Глава Nordgold: "Прежде чем останавливать предприятие, надо убедиться, что нет другого выхода"

Николай Зеленский рассказал "Интерфаксу" о том, как его компания справляется с непростой ценовой конъюнктурой

Москва. 3 февраля. INTERFAX.RU - В 2013 году цена золота упала почти на 30% после непрерывного роста в течение 12 предыдущих лет. Тем не менее Nordgold в отличие от других крупных российских золотодобытчиков удалось по итогом прошлого года увеличить выручку от продажи драгметалла. Почему компания значительно увеличила выпуск золота на фоне сложной ценовой конъюнктуры и почему не рассматривает возможность закрытия нерентабельных при текущих ценах предприятий, "Интерфаксу" рассказал гендиректор Nordgold Николай Зеленский.

— Nordgold недавно подвела операционные итоги прошлого года, существенно нарастив производство. В целом, это было тенденцией в прошлом году — многие компании наращивали выпуск золота, тем самым компенсируя падение цен на него. Вы уже озвучили производственный прогноз на 2014 год, но все-таки хочется понять, какая стратегия у Nordgold на текущий год — наращивать производство во что бы то ни стало или компания готова рассмотреть возможность приостановки каких-то производств?

— Планов наращивать производство с целью компенсировать падение цен у нас нет. Наша стратегия вне зависимости от цен заключается в оптимизации денежного потока, NPV (чистая текущая стоимость. — ИФ) компании. В 2013 году мы увеличили производство за счет двух основных факторов — общего повышения эффективности работы предприятий и запуска рудника Bissa в Буркина-Фасо. Это привело к росту производства на 30%, что является серьезным достижением. Выпустив 924 тыс. унций, мы приблизились к круглой цифре в 1 млн.

На 2014 год задачи в целом аналогичны задачам прошлого года. Мы продолжим работать над повышением эффективности. Оптимизация производства нами велась всегда, но в 2013 и в 2014 году этому уделяется больше внимания.

Повышение операционной эффективности, сокращение затрат, снижение оборотного капитала и капитальных издержек — это наши основные приоритеты на текущий год.

— А как вы оцениваете производственный прогноз Nordgold на 2014 год (870 — 920 тыс. унций)? Не слишком ли он скромный, учитывая результат прошлого года? Может ли Bissa вновь "выжать" больше плана?

— Мы даем консервативный вариант прогноза, учитывающий возможные неблагоприятные отклонения от плана. Это видно по прошлому году, когда мы прогнозировали 770 - 850 тыс. унций и превзошли верхнюю границу ожиданий на 9%.

Безусловно, мы будем стремиться к тому, чтобы превысить озвученный прогноз и в 2014 году, тем более что потенциал у наших предприятий есть.

Что касается рудника Bissa, я недавно был на этом активе и могу сказать, что мы видим очень хороший "переотход" модели. Что это значит? Есть модель, из нее вытекают определенные запасы, то есть количество руды и содержание золота, и на этих данных построены наши текущие прогнозы. Мы видим, что фактическое количество руды и содержание золота в рудном теле существенно больше — на 40% и даже чуть выше.

— Кстати, как вы относитесь к такому методу, как high-grading, в непростых рыночных условиях?

— Извлечением более богатых руд в ущерб проведению подготовительных работ мы не занимаемся, потому что в конечном итоге это приводит к снижению NPV-актива. Это для нас неприемлемая практика.

В целом у Nordgold качественные запасы, поэтому при обычной ритмичной работе в 2013 году компания генерировала хороший положительный свободный денежный поток, который направлялся на выплату дивидендов и погашение долга.

В 2014 году стоит задача добиться того, чтобы каждый наш актив генерировал положительный свободный денежный поток. Для этого мы усилили команду нашего производственно-технического блока, руководство рудников. Эти люди изыскивают потенциал для повышения эффективности.

— Прошлый год закончился падением золота до трехлетних минимумов. Вы говорили ранее, что в текущем году цена золота будет "нащупывать дно". При каком значении наступит это "дно" и когда, по-вашему, начнется восстановление?

— Где точно находится это дно, понять практически невозможно. Может, оно уже и было, может, еще будет период активных продаж золота игроками ETF (exchange traded funds, биржевые фонды. — ИФ). Однако сейчас спрос на драгметалл стал более стабильным. В покупках почти не участвуют хедж-фонды. При этом на рынке активны игроки c длинной позицией, которые покупают физический металл. Этот спрос идет со стороны развивающихся стран, в основном Китая и Индии.

В настоящее время мы видим некоторый отскок цены. Дело в том, что в 2013 году золотодобытчики стали публиковать показатель all-in sustaining costs, который действительно отражает себестоимость производства золота. И инвесторы увидели, что реальная себестоимость производства золота в среднем по рынку равна $1100 за унцию, а у некоторых компаний — $1200 за унцию.

При этом в долгосрочной перспективе себестоимость будет расти, потому что никаких новых технологий по извлечению золота не найдено, как и каких-то колоссальных новых запасов. Запасы и их качество будут только снижаться.

Поэтому, если ты сейчас приобретаешь золото по $1200 за унцию, ты фактически покупаешь его по цене ниже будущей себестоимости в перспективе 3 — 5 и более лет. Для инвесторов с Востока, которые сейчас переинвестированы в валюты, это очень хорошая возможность для диверсификации. Такие инвесторы обеспечивают стабильный спрос и отскоки цены с уровня $1200.

С другой стороны, если верить конспирологической теории, западные страны, в первую очередь США, которые располагают крупнейшими запасами золота в резервах, могут контролировать рынок металла. Для "оптической" стабильности доллара хорошо, чтобы золото имело низкую стоимость. Но есть другой тренд — перемещение золота с Запада на Восток, по сути, идет продажа металла из США в Китай. В таком случае держать цену совсем на низком уровне невыгодно, так как тогда Китай будет слишком дешево покупать ценный товар.

И поэтому есть какой-то диапазон, который позволяет сохранять имидж доллара как стабильной валюты и в то же время не дает распродавать золото совсем за бесценок — он находится в районе $1200 - 1400 за унцию.

Возможно, в этом диапазоне золото и будет некоторое время находиться. Может быть, уже во втором полугодии цена восстановится до $1300 за унцию.

— А вы какую цену закладываете в бюджет? Ниже ли она той, при которой вы в последний раз проводили оценку активов, и возможны ли, соответственно, неденежные списания в ближайших финансовых отчетах? А пересчет запасов при новой прогнозной цене?

— В наш бюджет заложена цена в $1300 за унцию, что примерно соответствует текущей его стоимости. При этом для подсчета сырьевой базы мы используем цену $1250 за унцию — причем уже несколько лет. То есть изначально мы выглядели консервативными, сейчас наша оценка выглядит очень реалистичной. Возможно, следующую оценку мы проведем по цене $1200 за унцию, однако решения по этому вопросу еще нет. В любом случае, с нашей точки зрения, и $1200, и $1250/унция — это цены, которые в долгосрочной перспективе являются консервативными.

Что касается неденежных списаний, то тут играет роль не только закладываемая при оценке цена, но и масса других факторов, вплоть до коэффициента дисконтирования. В отчетности, которая выходит в конце февраля, я ничего драматического в плане списаний не ожидаю.

— Но списаний по итогам 2013 года вы не исключаете?

— Я не исключаю их перед каждой квартальной отчетностью, так как мы регулярно проводим тесты на обесценение активов. Всегда есть вероятность переоценки активов, но суммы это обычно не драматичные.

— Nordgold в прошлом году впервые раскрыл средний по всем предприятиям показатель all-in sustaining costs, и эта цифра говорит о том, что у компании есть запас прочности в текущих ценах. Тем не менее на отдельных рудниках издержки, наверное, могут находиться очень близко к уровням текущих цен. Возможна ли приостановка работы на отдельных рудниках и при какой цене на золото?

— На сегодняшний момент у нас есть только один актив с себестоимостью выше текущих цен — это Lefa в Гвинее. Но благодаря нашей работе по повышению эффективности рудника его all-in sustaining costs снижаются — почти на четверть со второго на третий квартал прошлого года. И наша цель в 2014 году - достичь того, чтобы Lefa имела положительный свободный денежный поток. К концу 2014 года мы хотим выйти на уровень денежных издержек (total cash costs, TCC. — ИФ) на активе примерно в $1000 на унцию. При этом мы также работаем над сокращением капитальных затрат на поддержку производства Lefa с тем, чтобы разница между ТСС и all-in sustaining costs была небольшая.

Что касается остановки, во-первых, очевидно, что прекращение производства — это тоже довольно большие затраты. Поэтому, прежде чем останавливать предприятие, надо убедиться, что уже не осталось больше никаких мер по снижению себестоимости. Ведь можно отложить затраты на поддержание производства, можно договариваться с кредиторами, сокращать персонал и т. д. Если эти меры все равно не сделают актив рентабельным при определенной рыночной цене — тогда, естественно, его нужно останавливать.

— Но такого актива, закрытие которого вы бы рассматривали, у Nordgold сейчас нет?

— Пока подобных планов нет ни по одному активу. Наоборот, большинство рудников у нас имеют положительный свободный денежный поток, а на тех, которые на грани — например Lefa, повышаем эффективность. Есть серьезный потенциал по оптимизации планов горных работ, которые позволят снижать коэффициент вскрыши, мы работаем над технологиями извлечения, снижением разубоживания. К тому же есть серьезные подвижки в переговорах с подрядчиками и понижению цен на поставляемые ими расходные материалы, например, химические реагенты, запчасти и т. п. Я думаю, еще должны снизиться цены на услуги, на бурение — потому что на рынке резко упали объемы геологоразведочных работ.

— Аналитики опасаются, что состояние Nordgold может начать ухудшаться уже с 2015 года из-за истощения многих месторождений. Резонны ли их опасения? И какие шаги будет предпринимать Nordgold, чтобы этого не произошло?

— Эти опасения, с моей точки зрения, неоправданны. Наша сырьевая база — 12,6 млн унций запасов (на начало прошлого года), и она соответствует среднерыночной. Это около 13 лет производства. Кроме того, по некоторым активам мы видим, что сырьевая база фактически будет лучше той, что мы ранее указывали. Например, на руднике Bissa. На других рудниках мы видим потенциал на флангах и сателлитах, что не учитывается в моделях аналитиков.

Кроме того, подземные рудники "Бурятзолота" всегда имеют запасы только на 3 года вперед, потому что у них такая геологическая структура и особый подход к формированию сырьевой базы. На этих рудниках мы идем вдоль кварцевых жил, постепенно обуриваем их на небольшое расстояние и таким образом приращиваем запасы. Возможно, 2016 год (как пишут некоторые аналитики) появился оттого, что "Бурятзолото" сейчас обеспечено запасами на 2013 - 2015 годы. Но это предприятие существовало так с 1990-х годов, у них почти никогда больше 10 тонн золота не было на балансе. Мы видим неплохие перспективы у "Бурятзолота", особенно у рудника "Ирокинда".

К тому же у нас есть очень хороший портфель новых проектов.

— Тем не менее себестоимость, наверное, в будущие годы вырастет?

— Мы ожидаем, что по итогам 2013 года себестоимость будет ниже, чем была в 2012 году. А в 2014 году, надеюсь, будет ниже, чем в 2013. То есть предположение, что себестоимость у нас будет вечно расти, не совсем корректно. Мы работаем над повышением эффективности, и я не вижу неблагоприятных трендов. Мы прошли период, когда был высокий коэффициент вскрыши, низкое содержание, сейчас у нас содержание увеличивается от квартала к кварталу, коэффициент вскрыши падает.

— Правильно ли я понимаю, что в 2015 - 2016 годы вы сможете наращивать производство или продолжите держать его на текущем уровне?

— Наши предприятия сейчас работают практически на полную мощность. Поэтому дальнейший серьезный рост производства должен идти за счет строительства новых рудников. Сейчас мы можем дать рост производства на несколько процентов в год за счет внутреннего потенциала, но не 30-процентное повышение, как в 2013-м. Поэтому мы занимаемся развитием нашей сырьевой базы и поступательной подготовкой новых проектов.

— Вы неоднократно говорили, что попытаетесь воспользоваться слабым рынком для покупки активов. Какие вас регионы интересуют в первую очередь?

— Нас интересуют небольшие компании-юниоры, которые торгуются на рынке и имеют хорошие проекты.

Самый простой вариант — искать проекты там, где мы уже работаем. Когда мы смотрим на другие регионы, мы в первую очередь оцениваем качество рудных тел: предпочтение отдается участкам с ресурсами более 2 млн унций, содержанием выше двух граммов и рудой, которую можно перерабатывать простым методом. Затем наличие инфраструктуры, отношение государства к горнодобывающей промышленности, безопасность для работников. Гвиана, например, в эти критерии вписывается.

Напротив, в таких странах, как Аргентина, Венесуэла, нам работать не интересно, так как там неблагоприятные условия для инвесторов в горнодобывающую отрасль. Мы работаем там, где государство хорошо относится к добывающей индустрии.

— А в России активы смотрите?

— В России у нас стратегия — участвовать в аукционах по приобретению лицензий. В основном это касается лицензий, которые могут дать прирост сырьевой базы существующих предприятий. Примером может служить приобретенная в Бурятии лицензия на Жанокскую площадь, которая расположена рядом с нашим рудником "Ирокинда".

— А российские юниоры вас не интересуют?

— Юниоров в международном понимании, то есть компаний, которые привлекают деньги и ведут активную геологоразведку, на территории России я не знаю ни одного. Это большая проблема для развития сырьевой базы России. Все то же сейчас можно сказать и про Казахстан. Но в Казахстане мы активный поиск не ведем. Там есть наше предприятие, которое стабильно работает в рамках существующих лицензий.

В Африке сотни юниоров, поэтому там у нас есть возможность выбирать.

— Алексей Мордашов недавно заявлял, что не видит смысла увеличивать free float Nordgold в текущей конъюнктуре. Но использование собственных акций в сделках M&A вы рассматриваете?

— Публичность нашей компании позволяет осуществлять сделки за акции, и такие сделки для нас в принципе предпочтительны. Тем более что у нас заодно будет увеличиваться free-float.

— А кредитные средства для сделок по покупке активов вы не планируете привлекать?

— Мы сейчас не рассматриваем привлечение каких-то дополнительных кредитных средств. У нас есть около $300 млн свободных средств, и я бы хотел их объем только наращивать и с точки зрения чистого долга не превышать отношение 1,5 к EBITDA . Другое дело — рефинансирование текущих займов. Мы всегда активно ищем возможность рефинансирования долгов по более выгодным ставкам. Сейчас у нас долг состоит из евробондов, которые мы чуть меньше года назад разместили, и кредита Сбербанка. Со Сбербанком мы обсуждаем возможность такого рефинансирования.

Я повторюсь, что для сделок мы предпочли бы собственные акции. И еще один момент — стоимость приобретаемых активов не должна быть высокой.

— А невысокая стоимость, например, это сколько?

— Это единицы или десятки миллионов долларов. Поэтому мы смотрим именно на юниоров, которые сильно пострадали из-за того, что рынки финансирования для них уже года два как закрыты.

— А если об обратном процессе говорить, Nordgold ничего из своего портфеля продавать не собирается?

— Никаких переговоров на эту тему мы ни с кем не ведем. У нас есть планы развития активов, по которым мы и работаем.

— Если говорить о существующих проектах развития, то после переноса с конца 2013 года на I квартал текущего года начала опытно-промышленной эксплуатации на "Гроссе" в Якутии изменились ли сроки начала строительства предприятия на объекте, его выхода на проектную мощность?

— Пока рано говорить о сроках. ТЭО проекта еще не закончено. Сейчас как раз та фаза, когда уточняется размер капитальных вложений. ТЭО "Гросса" мы будем обсуждать на совете директоров через месяц.

Что касается опытно-промышленной фазы, то там уже все готово к запуску. Планируется переработка 1,8 млн тонн руды. Как дальше будет разворачиваться проект? Если бы мы не брали во внимание цены на золото, то запускали бы проект по мере готовности. Однако мы исходим из того, что начинать стройку надо только тогда, когда цены на золото прекратят падать. При этом в текущем году мы хотим уменьшить соотношение чистого долга к EBITDA. В общем, сроки и стадии "Гросса" нам еще предстоит рассмотреть с учетом этих и других критериев.

— А хотя бы примерную сумму инвестиций в "Гросс" можете назвать?

— Сумма немаленькая будет. С одной стороны, перерабатывающий комплекс достаточно простой. С другой стороны, там, как ни странно, регион с дефицитом электроэнергии, и, возможно, нам необходимо будет строить там свои генерирующие мощности. Получается, что экономически выгодно построить небольшую угольную станцию.

— Какой мощности?

— Может быть, 15 мегаватт. К общей сети она подключаться не будет. В собственной станции плюс еще в том, что она будет вырабатывать тепло. И для нас это играет большую роль, так как нам нужно нагревать большое количество раствора для кучного выщелачивания золота.

— Правильно ли я понимаю, что вы уже начали финансировать работы на проекте Montagne d’Or в Гвиане? Не будут ли сдвигаться сроки финансирования и работ на проекте из-за плохой ценовой конъюнктуры?

— Сроки сохраняются те же, так как в рамках партнерства с Columbus Gold у нас есть определенные обязательства. Кроме того, проект очень интересный, и нам хотелось бы самим быстрее о нем больше узнать. В ноябре 2013 года мы начали 14-месячную программу геологоразведки стоимостью $11,8 млн. Этот бюджет выделен на ряд работ, которые позволят обновить информацию о ресурсной базе Montagne d’Or и завершить подготовку предварительного ТЭО.

— Вы участвуете в СП по серебряному месторождению "Прогноз" в Якутии. Кто ваши партнеры в нем? И какие планы на текущий год по этому проекту?

— Наши партнеры — это группа лиц, в нее входят и россияне, и иностранцы. "Прогноз" — это крупное месторождение серебра с очень высоким содержанием металла в руде. Но там очень непростая логистика, месторождение находится в полностью неосвоенном регионе — до ближайшей дороги около 300 километров. Проект непростой, но имеющий привлекательные характеристики, поэтому сейчас первая задача — это сделать предварительное ТЭО. Мы надеемся в 2014 году его завершить.

— Какие вложения в "Прогноз" в 2014 году планируются?

— Затраты на предТЭО могут составить примерно $5 млн, которые мы разделим с партнерами.

— Прогноз можно с натяжкой назвать диверсификацией, так как серебра вы добываете немного. Нет ли у вас желания диверсифицироваться в другие металлы помимо золота и серебра, например платиновой группы?

— Если коротко — то нет. Серебро — это действительно диверсификация, но она все-таки незначительная. Мы сами производим серебро, просто в маленьких количествах, около 1% от выручки. К тому же цены на золото и серебро между собой коррелируют.

Что касается других металлов платиновой группы, то там нет никакой корреляции с золотом. Там совсем другие рынки, другая технология переработки. Так как мы не ограничены географически — а в мире качественные золотые месторождения еще найти можно, то не видим необходимости диверсифицироваться в другие металлы, чтобы продолжать развиваться.

— По вашим словам, самое эффективное средство в сложной ценовой конъюнктуре — это снижение затрат. Вы уже немало сказали о повышении эффективности, оптимизации производства. Расскажите подробнее, какой для вас все-таки главный источник снижения себестоимости?

— Основным элементом являются технические решения — горное планирование, горное моделирование, технологии переработки, снижение разубоживания, повышение извлечения и т. д. Затем идут решения, связанные с дисциплиной, с повышением качества процессов, — это обучение работников, снижение административных затрат, пересмотр условий контрактов с подрядчиками и прочее.

Что касается сокращений персонала, я думаю, что мы будем повышать эффективность на всех предприятиях группы и можно ждать некоторого снижения численности работников. Например, на Lefa, где рудник исторически "перенаселен", мы видим значительный потенциал для оптимизации численности. Сокращение персонала также естественно следует и из того, что у нас в 2014 году существенно уменьшен бюджет капитальных затрат.

Наконец, мы сокращаем оборотный капитал и достаточно осторожно относимся к каким-то крупным капитальным вложениям.

— Существует ли вероятность отказа от выплаты дивидендов в один из кварталов? Nordgold планирует придерживаться формулы 30% чистой прибыли, распределенной между акционерами?

— Если цены будут падать, то, я думаю, чистая прибыль тоже будет снижаться и абсолютный объем дивидендных выплат снизится. Пока мы планируем придерживаться нашей дивидендной политики. Дивидендная доходность у нас сейчас высокая — за три квартала она составила более 4%. Если обстоятельства потребуют экономии денег, совет директоров обсудит вопрос дивидендов. Однако дивидендную политику вряд ли будут менять, но можно, например, в один квартал выплатить меньше, а в другой больше — если действительно этого потребуют обстоятельства. Лично я не ожидаю, что надо будет отклоняться от существующей дивидендной формулы.

— А возможность выплаты спецдивидендов рассматривается?

— Решения о выплате спецдивидендов, как правило, принимается на основе полученной сверхприбыли. Если честно, я не вижу таких обстоятельств, при которых по результатам 2013 года можно будет выплатить спецдивиденды.

— Если говорить об отрасли в целом, как российской, так и мировой, какие, на ваш взгляд, будут основные тенденции в 2014 году? Увидим ли мы первые банкротства, закрытия рудников или компании продолжат наращивать производство? Будет ли активным рынок M&A?

— Мы видели в конце прошлого — начале текущего года, что две компании — Avocet Mining и Colossus Minerals оказались на грани прекращения бизнеса. Это показывает, что проблемные проекты в текущей конъюнктуре находятся, по сути, на грани банкротства.

С другой стороны, есть дешевевшие до последнего времени юниоры (с недавних пор, они, правда, выросли в цене), которые не имеют доступ к финансированию, — они разбудят рынок с точки зрения слияний и поглощений. Так что, я думаю, оживление на международном рынке сделок будет.