Красный Крест хотел бы видеть Россию в качестве своего донора
Глава Региональной делегации Международного Комитета Красного Креста Хуан Луис Кодерке Гальиго рассказывает "Интерфаксу" о принципах Красного Креста и возможном вкладе России в его деятельность
Москва. 2 февраля. INTERFAX.RU - Глава Региональной делегации Международного Комитета Красного Креста (МККК) Хуан Луис Кодерке Гальиго дал интервью заместителю главного редактора Редакции внешней политики "Интерфакса" Ольге Головановой, в котором выразил надежду на будущий вклад России в деятельность МККК, а также рассказал о гуманитарных операциях организации в различных уголках мира.
- Господин Кодерке, как Вы оцениваете сотрудничество с Россией и ее вклад в бюджет и деятельность организации?
- МККК работает в России с 1992 года. Событие, с которого началось наше присутствие, – это конфликт в Пригородном районе в Северной Осетии. Хочу отметить, что за 20 лет своей деятельности в РФ МККК оказал помощь и предоставил защиту сотням тысяч людей, и особенно широко эта деятельность велась на Северном Кавказе. Разумеется, за последние 20 лет мы установили достаточно тесное сотрудничество с органами власти РФ как на уровне различных республик на Северном Кавказе и на юге России, так и на федеральном уровне в Москве.
Мне бы хотелось коротко рассказать о том, чем сейчас занимается МККК в РФ, и ответить на ваши вопросы. Самые главные приоритеты в России – это, во-первых, Северный Кавказ, во-вторых – дипломатические отношения с РФ по гуманитарным и правовым вопросам, в-третьих – поддержка Российского Красного Креста, и в-четвертых – пропавшие без вести во время Великой Отечественной войны.
Что касается отношений между МККК и РФ, то на ум приходят сразу несколько моментов. Хочется отметить, что МККК – это последняя крупная международная гуманитарная организация, которая продолжает работать на Северном Кавказе. Мы видим в этом знак доверия со стороны РФ. Кроме того, мы единственная международная организация, которая действует в Южной Осетии. И это показывает, что мы пользуемся доверием и в Тбилиси, и в Цхинвале, и в Москве.
Интерес к международному праву, включая международное гуманитарное право (МГП), в России очевиден. И это подтверждает высокий уровень участия России в 31 Конференции Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца, которая состоялась в Женеве в ноябре 2011 года. Делегация РФ на этой конференции состояла из 14 представителей различных министерств. Кроме того, нам удалось получить поддержку РФ по такому важному вопросу как защита людей в условиях войны.
За последние 10 лет президент МККК два раза встречался с Владимиром Путиным, когда тот занимал пост Президента РФ. В конце прошлого года в Москву приезжал генеральный директор МККК, который также провел несколько встреч на высоком уровне.
В 2011 году мы подписали соглашение о сотрудничестве с Дипакадемией МИД и Академией гражданской защиты МЧС. Кроме того, был организован круглый стол высокого уровня, в котором участвовали представители МККК и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Состоялась встреча между генсеком ОДКБ и гендиректором МККК.
- Удовлетворены ли Вы нынешним уровнем взаимодействия или хотели бы, чтобы Россия была более активной?
- СССР не вносил прямых пожертвований в МККК. Союз обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР был очень сильной организацией и вел большую работу на территории страны. Последние несколько лет мы неоднократно обсуждали с представителями российских органов власти возможности внесения Россией финансового вклада в бюджет МККК. И российские власти выразили определенный интерес. Я думаю, что в ближайшее время он получит материальное выражение.
- То есть в настоящий момент Россия вообще не финансирует МККК?
- Все впереди.
- А какие суммы расходуются на проекты МККК в России?
- Наш бюджет в прошлом году составил приблизительно 16 млн. долларов. Можно сказать, что 70% этого бюджета идет на Северный Кавказ. Для тех, кто страдает.
- МККК остался фактически единственной международной организацией на Северном Кавказе. Как Вы оцениваете обстановку и условия своей работы там, насколько это безопасно для самих сотрудников Международного Красного Креста?
- Как я ранее отмечал, мы работаем там уже 20 лет. В прошлом имели место трагические события, связанные с нашими коллегами: 15 лет назад в Новых Атагах шестеро сотрудников были убиты. Но сейчас, конечно, обстановка другая, и я думаю, что мы можем работать спокойно, но при этом внимательно отслеживая ситуацию.
- Какие конкретные проекты МККК реализует на Северном Кавказе в настоящее время?
- Я думаю, что с гуманитарной точки зрения о Северном Кавказе можно сказать следующее. Во-первых, как и в других местах, последствия вооруженных конфликтов дают о себе знать в течение долгого времени, а, во-вторых, помимо последствий уже завершившихся конфликтов существует и нынешняя непростая ситуация на Северном Кавказе. Говоря конкретно о последствиях прошлых конфликтов на Северном Кавказе, следует отметить, что одна из проблем - это пропавшие без вести. МККК зарегистрировал в регионе 2300 семей лиц, пропавших без вести. Кроме того, без вести пропало 600 военнослужащих. Есть и другие семьи пропавших без вести, которые не зарегистрировались в МККК. Мы работаем не только с семьями пропавших без вести, но и с людьми, которые были вынуждены покинуть свои дома в Чечне, в Пригородном районе или других местах. Мы работаем и с семьями заключенных, с людьми, которые живут в районах, которые мы называем "зараженными" неразорвавшимися минами и боеприпасами. Мы также работаем с одинокими пожилыми людьми, особенно в Чечне, с пострадавшими от мин, с детьми, которые нуждаются в психологической помощи.
Мы также развиваем программу для семей, которые потеряли кого-то из родственников в последниe годы из-за ситуации, которая существует на данный момент.
Эта программа дает пострадавшим семьям возможность заработать. С 2006 года мы осуществили пяти тысяч микроэкономических проектов. Эти проекты приносят дополнительный доход примерно в 100 долларов в месяц. Для Москвы это немного, но для пострадавших от вооруженного насилия на Северном Кавказе - это сумма, которая может изменить их положение. Тем более, что это семьи, являющиеся экономически уязвимыми. Вы можете спросить: если у вас пять тысяч проектов, и каждая семья в итоге заработает сто долларов, значит ли это, что ежемесячно вы вливаете в экономику полмиллиона долларов? Может быть, это не так много…есть проекты, которые не работают. Но в любом случае речь идет о ежемесячном вливании в экономику нескольких сотен тысяч долларов. Мы делаем это в интересах семей, пострадавших от конфликта или последствий вооруженного насилия, и во многом полагаемся на помощь Российского Красного Креста.
- Как продвигается ситуация с предоставлением информации о пропавших без вести во время Второй мировой войны? Известно, что МККК поддерживает работу Международной службы розыска в Германии пропавших без вести во время Второй мировой войны, куда можно обратиться за информацией о угнанных в Германию, узниках лагерей. В чем заключается это содействие, каковы результаты работы, в том числе применительно к России республикам бывшего СССР?
- После Второй мировой войны Союзники учредили в Германии Международную службу розыска (МСР). В этом архиве находится 30 миллионов документов нацистского режима за 1933-1945 годы. Речь идет об узниках концлагерей или других мест заключения, о людях, которые были направлены на принудительные работы, особенно из России, Украины, Беларуси. Из России были угнаны 2 миллиона человек, из Украины - 2 миллиона. 400 тысяч, из Беларуси - почти полмиллиона человек. Третья категория, о которой идет речь – это перемещенные лица. В период "холодной войны" люди в Советском Союзе не имели доступа к Международной службе розыска. Но сейчас МСР каждый год получает приблизительно 10 тысяч запросов о 16-17 тысячах человек. Из России, Украины и Белоруссии поступает сравнительно немного запросов. Их общее число составляет примерно 7% от общей массы, но оно растет. И нам хотелось бы, чтобы оно продолжало расти, чтобы люди могли выяснить, что произошло с их дедушками или прадедушками.
Также важно отметить, что у Российского Красного Креста есть Центр розыска и информации здесь в Москве. Они помогают людям, которые направляют им запросы на розыск лиц, пропавших без вести в разное время, в том числе, в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Конечно, они сотрудничают с Международной службой розыска. С ней также сотрудничает Управление министерства обороны РФ по увековечиванию памяти погибших во время защиты Отечества.
- МККК - единственная международная организация, работающая в Южной Осетии. Как Вы охарактеризовали бы гуманитарную ситуацию там после нападения Грузии в августе 2008 года?
- Я думаю, в ситуации с Южной Осетий имеют значение как внутренние, так и международные аспекты.
Мы не вмешиваемся в вопрос, кто на кого нападал. Это политический вопрос, который нас не касается, но у нас есть два основных направления деятельности и подхода: первый – это роль нейтрального посредника, второй – это та непосредственная поддержка, которую мы оказываем значительной части населения.
Что мы имеем в виду, когда говорим о первом или втором направлении. Мы задействованы в работе механизма, который занимается лицами, пропавшими без вести во время конфликта 2008 года. Речь идет о регулярных встречах и обсуждениях между российскими, грузинскими и южноосетинскими участниками, которые проходят под председательством Международного Комитета Красного Креста.
Мы начали с прояснения вопроса о пропавших без вести в 2008-м году, но также стали обсуждать и вопрос о пропавших в ходе конфликта 1991-1992 года.
Кроме того, мы содействует медицинской эвакуации, когда кто-то нуждается в срочной медпомощи. В таких тяжелых случаях, когда необходима экстренная специализированная помощь, людей эвакуируют в медучреждения Тбилиси или Гори, так как Владикавказ находится слишком далеко.
Кроме того, мы помогаем встретиться родственникам, разлученным в ходе конфликта, либо содействуем их воссоединению. Что касается непосредственно помощи населению, то мы осуществили крупные сельскохозяйственные проекты, которыми были охвачены пять тысяч семей. В 2011 году мы реализовали в Южной Осетии порядка 400 микроэкономических проектов.
Что касается общей оценки ситуации, прежде всего, у МККК нет на этот счет никакого политического мнения. Мы говорим о гуманитарном аспекте, и в этой связи хотелось бы особо отметить, что в сельской местности значительную часть населения составляют пожилые люди, которым необходима поддержка.
То обстоятельство, что население Южной Осетии по различным причинам лишено возможности передвижения, сказывается и на его экономическом положении. МККК не может выносить каких-то суждений о геополитической обстановке, его задача – помогать людям, испытывающим какие-либо потребности. И это должно происходить при условии регулярных обсуждений со всеми заинтересованными сторонами. Именно так все и делается в Южной Осетии, как и в любом другом месте, где работает МККК.
- Так называемая "арабская весна" на Ближнем Востоке и в Северной Африке унесла много жизней и оставила много раненых. Проходила информация о том, что МККК требуются дополнительные средства в связи с тем, что многое ушло на операции прошлого года, в частности в Ливии. Рассчитываете ли Вы на помощь от России в этом году?
- Мы были бы очень рады, если бы это было так. Мне бы хотелось подчеркнуть, что речь идет не только о денежных средствах как таковых, нам важен сам факт того, чтобы РФ была в числе доноров МККК. Именно это имеет для нас значение, а не просто то, что нам нужны деньги. Это также касается таких государств, как Китай, Бразилия, Индия, страны арабского мира, Мексика и других.
Возвращаясь к Ближнему Востоку, я буду говорить об этом только с гуманитарной точки зрения, которой придерживается МККК. Без сомнения, то, что произошло на Ближнем Востоке, на Севере Африки, входит в число ключевых событий 2011 года. Здесь можно говорить о нескольких вещах. Прежде всего, это было очень неожиданно. Кто мог подумать, что в Ливии произойдет вооруженный конфликт? Если смотреть на эту проблему под гуманитарным углом, то для такой организации, как МККК, очень важно суметь развернуть крупномасштабную операцию гуманитарной помощи в течение суток или недели. В Ливии мы до прошлого года практически не работали. А в прошлом году мы развернули очень крупную операцию. Здесь есть очень важный момент: мы с самого начала работали в Бенгази, а потом в Триполи. Это значит, что мы работали и на одной стороне, и на другой.
- Кто является самым крупным донором МККК? И актуальна ли в данном случае пословица "кто платит, тот и заказывает музыку"?
- Я бы сразу сказал, что мы "танцуем", где хотим и с кем хотим, сами "заказываем музыку". Если говорить серьезно, то у нас есть традиционные доноры. Это, прежде всего, государства ОЭСР: европейские страны, США, Канада, Австралия, Япония, скандинавские страны и Швейцария. МККК хотел бы, чтобы состав его традиционных доноров отражал реалии современного мира, политические, экономические и культурные изменения, произошедшие за последние 20 лет. Поэтому речь идет не только о деньгах, но и о том, кто наши партнеры. Все они считают МККК одной из самых важных профессиональных гуманитарных организаций. Так что мы пользуемся их доверием. Нам говорят: "Вот деньги, используйте их там, где считаете нужным". Бывает, страна-донор говорит по-другому: "Сейчас кризис в Ливии. Мы вам выделим деньги, но именно для Ливии".
Когда возникает кризисная ситуация, МККК получает информацию об этом от своих сотрудников, от тех, кто уже работает "в поле", или от тех, кто отвечает за определенный регион в штаб-квартире в Женеве. Например, возникает кризис в Ливии. В Женеве есть люди, которые отвечают за Северную Африку, и они говорят: "Надо отправляться туда. Немедленно". Мы не ждем денег, у нас в любом случае есть средства, а потом мы можем обратиться к международному сообществу: "Нам нужна определенная сумма. Мы уже начали решать вопросы и делать свою работу".
Для МККК очень важна независимость.
- Полная независимость от политики?
- Да, конечно. Поэтому мы можем работать там, где другие не могут. Там, где есть разные интересы и иногда неясные интересы и очень тяжелая ситуация, как, например, в Афганистане. Мы можем работать, потому что нас считают нейтральными. Мы помогаем в конфликтах, в которых могут участвовать больше двух сторон. И нам доверяют, потому что нас считают нейтральной и независимой гуманитарной организацией.
- В Ираке Вы тоже сейчас работаете?
- Конечно.
- Какие из операций были и остаются наиболее масштабными и рискованными?
- Какие самые опасные, я не знаю. Есть места, в которых гуманитарных сотрудников убивают. И у нас такое было. Были и случаи похищений. Совсем недавно одного коллегу похитили в Пакистане. Такое случается. Самая крупная операция сейчас осуществляется в Афганистане. В прошлом году это было Сомали. В этом году наш бюджет в Афганистане составляет почти 94 млн. долларов. В Сомали в прошлом году было потрачено 120 млн. долларов, и мы кормили более 1 млн. человек, так как там происходили и конфликты, и стихийные бедствия. Когда в стране смутное время, когда одновременно происходят конфликты и стихийные бедствия - это самое ужасное, и последствия этого, конечно, очень серьезные. В текущем году второе место в нашем бюджете отведено Сомали, третье – Ираку, четвертое – Пакистану, пятое – Конго. Потом следуют Судан, Израиль и оккупированные территории.
За последние 10 лет мы потратили в Афганистане и Пакистане более 1 млрд. долларов. В 2010 году в Пакистане было еще и наводнение, и мы израсходовали на наши операции там более 100 млн. долларов.
- Как Вы оцениваете гуманитарную ситуацию в Сирии и как осуществляется взаимодействие МККК с властями этой страны? Проходили сообщения, что местные власти чинят препятствия работе гуманитарных организаций.
- Нас беспокоит ситуация в Сирии. В прошлом году президент МККК дважды посетил эту страну - в июне и сентябре - и встретился с высокопоставленными представителями властей, включая и президента Башара Асада. Есть ряд вопросов, которые нас больше всего волнуют. Во-первых, это применение силы, и мы пытаемся напоминать всем, кто участвует в данной ситуации, что надо применять силу по правилам. Второй вопрос - доступ в разные районы страны. МККК работает в Сирии 40 лет. Сейчас сложилась новая ситуация, и наш президент обсуждал вопрос доступа с сирийскими властями. Надо сказать, что мы тесно сотрудничаем с Сирийским Арабским Красным Полумесяцем. Он очень хорошо работает по всей стране, и мы как можем ему помогаем. Вместе мы смогли помочь, по крайней мере, 100 тысячам человек.
Третий вопрос: содержание под стражей. Мы получили разрешение от сирийских властей посетить одну из крупнейших тюрем страны в Дамаске в сентябре. Мы продолжаем дискуссии с властями о том, чтобы нам разрешили продолжить посещение мест содержания под стражей. Четвертый пункт: мы говорим о доступе раненых и больных к медицинской помощи. Мы также говорим о безопасности медицинских работников. В сентябре был открыт огонь по машине скорой помощи, и один из добровольцев, который был за рулем этой машины, погиб. Люди не только получают ранения, но и умирают, так как не успевают вовремя добраться до больницы.
Еще нас беспокоит то, что введенные против Сирии санкции отражаются на экономическом положении населения. Они оказывают влияние на повседневную жизнь граждан Сирии. Это не политический комментарий, а всего лишь наблюдение и констатация факта в том, что касается гуманитарной ситуации.
- Известно, что принцип, которым руководствуется МККК, заключается в том, что даже война должна вестись в определённых рамках, накладывающих ограничения на методы и средства ведения военных действий и поведение воюющих сторон. Свод основанных на этом принципе правил составляет международное гуманитарное право, в основе которого лежат Женевские конвенции, подписанные всеми государствами мира. С этой точки зрения, не считаете ли Вы, что в ходе ливийского конфликта, а также ряда других кризисных ситуаций международное гуманитарное право было грубо нарушено? И что, на Ваш взгляд, нужно предпринимать во избежание таких нарушений?
- Абсолютного соблюдения международного гуманитарного права, права войны, не существует. Есть конфликты, где стороны стараются делать все от них зависящее, чтобы соблюдать эти нормы. А есть и другие конфликты, где этого намного меньше. Мы работаем так: когда мы видим какие-то нарушения МГП, тогда наш подход – говорить с теми лицами, которые за это отвечают. И говорить конфиденциально, чтобы они изменили свое поведение. Иногда мы получаем результаты, иногда нет. За соблюдение МГП и законов войны отвечает не Красный Крест, а те, кто применяют силу, и государства – участники Женевских конвенций
Первая статья Женевской конвенции - самого главного документа МГП, который подписали все страны мира, - очень четко и ясно говорит о том, что все договаривающиеся стороны должны соблюдать международное гуманитарное право. Мы в МККК хотим, чтобы его соблюдали все.
МККК не может сказать, что именно случилось с господином Каддафи. Я точно не знаю, но ясно одно: если человек ранен, то он уже не является комбатантом, ему необходимо оказать помощь, доставить в больницу. В целом, конечно, были нарушения.
- За многие военные операции в мире сейчас несет ответственность НАТО. Это и Афганистан, и Ирак, и Ливия… Высказывает ли президент МККК свою озабоченность генсеку НАТО, например, в связи с тем, как проводятся операции?
- Конечно. У нас постоянно идет диалог с НАТО, касающийся различных военных операций в мире. Это происходит не раз от разу, а на постоянной основе. Когда у МККК есть какие-либо замечания, мы, конечно, обращаемся к ним или к кому-то еще. Если говорить об Афганистане, то у нас бывают замечания ко всем сторонам, которые участвуют в этом конфликте. Это может быть и НАТО, и США, и афганское государство, и Талибан. Мы должны со всеми говорить о том, соблюдается международное право или нет.
