Я вахты не в силах стоять
Зрителя, соскучившегося по черному юмору Алексея Балабанова, в фильме "Кочегар" ждет та самая легкость, которой он так долго жаждал. Прозрачная структура, ясная идея и минимум натурализма отличают новую работу режиссера
Москва. 18 октября. INTERFAX.RU – О фильме "Кочегар" ходили разные слухи – начиная с того, что это фильм по Набокову, над которым Балабанов якобы планировал работать, и заканчивая тем, что в этой картине ужасов гораздо больше, чем в "Грузе 200" и "Морфии" вместе взятых. Даже то, что премьера фильма состоялась не в Москве или в Сочи, а в Выборге, настраивало на сюрпризы. Сюрприз действительно случился.
Поначалу все кажется очень знакомым: питерские окраины, какие-то бандиты на иномарках, трупы. Кочегар-якут принимает покойников и разрешает жечь их в своей печи, чтобы замести следы преступления. Потом уже выясняется, что он ветеран афганской войны и что бандит с трупами – его боевой товарищ, а покойников они называют "плохими людьми", после которых земля становится чище.
После же начинается тот самый сюрреалистический гротеск, за который мы так любим Балабанова. Когда сжигают первый труп – нам как-то не по себе, хотя мы и стараемся вспоминать муратовские "Три истории" и не переживать сильно. Когда второй труп – мы уже с любопытством ждем, к чему бы все это было. Когда третий – вдруг все понимаем и начинаем хохотать. "Кочегар" - это черная комедия, где все друг друга поубивали, а счастья в жизни не прибавилось. Это фильм, который тянет разбирать на части после просмотра, чтобы хоть как-то оправдать то удовольствие, которые испытываешь во время фильма.
Скажем, это притча. Якут-кочегар, положительный человек и герой войны, переписывает уже многие годы начало своей саги о якутском народе и русских каторжниках "хайлахах", которые убивают и насилуют якутов. Ребенку ясно, что речь на самом деле не о якутах, а о России, которую тоже захватили и над которой издеваются некие "хайлахи", о которых даже сказать толком не удается: сколько мы ни начинаем пытаться, все никак не можем ухватиться за главное, разобраться в происходящем. Этот образ дополняется голыми девицами, которых такой хайлах Бизон по очереди… "имеет" каждый день молча, ничего не объясняя, а потом одну из них без сожаления убивает. И вот эти хайлахи грызутся между собой, валят друг друга направо и налево, а простые парни только сидят и вынужденно наблюдают бессмысленное и жестокое бытие власть (т.е. оружие и цинизм) имеющих.
Балабанов никогда не предлагал социальных или политических реформ, не верил в переустройство общества и вообще воздерживался от утопий. Как уже много лет он и делал, он вновь предлагает единственный действенный способ: мужской разборки, когда объяснять уже нечего и некому. Это путь самурая, который оканчивается пустотой. То есть в идейном смысле фильм ничего нового не несет, но вот эта формальная отточенность вместе с юмором фильма заставляют его держаться в памяти, вспоминать новые связки героев и сюжетных линий. Например, к кочегару ходят две маленькие девочки, у которых отец – военный, как и кочегар в прошлом. И эти две девочки, очевидно, сменят двух девушек-героинь, их тоже будут растлевать и убивать, а их отец будет беспомощно наблюдать за этим. Герои ходят по много раз одними и теми же улицами, до которых сужается пространство не только города, но и всего их существования, они никуда не смогут выбраться, пока они живы. Наконец, одинаково быстрые выстрелы без киношных разглагольствований, афоризмы, которые потом будут повторять все зрители, веселая музыка Дидюли за кадром, адский огонь печи в кочегарке, скрывающий в себе последовательно всех персонажей, вставная новелла из якутской жизни, где исторический Хайлах совершает свое злодеяние – это новые компоненты той мозаики, которую составил для нас Балабанов. И тихо улыбнулся.
Обозреватель Сергей Сычев
/Интерфакс/
