Чрево жизни

Название "Чрево" навевает ассоциации либо с чем-то ветхозаветным, либо с фильмами ужасов восьмидесятых. Из-за такого названия серьезная драма может не попасть к своему зрителю

Москва. 21 января. INTERFAX.RU - Известно, что одним из главных плодов невежества европейцев является ошибочная трактовка индуистской идеи реинкарнации. В Индии необходимость перерождения считалась страшной карой рока, от которой следует избавиться, потому что жизнь – это страдание. Нужно угаснуть и больше не перерождаться, чтобы не мучиться. Европейцы в своем просвещенческом оптимизме этот оттенок как-то упустили. Для обмирщенного сознания реинкарнация означала, что можно делать все, что заблагорассудится, а потом вместо попадания в ад просто переродиться, а после снова и снова. Пусть бессмысленно, зато не так страшно, как вечность истязания собственными страстями. Весь нью-эйджевский пафос зиждится на оптимистическом понимании перевоплощения.

"Чрево" рассказывает о том, как идея перевоплощения может быть истрактована в двадцать первом столетии. Живет себе счастливо парочка влюбленных, а потом парня сбивает машина. Убитая горем девушка оживает мечтой: она искусственно от убитого парня, чтобы вырастить его заново. Сначала быть его матерью, воспитать около себя, а после стать его женой.

Фильм при этом, как ни странно, получился очень качественный, хотя и непонятно, зачем было городить весь этот вздор насчет клонирования. Возможно, для того, чтобы заявка на камерную драму обросла привлекательным научно-фантастическим налетом и ей проще было бы получить финансирование. Гораздо логичнее было бы спокойно дать ей забеременеть естественным путем, уехать от родителей погибшего жениха, и после всматриваться в своего сына, находя в нем все новые черты мужа. Здесь есть уже готовые архетипы, с которыми можно спокойно играться, тем более что мы так до конца и не понимаем, действительно ли выросший ребенок осознает себя умершим человеком или же, что скорее, странноватая мамаша довела его до этой шизофренической мысли. Но эта загадка все равно не главная. Важнее, что тут очень ярко переданы чувства матери, которая растит ребенка только для себя, а у него из-за этого большие проблемы с коммуникацией и вообще скверный характер. Здесь есть ее реакция на то, что юноша, который для нее является смыслом жизни, приводит новую женщину, с которой ей теперь придется делить его. Есть элемент подмены одной женщины другою, когда сыновнее и мужское чувства переплетаются и путаются друг с другом. Есть очень камерные сцены взаимодействия матери и сына, их взаимопроникновения, от которого становится даже не по себе. Чувствуются серьезная работа с актерами и притчевый, вневременной характер повествования. Так, героиня в процессе выращивания себе нового мужа практически не стареет, а сын через двадцать лет после смерти отца пользуется таким же ноутбуком. Ясно, что это попытка сжать, зациркулировать время внутри отдельно взятой жизни женщины и двух разных мужчин. Здесь опять этот манок с реинкарнацией только мешает: психологический накал у зрителя временами сменяется азартом.

Можно или нельзя возродить человека так, как ты этого хочешь? Можно ли прожить жизнь без трагедии, полностью ее срежиссировав заново? Режиссер еще и вводит сюда дополнительные образы, вроде мотива моря, который так любят оба мужчины, умерший и живой. Известно, что Нирвана, представленная водным массивом, - это распространенное и считываемое сравнение. Или насекомые, которые вызывают первобытный ужас, побеждаемый человеческим гением (тараканов изначально планируется использовать для наведения паники в лаборатории, где позже героине помогают воскресить возлюбленного). Да, это все любопытно, хотя и явно притянуто за уши, а вот если убрать это напластование, забыть о клонах и прочей белиберде, то рассказ о трансформации человеческих чувств, насилии над природой и калечении близкими людьми друг друга становится реалистичным и увлекательным. И без всякого "чрева".

Обозреватель Сергей Сычев

/Интерфакс/