Романс о Щелкунчике
Высокобюджетный фильм "Щелкунчик и Крысиный Король" Андрея Кончаловского вышел в момент, когда рисковать не принято. И все же перед нами эксперимент – попытка сделать фильм-сказку так, как ее у нас еще никто не делал
Москва. 28 декабря. INTERFAX.RU - В Андрее Кончаловском мне всегда импонировала его страсть к первопроходчеству. Он всегда брался за то, что в нашем кино было не разработано. У него часто получалось неровно, его бранили, противопоставляли его творчество более ровным фильмам его коллег, которые учились на его ошибках. Тем не менее, каждый раз, когда мы говорим о Кончаловском, мы легко вспоминаем и его соавторство с Тарковским в работе над "Ивановым детством" и "Андреем Рублевым", и его собственные работы: "Асю Клячину", "Романс о влюбленных", "Сибириаду", фильмы по Чехову, голливудский период восьмидесятых – девяностых, возвращение и "Курочку Рябу" с "Домом дураков". Произносим эти названия и вспоминаем скандалы, сопровождающие каждую работу Кончаловского, который опять не побоялся пойти куда-то в сторону от общепринятой парадигмы нашего кино. Среди этих фильмов нет идеальных, призы на многочисленных фестивалях здесь аргументами быть не могут. Но всегда есть поиск. Какой другой советский режиссер смог бы снять боевик типа "Танго и Кэша"? И какой русский режиссер начала двухтысячных пригласил бы в фильм о Чечне и вечном отечественном идиотизме Брайана Адамса? Таких вопросительных знаков может быть много, поэтому за Кончаловским всегда интересно следить.
Так и в этот раз, когда он ступил на неведомую ему почву фильма-сказки. Этот жанр у нас сегодня приходится осваивать едва ли не с нуля. В советском кино он существовал в трех измерениях. Самым нелепым и редко удававшимся было совмещение социалистических реалий со сказочными персонажами: "Новый Гулливер", "Старик Хоттабыч". Существовал кинематограф, фольклорный по своему духу: фильмы Роу и Птушко. Самым интересным, хотя и не всегда рассчитанным именно на детей, был театрализованный кинематограф: фильмы Марка Захарова, "Автомобиль, скрипка и собака Клякса" и некоторые другие. Сегодня эти формы могут быть использованы только в качестве материала для стилизации, как это было сделано, например, в недавней "Книге мастеров". Аудитория фильмов-сказок воспитана не только на советском кинематографе и обитает в другой культуре. Кончаловский, к счастью, достаточно любит риск, чтобы попробовать освоить жанр заново и снять свою сказку, которая будет непохожа на те, которые мы привыкли видеть в нашем кино.
И вот перед нами "Щелкунчик и Крысиный Король", сделанный на Западе с американскими актерами и даже, во многом, для американской аудитории, и все же до самой своей глубины русский фильм русского же режиссера. Неровный, спорный на уровне скандала, провоцирующий на этот скандал, и все же очень оригинальный проект. Кончаловский попытался объединить до крайности несовместимые сферы. Он взял сказку Гофмана, заставил актеров петь зонги на музыку Чайковского из любимого во всем мире балета, он объединил типажи фрика от Джона Туртурро и старухи, явно сделанной с намеком на Рину Зеленую (в фильме ее играет Франсис де ля Тур). Он впускает в рождественскую сказку элементы мифов о фашистской Германии, вошедших в наше сознание через кинематограф. Его крысы, ломающие детские игрушки, - это фашисты, устраивающие факельные шествия и сожжение книг! Таким образом, взрослой аудитории так же страшно, как и детской, потому что бояться просто крыс – глупо, а вот если это твари в до боли знакомой форме болотного цвета, то здесь уже срабатывают какие-то механизмы в подсознании. В этой сказке Эйнштейн оказывается дядюшкой главных героев, который обитает где-то между реальностью и сказочным миром, а сам Щелкунчик – то ли принц, который просит называть себя по-современному NC (сокращение от английского перевода слова "Nussknacker"), то ли застенчивый мальчик, который может просто так придти в гости.
Здесь есть откровенно пугающие моменты (превращения антропоморфного крысиного короля в нечто, более соответствующее его сущности), погони, головокружительные панорамы, но это уже, скорее, на втором плане, так как эти элементы фильма чаще всего выполнены, как цитаты из жанрового кино. Самое интересное в этом фильме – это попытки нащупать новый путь для фильма-сказки, понять, на каком языке можно заговорить с широкой зрительской аудиторией сегодня, когда старые формы приелись и не могут быть повторены. Кончаловский опять поставил себя в невыгодное положение первооткрывателя, и фильм снова будут обсуждать, причем часто - небеспристрастно. Но все же приятно видеть, что человек не боится рисковать и делать новое кино.
Обозреватель Сергей Сычев
/Интерфакс/
