Так будет всегда

Новый фильм Терренса Малика, получивший этой весной приз в Каннах, привезли в Москву. После просмотра жизнь не то чтобы начинается заново, но на некоторое время приобретает, наконец, какой-то свой первозданный смысл

Москва. 8 июня. INTERFAX.RU - Теперь уже очень сложно представить себе некую более абстрактную модель, на которой могли бы основываться вера в жизнь и знание об окружающем мире, эту модель, с акварельным изяществом и легкостью, и, одновременно, с графической точностью уже изобразил Терренс Малик. И в данном случае, практически впервые, задавать последующие разоблачительные вопросы ни себе, ни режиссеру не представляется возможным.

"Древо жизни" - это колоссальная работа человека, который для многих, как внутри кинематографа, так и за его "пределами" является своего рода центром притяжения, притяжения без навязчивого магнетизма; святым – без сурового иконостаса, жрецом, не требующим соблюдения изнуряющих ритуалов, и, само собой, ходячим мифом, не нуждающимся, правда, в доказательствах в виде кровосмесительных легенд про героев и людей. В общем, суровое ранжирование главных персонажей в кино нашего времени не оставит Терренса Малика за бортом всеобщей любви и почитания, что, в общем-то, и доказывают итоги недавнего Каннского фестиваля.

Тем временем его "Древо жизни" каким-то глобальным образом нависает над другой киноработой, промелькнувшей, как это обычно у нас бывает, "ускоренным" прокатом, а именно, - над "Входом в пустоту" Гаспара Ноэ. Их, кажется, вполне можно было бы попозже выпустить на DVD одним "боксом", "несемейное кино" "о семье" для "несемейного" же просмотра. Но смельчаков точно не найдется, а жаль.

И там, где Ноэ жмет и давит из зрителя все соки, воздействуя на него всеми солями всех известных тяжелых металлов, приходит Малик, поводит рукой, но на взмах этот слетаются совсем другие краски, история проясняется, сгустки и мазки приобретают черты одушевленных существ и, минуя невразумительную стадию существования динозавриков и субъективных трансцендентальных картин психодела, обращаются в совершенно конкретное техасское семейство, проживающее свою жизнь как раз так, как понятно всем и каждому, кому разума досталось по вере его.

В этом смысле Малик, конечно же, и Уитмен, и Тютчев одновременно, и просто прирожденный пантеист, в том, не опороченном теософскими дрязгами смысле, к которому сознание приближается каждый раз, когда в памяти всплывают картины детства, дома, залитых солнцем и росой лужаек и тех безвозвратно утерянных вещей, которые как-то неточно было бы назвать пресловутым "возвращением в невинность". Малик не об этом. Не об этом его прекрасные О’Брайены: Брэд Питт и Джессика Чесстейн, и дети. "Древо жизни" - универсальная картина, которая, не предпринимая ни единой попытки "расчехлить" "соковыжимательную" оптику, подталкивает обливаться застойными солеными слезами невыплаканной печали и грусти по тому невыразимому и бескомпромиссно прекрасному, что все время находится где-то рядом и внутри, а кажется, что снаружи, справа, слева или в соседнем окне.

Обозреватель Полина Грибовская