрасно, что прежде всего санкции бьют по компаниям, находящимся в юрисдикции государств, которые эти санкции вводят, а отнюдь не по экономике России.
- Ну а как же, к примеру, рынок специального оборудования для нефтяной отрасли, в этой части тоже проблем для нас нет никаких?
- Проблемы, естественно, могут возникнуть, но, с нашей точки зрения, большинство российских компаний уже несколько лет работают в санкционном режиме, научились в нем находить нужные пути для решения своих проблем, начиная от привлечения финансовых средств, заканчивая приобретением или изготовлением оборудования. Наши предприятия уже нарастили выпуск необходимого оборудования, по которому была серьезная зависимость от иностранных поставщиков. Не везде, конечно, но этот процесс продолжается, поэтому один из результатов санкционных режимов это стимулирование развития российской экономики, как ни странно.
- Но именно возможные будущие санкции были предметом тех переговоров, которые велись и ведутся, насколько я понимаю, со Schlumberger в рамках их намерения приобрести Eurasia Drilling Company. Есть какие-то подвижки в согласовании с компанией тех перестраховочных условий, которые предлагала российская сторона?
- Вы знаете, на самом деле эти условия не являются перестраховочными, мне кажется, они вполне естественные и объективные. Вы же помните, что было, когда рассматривалась сделка по приобретению компанией Schlumberger компании Eurasia Drilling два года назад. Тогда мы договорились об определенном наборе условий, причем достаточно стандартных условий, которые прямо прописаны в нашем 57-ом законе (об иностранных инвестициях - ИФ). Мы были готовы к тому, чтобы вынести этот вопрос на заседание правительственной комиссии, но дело все в том, что сама компания Schlumberger приняла тогда решение эту сделку не совершать. Я совершенно не согласен с той позицией, которую иногда в СМИ можно услышать - дескать, репрессивные действия российских властей привели к тому, что сделка не состоялась. Нет, это было самостоятельное решение компании. Может быть, ее цены на нефть тогда не устроили, может быть, схлопывание рынка по сервисным услугам, которое тогда произошло, не знаю.
- Что же происходит в рамках нынешних переговоров? Каковы шансы договориться?
- Что происходит сейчас? Сейчас, учитывая эскалацию санкционного режима, мы прекрасно понимаем, что в любой момент может случиться так, что на другой части земного шара людям скажут: "А вот с Россией больше не работайте". А российская в настоящее время компания, скажем так, принадлежащая другим акционерам, в том числе российским гражданам, под названием Eurasia Drilling может оказаться неспособной к производственной деятельности, к принятию каких-то решений, если у нее будет новый владелец (компания Schlumberger) - и этому владельцу иностранные государства запретят работать на российском рынке. Поэтому и было принято решение, и оно обсуждалось с компанией Schlumberger на целом ряде встреч, которые проводились и на рабочем уровне, и Игорь Юрьевич (Артемьев - ИФ) встречался с руководством компании. Мы пришли к консенсусу, что в этих условиях нужно предложить определенные меры, которые не позволят компании останавливать свою деятельность в России. Для этого необходим определенный, детально прописанный и обрамленный юридически значимыми соглашениями механизм передачи активов или акций и механизм передачи фактического управления компаний, то есть ее повседневной жизнью.
Предложения по этому поводу есть, мы их обсуждаем, и здесь нельзя говорить о том, что сейчас как-то эти переговоры затормозились. Диалог с компанией Schlumberger продолжается, и в процессе этого диалога компания говорит о своей заинтересованности в работе на российском рынке. Мы приветствуем эту заинтересованность - мы прекрасно понимаем, что те технологические решения, тот производственный опыт, те компетенции, которыми эта компания располагает, были бы очень полезны для нашей нефтегазодобывающей промышленности. Но тот навес политических проблем, которые сейчас существуют и с высокой вероятностью еще больше обострятся, мешает прямо сейчас принять какое-то однозначное решение. Мы не можем говорить о том, что наши позиции далеки друг от друга, они очень близки, разговор идет о деталях.
- Расскажите, кстати, о деталях. Сейчас вопрос застопорился на пункте о передаче управления? В чем там трудность?
- Трудность даже не в самой необходимости это сделать, ее все понимают. С моей точки зрения, и как показывали переговоры, в которых я участвовал, они согласны с тем, что такой механизм необходим. Трудности связаны с юридическим оформлением - так, чтобы это было правильно, чтобы это было легитимно, чтобы это не могло рассматриваться кем-либо как экспроприация, когда "комиссары в кожанках" пришли, захватили управление компанией, осуществили рейдерский захват. Разумеется, это должно быть не так, предварительно для этого должен быть написан толстый пакет документов, который регламентирует и легитимизирует все эти процедуры - вот эта работа и есть домашнее задание и для ФАС, и для компаний, как для продавца, так и для покупателя.
- С ваших слов получается, что все-таки они себя больше хотят обезопасить, а не российская сторона?
- Ну мы-то тоже. Зачем нам нужно, чтобы в мировом информационном пространстве говорили, как ужасные русские с помощью цепных медведей и натренированных комаров взяли и захватили управление одной из крупнейших международных компаний? Разумеется, такого быть не должно, поэтому все должно быть идеально чисто. Это сложная задача, она требует времени. Но есть и еще один нюанс - вопрос о согласовании сделки с компанией Schlumberger не выносится на рассмотрение правительственной комиссии, потому что компания до настоящего времени не подала ходатайства.
- Речь о ходатайстве в рамках закона об иностранных инвестициях? То есть все эти переговоры ведутся компанией без самого факта подачи ходатайства в ФАС?
- Да, их позиция заключается в том, чтобы сначала понять все нюансы в ходе переговоров. Но это нормально, я считаю, что это вполне нормальная стратегия ведения переговоров, когда мы на берегу сначала договорились обо всем, потом они подали чистенький и всех устраивающий пакет документов. И он с высочайшей степенью вероятности выносится на правительственную комиссию.
- На ближайшем заседании правительственной комиссии эта сделка будет обсуждаться?
- Возможно, этот вопрос будет рассматриваться на правкомиссии, но не с точки зрения того, что на ней будет принято решение отказать или согласовать эту сделку, а просто в порядке обмена информацией. Если такова будет воля председателя правительства, то Игорь Юрьевич (Артемьев - ИФ) доложит, в каком состоянии сейчас находятся дела, какие риски есть, какова степень подготовки документов для рассмотрения на заседании правительственной комиссии. И, я думаю, это тоже поможет всем заинтересованным участникам этого процесса понять, что на самом деле сейчас происходит.
- Некоторое время назад Игорь Артемьев высказал мнение, что эта сделка в целом будет полезна как для компаний отрасли, так и для вас как для органа, который занимается согласованием таких сделок, потому что она станет моделью для будущих подобных переговоров.
- Да, я абсолютно согласен с этим, это действительно так. Сейчас есть несколько таких интересных кейсов наподобие сделки Schlumberger, либо сделки Bayer и Monsanto, когда мы вырабатываем новые, а иногда и принципиально новые подходы к нашей аналитической работе, которые позволяют учесть новое состояние экономики, новые риски, которые возникают. В сделке Schlumberger это санкционные риски, в сделке Bayer/Monsanto - риски, связанные с новыми технологиями и возможностью использовать эти новые и недоступные, к примеру, российским конкурентам технологии, для того, чтобы занять доминирующее положение на российском рынке. Методологические подходы и решения по тому, как юридически должна быть оформлена та или иная сделка, станут образцом, и они могут быть использованы и иностранными инвесторами и юридическими компаниями, которые их обслуживают, чтобы на основании этих прецедентов действовать таким же или подобным образом, уменьшить риски и повысить вероятность принятия положительного решения.
- А вот применительно к "Новомету" можно использовать этот опыт? Или инвесторы уже потеряли к нему интерес?
- Дело все в том, что применительно к "Новомету" поезд уже ушел, потому что Halliburton свое ходатайство по закону о защите конкуренции отозвал, а по закону об иностранных инвестициях так ходатайство в ФАС и не подавал. Причем если компания Schlumberger однозначно заявляет, что прекрасно понимает, что сделка подлежит согласованию в правкомиссии, то компания Halliburton не выражает никакого мнения и с нашей точки зрения до последнего времени считала, что здесь не требуется нашего вмешательства.
- А кто-то еще интересовался "Новометом", кроме Halliburton? Были слухи про арабский фонд.
- Нет, это только слухи пока, я тоже читал об этом в прессе. Пока официальных ходатайств у нас ни от кого нет на эту компанию. "Новомет" производит хорошую продукцию, "Роснано", как венчурный инвестор, готова выйти из инвестиции, потому что она уже принесла ему определенный доход, и им, естественно, выгодно продать свой пакет и вложить деньги в новые проекты. Поэтому я думаю, что покупатель найдется.
- Ходатайств по "Новомету" нет, но может быть, велись какие-то переговоры с потенциальными покупателями?
- Пока нет. Но сейчас, до появления реального претендента на пакет, это вообще не наше дело, я думаю, что это Анатолий Борисович (Чубайс, глава "Роснано" - ИФ) и его сотрудники должны найти покупателя на этот актив - и я уверен, что они это сделают в ближайшее время.
- А что касается консорциума РФПИ, который также претендует на пакет акций Eurasia Drilling, будет ли рассмотрена сделка на правкомиссии?
- Я пока не могу сказать, будет ли она рассмотрена, но она готова к рассмотрению, все материалы полностью подготовлены.
- На днях на сайте ФАС появился механизм определения необходимости согласования с регулятором тех или иных сделок. Значит ли это, что до сих пор у таких крупных инвесторов, как Schlumberger, возникают вопросы, и значит ли это, что вы будете как-то автоматизировать, роботизировать в дальнейшем этот процесс?
- На самом деле роботом это еще трудно назвать, потому что это достаточно простая игрушка. И это скорее не Schlumberger, это не "Новомет", не "Роснефть" (MOEX: ROSN), это для более простых сделок. Потому что с помощью весьма несложных нажатий кнопок она позволяет компаниям в предварительном плане понять, являются ли они "клиентами" ФАС и правкомиссии в данном случае. Это помогает, потому что если посмотреть на нашу статистику, то больше половины сделок, которые приходят к нам для подготовки к заседанию правкомиссии, мы возвращаем назад - они не требуют получения согласия. То есть они засланы нам либо ошибочно, либо для подстраховки.
- А что с вашей инициативой создать аналог "Интерпола" по борьбе с трансграничными картелями - "Глобал Антитраст"? Понятно, что реализация таких амбициозных проектов занимает много лет, но, тем не менее, какие-то горизонты уже видны?
- Давайте поговорим о горизонтах: один горизонт уже есть и он вполне понятен. Дело все в том, что ЮНКТАД (Комиссия ООН по торговле и развитию - ИФ) много лет назад еще предложила к утверждению генассамблеи ООН так называемый комплекс согласованных правил по борьбе с ограничительными деловыми практиками, согласованный на международной основе. Он существует, работает, носит, естественно, рекомендательный характер, но, тем не менее, выражает позицию ООН по отношению к наиболее серьезным нарушениям правил конкуренции, в том числе и картелям, естественно. Несколько лет назад Россия в инициативном порядке высказала мнение, что положения этого комплекса мер нуждаются в доработке, прежде всего, именно с точки зрения развития институтов международного сотрудничества. Потому что этому комплексу мер уже 30 лет, за это время мир стал совсем другим, соотношение экономических сил разных участников мирового рынка стало совсем другим, уровень развития производства и технологий стал совсем другим.
Ясно совершенно, что если уж мы считаем, что практики международных картелей или плохие практики транснациональных корпораций являются вредными для общественного развития, государства должны им противостоять - значит, и механизмы такого противодействия должны быть более современными. Как сказал недавно мой коллега Андрей Цариковский, говоря о сговорах на торгах на электронных площадках, для электронной мышки нужна электронная кошка. И вот мы предложили эту "электронную кошку". Мы предложили пересмотреть те документы, которые были утверждены ООН несколько десятков лет назад, сделать их более современными. Мы внесли этот вопрос официально в повестку дня ЮНКТАД, на этой площадке он рассматривается сейчас в рамках дискуссионной группы экспертов. В 2020 году мы планируем его рассмотреть на большой конференции в Женеве, на которой каждые пять лет рассматривается этот комплекс правил борьбы с недобросовестными деловыми практиками.
- Кто-то эту инициативу уже поддержал?
- Естественно, нас поддерживают наши коллеги и товарищи по ЕврАзЭС, по СНГ, около 40 самых разных развивающихся стран, все наши коллеги по БРИКС без исключения на нашей стороне, и мы согласованно продвигаем эти инициативы.
- Есть ли противники у вашей инициативы?
- Да, но мы надеемся на успех, несмотря на то, что и ощущаем определенное противостояние. Прежде всего, оно исходит от развитых стран, которые говорят: "Да у нас уже много всяких международных инструментов, зачем нам нужен еще один?". Конечно, потому что главной пострадавшей стороной от действий крупных международных картелей и транснациональных компаний являются именно страны менее развитые, к которым относятся, в том числе, и все пять наших государств-членов БРИКС.
Еще один очень важный шаг был сделан в прошлом году. Мы вместе с нашими коллегами из исполкома СНГ и антимонопольных органов СНГ разработали документ политического характера, который называется "Заявление глав правительств государств-участников СНГ о консолидации усилий мирового сообщества для эффективного противодействия международным картелям". Мы прекрасно понимаем, что взять сразу и заявить, что мы хотим противодействовать международным картелям, всем 220 государствам мира невозможно. Поэтому мы начали, метафорически выражаясь, с этого кристаллика соли, вокруг которого при попадании в крепкий соляной раствор затем начинается процесс выращивания более крупного и красивого кристалла. Это заявление подписано всеми странами СНГ, оно обсуждалось на заседании совета глав правительств в Ташкенте в ноябре. В нем даны поручения правительствам и МИД продвигать документ на площадке ООН, проинформировать о его существовании все международные организации, в которых участвует РФ и другие участники СНГ.
- Когда мы говорим об Интерполе, то, помимо каких-то менее осязаемых вещей, он ассоциируется с некой глобальной информационной платформой. Будет ли такая платформа у глобального антитраста?
- Да, конечно. У нас есть сейчас соответствующие механизмы, которые позволяют обмениваться не конфиденциальной информацией. В рамках, например, ЕврАзЭС у нас есть возможность обмениваться любой, в том числе конфиденциальной информацией, которая касается нарушений антимонопольного законодательства. Но мне кажется, что здесь речь идет не только о том, чтобы доказывать и фиксировать факты нарушения закона, здесь самое главное согласовано принимать меры по противодействию - проводить проверки, закреплять собранную информацию, применять при анализе похожие или одинаковые методологии. То есть вопрос не только в сборе информации извне, но и в совместной работе по выработке одинаковых или похожих подходов к работе внутри. Тогда действительно получится что-то похожее на антимонопольный "Интерпол".
- Какие-то конкретные проекты по созданию такой платформы уже существуют?
- Мы предполагаем, что начало этого процесса может быть положено путем создания платформы обмена информацией между конкурентными ведомствами - некоего аналитического и методологического информационного центра. И хотим мы это сделать в рамках БРИКС, такой проект существует, он всеми государствами поддерживается. Сначала речь идет о создании этого центра в таком виртуальном формате, ну а если будет соответствующее финансирование и соответствующая воля наших государств, то тогда это будет определенный институт со своим штатом работников, со своим планом деятельности, со своим бюджетом.
- А физически он где может быть?
- На самом деле есть уже несколько конкурирующих предложений, потому что государства, да и сами антимонопольные органы заинтересованы в том, чтобы в иерархии разных государственных учреждений в своей стране занять достойное место. Если у тебя есть некая международная организация, к мнению которой прислушиваются и Китай, и Россия, и Индия, и Бразилия, и Южная Африка, то это повышает твое реноме, твою репутацию. Хотя, с другой стороны, это вполне может быть территориально распределенная система. Современные технологии позволяют это сделать.
- Не менее интересная тема касается развития биржевых торгов. 6 марта исполняется год с момента запуска торгов сахаром. Хочется услышать вашу оценку первых результатов, и понять, когда все-таки ваша инициатива с молоком и маслом будет реализована?
- Мне кажется, что запуск торгов сахаром показал, что интерес у производителей этого продукта большой, данные по объему торгов это наглядно демонстрируют. Проект оказался успешным, ничего другого я о нем сказать не могу.
Мы в ФАС на 100% убеждены, что любые проекты по развитию какой угодно экономической деятельности нуждаются, прежде всего, в формировании соответствующих институциональных механизмов. Институты рынка должны существовать, работать по определенным правилам, они должны быть понятны и прозрачны для участников рынка. Это касается и сферы естественных монополий, это касается электроэнергетики и железнодорожных перевозок. Если бы там была какая-то старая архаичная схема взаимодействия между участниками рынка "из девяностых", то мы бы до сих пор сидели в судах, и ничего бы у нас не получилось. И только совместные усилия государства и бизнеса привели к тому, что многие товарные рынки как часы работают, и там нет серьезных конфликтов.
Есть некая надстройка в лице биржевого комитета, которая определяет политику и правила, по которой эти организованные рынки должны работать. Ясно, что мы не вмешиваемся в работу бирж, что, если на то нет воли государства, то мы не понуждаем никого идти на биржу и торговать только там. По рынку нефти и нефтепродуктов были приняты совершенно четкие и обязательные государственные решения - вынь да положь 10% своего выпуска. По сахару этого нет, по удобрениям этого нет, по другим товарным группам этого тоже нет.
- А нужны такие решения на этих рынках?
- Я, честно говоря, далеко не уверен, что на этих рынках нам нужны такие жесткие правила, потому что на них и уровень конкуренции значительно выше. Ну что такое нефтяной сектор? Это в разные годы от 12 до 5 основных производителей. А вот попробуйте административно управлять пятидесятью или сотней тысяч производителей зерна. Поэтому там механизмы должны быть более мягкими и менее обязывающими, основанными прежде всего на экономическом интересе участников рынка. И мы видим этот потенциал у торгов сахаром.
Год назад Национальная товарная биржа (входит в группу "Московской биржи" (MOEX: MOEX)) реализовала основные мероприятия по торговле сахаром, разработала правила биржевых торгов, организовала весь необходимый процесс, запустила эти торги. Я не хочу все цифры приводить, но на самом деле получилось так, что если в марте объем заявок на торгах составлял 380 тонн, то к ноябрю он составил уже 2 тыс. 120 тонн, а общий объем торгов составил 8,5 тыс. тонн за 2017 год. Это хороший рост и вполне приличный объем. Получается, что мы видим практически постоянное и постепенное наращивание объемов торгов и развитие форм торгов. Потому что сейчас там уже есть форвардные договоры со сроком поставки до 180 дней. И здесь есть бесконечные возможности для развития производных инструментов торговли, у которых базисом является сахар.
- Неужели совсем проблем нет?
- Основные проблемы оказались в логистике. Рынок зерна показал нам в прошлом году, что самая главная проблема - это логистика, рынок сахара показывает то же самое, потому что аккредитация складов как точек поставки занимает достаточно длительное время. В 2017 году биржа работала на девяти сахарных складах, сейчас к аккредитации готовы еще 20, причем они находятся территориально достаточно распределенно, и это еще больше повысит эффективность биржевых торгов сахаром. Туда давно уже пора привлекать иностранцев, потому что это рынок, на котором есть профицит и его надо как-то сбросить.
- Каким образом предполагается стимулировать приход на биржу иностранных игроков?
- На прошлой неделе на пресс-конференции Игорь Артемьев говорил, что для стимулирования развития биржевой торговли разными торговыми группами было бы очень правильно вводить определенные механизмы: налоговые преференции, почему бы и нет, возможно, даже таможенные. У нас давно был такой проект, когда биржевой контракт становится у тебя неким аналогом таможенной декларации, позволяет по облегченной процедуре проходить таможенные формальности и быстро вывозить товар на другие товарные рынки. Мне кажется, это идея, которая заслуживает внимания, и я думаю, что мы в ближайшее время уже в деталях будем ее прорабатывать. Это касается не только сахара, это должно касаться всех товаров, которые торгуются на бирже, - и зерна, и нефть и нефтепродукты я тоже не исключаю.
- В какие сроки могут быть приняты такие решения?
- В этом году, я думаю, что это возможно, потому что видно, что стимулирующие меры нужны. И, кстати, это нам наглядно продемонстрировал рынок удобрений.
- За месяц торгов удобрениями на бирже была совершена только одна сделка - в день запуска торгов. Покупатели оказались не готовы или продавцы?
- Действительно, первые торги состоялись. Мы сразу говорили, что это торги, которые происходят в пилотном режиме. Всего один товар, всего одна торговая сессия пока. Прежде всего, скажем так, это для настройки софта и процедур было сделано. Понятно, что количество сделок нас не удовлетворяет, но я очень сильно надеюсь и практически уверен, что там динамика будет такая же, положительная.
- Что собираетесь делать для этого?
- Мы сейчас планируем на очередном заседании биржевого комитета посмотреть, проанализировать эту ситуацию с тем, чтобы Санкт-Петербургская биржа нам рассказала, как они дальше видят перспективы. Может быть, правила биржевой торговли нужно менять, может быть, базисы поставки нужно расширять или каким-то образом менять их географию, чтобы сделать это более привлекательным для российских поставщиков и потребителей. Но тут есть еще один момент - торги проводились в такой период, когда многие хозяйства практически на 90% сделали запасы под 2018 год, об этом говорят данные российской ассоциации производителей удобрений, поэтому если какие-то сделки и происходят, они делаются для покрытия маленьких разрывов и недостатков удобрений.
- А что с планами по молоку и маслу?
- Я считаю, что сухое молоко, сливочное и растительное масло - товары абсолютно пригодные для организации биржевой торговли, но мы будем работать, что называется, step by step. Зерно на биржу вышло, следующий этап - это выход на биржу муки и масличных культур. Ну а следом за этим, наверное, придет время и для масла, и для молока сухого.
- Есть мнение, что проблема развития биржевых торгов продукцией АПК в РФ - это вопрос страха производителей перед прозрачностью рынка. Вы согласны с этим?
- В определенной степени согласен. Ну что тут греха таить, на рынках многих сельхозпродуктов имеет место быть теневой наличный денежный оборот, потому что там без наличных денег что-то сделать очень сложно. Ты не будешь рассказывать человеку, который где-нибудь на границе Урала и Сибири в своей деревне выращивает сельскохозяйственную продукцию, о преимуществах свопов или форвардов. Опять же главная проблема не в неготовности самих крестьян, а, на мой взгляд, в неразвитости инфраструктуры рынка. А если бы была у него возможность получать все эти услуги по аутсорсингу, если бы даже банковский кредит был заменен товарным кредитом? Вот как мы сейчас покупаем автомобили, когда в подавляющем большинстве случаев потребительские товары сопровождаются кредитом, который дает сам производитель. Я считаю, что для АПК такой же точно механизм развития привлечения инвестиций в эти отрасли сработает. Если тебя будут под товар кредитовать компании-производители удобрений, ГСМ, техники, то это сильно уменьшит зависимость наших фермеров от банков, а банковская система еще развита не очень хорошо.
- Вы намерены в ближайшее время на практике эти меры реализовывать?
- Разумеется. Дело в том, что понимание того, как устроена эта отрасль, достаточно фрагментарное. Вот сейчас мы складываем в этом пазле разные кусочки, и уже понятно, какие меры будут наиболее эффективными. Они, кстати, отражены в Национальном плане развития конкуренции, который утвержден указом президента буквально месяц назад, они отражены в дорожной карте по развитию конкуренции в АПК, которую Минсельхоз в сотрудничестве с ФАС подготовил, - и она, на наш взгляд, получилась вполне хорошая. Я думаю, что ее реализация только лучше сделает жизнь российских аграриев и нас, потребителей.
- Вы уже упоминали про сделку Bayer и Monsanto, ваша служба предписала открыть доступ к технологиям. Пошел ли этот процесс?
- Буквально на днях была хорошая, многочасовая встреча нашего руководителя (И.Артемьева - ИФ) с должностными лицами этих компаний, мы обменялись позициями. Дело все в том, что эта сделка многоходовая. Наш закон говорит о чем? Если мы рассматриваем ходатайства, особенно такие сложные и большие, то мы имеем право выставить так называемые предварительные условия, что мы и сделали. Мы не говорим, что не хотим, чтобы эта сделка не была совершена. Мы понимаем прекрасно, что те компетенции, те технологии, которые эти компании приносят на российский рынок, очень важны для нас, но мы хотим, чтобы их более интенсивный приход на российский рынок не создавал выжженную землю. А наоборот, чтобы те российские компании, которые работают в этом секторе экономики, те стартапы, которые есть, те заслуженные институты РАН, которые работают в агропромышленной сфере, продолжали существовать. Чтобы они вместе с ними объединялись и двигали вперед мировую науку, мировую агропромышленную практику.
Поэтому единственным предварительным условием по данной сделке было создание определенных институциональных и регламентационных рамочек для того, чтобы осуществлять трансферт технологий. Кроме этого мы ничего от них не просим. У нас нет структурных требований при рассмотрении этой сделки, наши требования касаются только формирования механизма передачи технологий. Одним из элементов этого механизма является перечень возможных технологических решений, которые компании могут и должны, с нашей точки зрения, передавать своим российским потенциальным конкурентам и одновременно кооператорам. Вот детали трансфера технологий и являются сейчас предметом обсуждения.
- Но сроки поджимают, а собираются ли они идти навстречу?
- Время у нас еще есть, эта сделка рассматривается не только в России, она рассматривается во множестве зарубежных юрисдикций, практически во всех крупных, это и США, и ЕС, и Китай, и Индия, и Бразилия. Решения в этих юрисдикциях пока не приняты. На самом деле мне кажется, что глобальное закрытие этой сделки может произойти весной, но не в начале. Я думаю, что в те сроки, которые мы наметили, мы этот процесс завершим.
- На какой стадии сейчас рассмотрение ходатайства Fortum о приобретении активов "Юнипро" в России?
- Поступило ходатайство, мы над ним работаем, там тоже есть стратегические активы, оно подлежит рассмотрению и с точки зрения законодательства об иностранных инвестициях, и с точки зрения законодательства о конкуренции. Сейчас степень готовности высокая, документы по этой сделке, как это и предусмотрено нашим законом, находятся на согласовании с другими федеральными органами исполнительной власти, сроки - февраль. Я думаю, что теоретически есть возможность и на ближайшую правкомиссию успеть, если только она не состоится через неделю-две. А так на следующее заседание правкомиссии мы готовы ее вносить.
