Танец на память
Уникальный в своем роде фильм Вим Вендерс задумывал вместе с гениальным хореографом Пиной Бауш, но Бауш почти вдруг не стало, а завораживающая пластическая эпитафия ее таланту осталась не только в памяти влюбленных членов вуппертальской труппы
Москва. 3 августа. INTERFAX.RU - Составленный из фрагментов спектаклей, закольцованных движений и очень личных воспоминаний танцоров из труппы Пины, фильм можно было бы и не переводить в 3D, но Виму Вендерсу нужна была эта форма, как танцу необходима страсть, как жизни необходимо постоянное движение, как душе не жить без чувства. Фильм-воспоминание, фильм-биография, любой схематически сведенный жанр для рассказа о Пине Бауш совершенно не подходит. О ней может поведать миру только танец, фильм-танец, так решил ее друг и поклонник ее невероятного таланта.
Кажется, что логичнее всего рецензию на эту работу Вендерса было бы просто станцевать, - и это не было бы смешным, абсурдным, нелепым, некрасивым, сама Пина Бауш точно бы не сомневалось в искренности возникающего чувства. Ведь ее, как известно из одной из цитат, совершенно не волновало, как человек двигается, а интересовало ее исключительно, что человеком движет.
Никогда еще телесная правда не была столь прекрасна, никогда еще существу из плоти и крови не позволялось так исчерпывающе отвечать на самые тревожные вопросы бытия.
Для Пины и для тех, кому посчастливилось соприкоснуться с ней, с ее талантом, услышать язык, на котором говорила только она одна, физических границ и невозможностей, кажется, просто не существовало. Вот мы видим сидящего перед камерой, с виду ничем не примечательного человека: простое лицо, взгляд, то обращен в объектив, то блуждает по обстановке в комнате. Все герои репортажной части "Пины" выглядят чрезвычайно растерянными, потерянными, их вид легко можно описать любым эпитетом, являющимся однокоренным к глаголу "терять". Они говорят о Пине Бауш, коротко, отрывочно, воспоминания просто проливаются из ковша, переполненного скорбью и ощущением утраты. За говорящих моментами становится просто страшно. Кто-то из них, например, признается, что за всю свою жизнь с Пиной общался больше и интенсивнее, чем с родителями. Но камера обрывает поток сознания, или бессознательного, и мы уже видим неожиданное превращение, от гипнотической отрешенности не осталось и следа, - этот человек танцует.
Для танца не нужны декорации, сложные костюмы, говорящий, броский грим, бутафорские фрукты, и подкрашенная вода в стаканах вместо спиртного, все, что нужно этому движению, отнюдь не легко, с болью и напряжением вытягивает жизнь. Пина знала это не лучше и не хуже других, но знала она еще и другое, - знала, как выразить то, что бьет, пульсирует и рвется на волю, не признавая немоты, косноязычия, заикания и языковых барьеров. Даже оставаясь великим художником и эстетом, экспериментируя, и синтезируя новые виды и жанры ("танцопера" - как раз ее изобретение), Пина Бауш не теряла связи с живым, и если хотите, первобытным, первозданным чувством. И к прояснению пастернаковского вопроса о том, что "тело - только слепок, Богов или боготворимых щепок…", растворившаяся в танце Бауш приблизилась как никто другой.
Обозреватель Полина Грибовская
