"Я в своей жизни никогда никого не обличал"

После того, как фильм Владимира Хотиненко "Поп" открыл выборгский кинофестиваль "Окно в Европу", обозреватель interfax.ru не смог удержаться и задал несколько вопросов автору

Москва. 19 августа. INTERFAX.RU - Фильм важен тем, что это еще одна, и очень спорная, как и прежде, попытка рассказать в кино о религиозном пути человека, тем более что действие происходит во время Великой Отечественной войны, когда для многих верующих советская и фашистская сторона были почти равноценны. Фильм обещает стать культурным событием, и возвращаться к нему еще придется.

У Солженицына всячески подчеркивается безнравственность, распущенность секуляризированной советской молодежи. У вас же в фильме она вполне целомудренна, из-за чего возникает парадокс: советская власть – вроде, в фильме плохая, вы ее не раз обличаете, но люди, которых она воспитывает, - хорошие.

Даже если принять на веру то, что при советской власти люди были такими растленными, то, в любом случае, это относится не ко всем. В первые месяцы войны пленных оказалось настолько много потому, что было большое количество людей, настолько не согласных в этой властью, что они предпочитали сдаться фашистам. Но люди – разные. Я столкнулся с такой реакцией, еще когда снял "Зеркало для героя" (СССР, Свердловская киностудия, 1987 – С.С.). Тогда было очень модно разоблачать сталинизм и обвинять, приплясывая на гробу Сталина чечетку, и меня спрашивали, почему я этого не делаю. А я снимал фильм про юность моих родителей, которые были нормальными. Они были молоды, любили друг друга и рожали детей. И здесь я выбрал из множества возможных людей вот таких героев. Иван Вырыпаев, например, выбирает других. Так и должна исследоваться человеческая природа. У всех разные принципы, и это нормально. Я услышал слово "обличать". Но ведь я в своей жизни никогда никого не обличал, потому что считаю, что это не правильно. Обличать должны в суде.

Как же быть с тем ужасом перед комиссарами, храмами, превращенными в кинотеатры, непредсказуемостью действий советских властей, который присутствует в фильме?

В любой системе, хорошая она или плохая, капиталистическая или социалистическая, есть противоречие с миром индивидуума, и это мы можем наблюдать по всему миру. Для меня это не предмет ужаса, а данность. Но всякий человек делает выбор, оставаясь человеком или превращаясь в чудовище. Кому-то интереснее последние, и они имеют право на интерес. Мне – первые.

Когда я смотрел на фашистов в фильме, я вспомнил, что на Нюрнбергском процессе операторам запрещали снимать крупным планом лица подсудимых, чтобы они не вызвали у зрителя сочувствия. Вы же снимаете фашистов именно крупным планом. Но при этом заостряете внимание на их зверствах, после которых становится непонятно, как после этого они получали поддержку народа.

Какие зверства? Ведь народ их встречает хлебом и солью, угощает пирожками!

Бессмысленное убийство девушки в начале фильма.

Об этом никто не знает. К тому же, в семье не без урода. Убивший – урод, а те, кто с ним, еще два человека, - нормальные. К тому же, даже убийца не знает, что девушка умерла, он думает, что просто напугал ее. Реально зверств было гораздо больше. Верхмахту нужен был покой, поэтому немцы настаивали на том, чтобы дети ходили в школу, чтобы девочки по вечерам не гуляли с солдатней и не пили. Для этого же порядка они открыли церкви. Прихожан можно контролировать. Войска СС и партизаны обострили ситуацию, а так все выглядело очень благопристойно.

Убитая корова…

Тоже случайность, немец ее сбил нечаянно. То же и с военнопленными. Я показываю отголоски войны. Нужно было, не показывая войну, донести ее ужас. Он начался, например, когда стало понятно, что пленных куда больше, чем рассчитывали немцы, и что сметы на их содержание, особенно в зимнее время, не предусмотрено. Поэтому зимой начался ад.

У меня часто возникало ощущение, что вы относитесь к ним, как к невиноватым, которых закрутила война. "Так получилось". Но при этом ваша конечная оценка все же резко отрицательная.

Я боялся как раз совсем другого: не слишком ли очеловеченными они получаются. Ведь мы до сих пор живем в этой войне. Все же я старался их максимально очеловечить. Вот, как молодого немца, который носит фотографию своей возлюбленной. Самый обычный парень, которого наш Лешка убивает ни за что. Разве он злодей? Бац – и его нет, а он тоже человек. Вокруг каждого человека есть энергия, его собственная история. Но говорить, что он невинен… Как же непринудительные митинги, на которые ходили немцы? Однажды я видел в Белых Столбах длинную, не смонтированную хронику того, как Гитлер проводил свою предвыборную кампанию. Эту же хронику, как я позже узнал, смотрел перед выборами Кеннеди. О невиновности и о том, что немцы – тоже жертвы, рабы обстоятельств можно говорить только условно. У всякого есть свой ум, свой выбор. Поэтому я показываю каждого конкретного человека.

Беседовал Сергей Сычев

/Интерфакс/