Российская нефть - храним или хороним. Обзор

Москва. 27 июня. INTERFAX.RU - Бойкот российских углеводородов коллективным Западом заставил нефтяную отрасль РФ снова обсуждать тему нефтехранилищ. К этому вопросу обращались и в предыдущие десятилетия - в зависимости от кризисных ситуаций, но сильнее всего он обострился в период пандемии коронавируса при падающем спросе на нефть. Тогда обошлись общими договорённостями снижения добычи ОПЕК+, а сейчас Россия самостоятельно решает проблемы "избытка" своей нефти.

Аргументов в пользу создания подземных хранилищ нефти (ПХН) или так называемого стратегического резерва и ранее было немало: возможность играть на ценах, безопасность эксплуатации, бОльшая гибкость в экстремальных условиях рынка. В новой экономической реальности первым в строю стоит довод о возможности хранения нефти как альтернативы снижению добычи.

Но и аргументов против тоже достаточно: Россия всегда была нефтеэкспортером, и наши нефтяные компании в разных ситуациях находили способы продажи продукции, отечественная переработка не столь масштабна, чтобы создавать для нее резерв в виде хранения нефти в больших объемах. А строительство и содержание ПХН процесс не дешевый, вопрос окупаемости и возможности заработать для бизнеса сомнителен.

Риск безвозвратно утраченного

Даже несмотря на возможное ограничение поставок в Евросоюз и США, которое может достичь 115 млн тонн (объем, который в прежние времена экспортировался в данных направлениях - ИФ), нельзя допустить сокращения добычи нефти в России, считают эксперты Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых (ГКЗ). Конечно, настолько серьезно нефтяники добычу снижать не будут и уже находят варианты перенаправления потоков, но коронавирусный кейс показал, что даже менее значительное снижение добычи за счет остановки низколиквидных скважин (произошедшее по причине выполнения Россией обязательств по ОПЕК+) - на 48,7 млн тонн в год - не прошло бесследно для отрасли.

"В результате, 20% сокращенной добычи восстановить не смогли. Специалисты всегда предупреждают, что управление разработкой нефтяного месторождения - очень сложный механизм, который разрушить просто и дёшево, а восстановить долго и дорого, если вообще возможно. Природа, как мы знаем, не терпит неосторожного отношения", - отмечает глава ГКЗ Игорь Шпуров.

Безвозвратно может быть утрачено порядка трети от исключенного объема добычи, считает Шпуров. И причина тому не только техногенная - хаотичное глушение и остановка скважин, но и субъективная, связанная с деградацией технологических компетенций нефтесервиса в условиях снижения объемов производства. При отказе от добычи экспортного объема ЕС и США бурение сократится примерно на 26 млн метров, порядка 21 тысячи скважин будут остановлены. "Последствия этого - полное сокращение бурового и потеря половины ремонтного сервиса. Мы рискуем потерять свои компетенции в нефтегазовом сервисе, который в последние 10-15 лет начал успешно конкурировать в вопросах создания своих собственных новых технологий с ведущими мировыми нефтесервисными компаниями. В результате непродуманной остановки скважин мы безвозвратно потеряем от 20% до 30% текущей добычи", - подчеркивает Шпуров.

Быть в тонусе

В настоящий момент Россия демонстрирует стойкость своей добычи. После общей паники в апреле среднесуточная добыча нефти снизилась на 8,8% к марту, но в мае перешла к восстановлению, а уже в июне, по словам вице-премьера Александра Новака, практически вернулась к февральским значениям. Сейчас, говорит Новак, Россия стабилизировала добычу нефти и к концу 2022 года выйдет на докризисный уровень.

При этом он отмечает, что ситуация усложняется "тектоническими изменениями" глобальных рынков во многом из-за политических решений и санкций против энергоресурсов из РФ и других стран. "Свято место пусто не бывает. Появились новые трейдеры - уже не европейские, а российские и азиатские. Наши компании, на мой взгляд, адаптировались, и мы вышли из этой ситуации в течение четырех месяцев, восстановив добычу. Наши компании перестроились, нашли новые формы и способы работы с контрагентами - через трейдеров или напрямую", - говорит вице-премьер.

Однако, санкции нарастают и нарастают, а спрос со стороны Востока не резиновый: стоит Индии и Китаю запастись сырьем впрок, они могут снизить аппетиты или потребовать еще больший дисконт - на правах покупателей нефти, которые в дефиците. На этом фоне нашей стране расслабляться не стоит, считает председатель Российского национального комитета Мирового нефтяного совета Валерий Язев: "Мы все еще в иллюзии живем. Все априори считают, что сколько бы мы ни добыли нефти и газа, все купят Китай и Индия. Это далеко не так. Я пять лет участвовал в переговорах с CNPC по "Силе Сибири". Они нас на колени поставят, как только станут единственными потребителями, самыми крупными потребителями наших энергоресурсов. Они скажут: "Походите по рынку". У нас уязвимая позиция, к сожалению".

Доводы "за"

При таком развитии событий логичным кажется иметь достаточный объем собственных нефтяных хранилищ. И всегда, в первую очередь, взоры российских нефтяников устремлены на "Транснефть", которая перекачивает 83% добываемой в РФ нефти, эксплуатирует свыше 67 тыс. км трубопроводов и более 24 млн куб. метров резервуарных мощностей. Так, по оценкам Российского газового общества (РГО), которое по запросу министерства энергетики в 2020 году оценило создание системы хранилищ стратегического нефтяного резерва страны, основные объемы возможных хранилищ находятся именно у "Транснефти". "Это порядка 20-30 млн тонн. Из них 85% - для хранения нефти, остальное - для нефтепродуктов", - пояснял "Интерфаксу" исполнительный директор РГО Роман Самсонов, уточняя, что нужно порядка 50 млн т (не менее 10% от годовой добычи).

Однако в "Транснефти" заявляли, что в системе монополии нет емкостей для коммерческого хранения нефти - только для технологических целей. "Максимальный срок хранения ограничен одним месяцем. Система не предназначена для хранения, и длительное хранение мы не осуществляем", - говорил "Интерфаксу" советник президента компании, пресс-секретарь Игорь Демин. "В системе есть объем нераспределенной нефти, он хранится в наших резервуарных парках. Это часть технологии. Он не может превышать определенных значений и позволяет нефтяным компаниям более эффективно продавать нефть на нефтяном рынке. Этот объем не может быть бесконечным, есть норматив, который нефтяные компании не могут превышать", - пояснял он. Между тем, "Транснефть" хранила у себя часть нефти, "загрязненной" весной 2019 года, и только в начале декабря 2020 года первый вице-президент монополии Максим Гришанин сообщил, что этого сырья в системе на территории РФ больше нет. При этом никогда не назывались точные объемы нефти с повышенным содержанием хлорорганики, которую "Транснефти" пришлось откачать и хранить у себя для последующей утилизации путем подмешивания к "чистому" сырью. Только по данным белорусской стороны, всего в нефтепроводах и нефтехранилищах на территории Белоруссии находилось более 1,3 млн тонн загрязненной российской нефти, из которых около 900 тыс. тонн было вытеснено на территорию России.

Создание подземных хранилищ значительно расширило бы мощности по хранению нефти, но таковых в России нет ни одного, а на строительство ПХН понадобится, по самым оптимистичным оценкам, 2-3 года (при условии использования истощенных месторождений). В противном случае организация ПХН займет и все 10-12 лет. За такой срок геополитическая обстановка может снова перевернуться с ног на голову, и к завершению строительства ПНХ решение проблем, важных сейчас, может потерять актуальность.

И все-таки строить ПХН никогда не поздно, считает Самсонов, продвигавший идею создания стратегического резерва в период пандемии. "Не начнём строить сейчас - к очередному кризису опять придём безоружными. Кризисы - регулярные и учащающиеся, они - неотъемлемая часть капитализма. Сложившаяся ситуация, с санкционными ограничениями, тенденциями низкоуглеродного развития европейской экономики, фундаментально влияющими на потребление российской нефти и природного газа, скорее всего, имеет долгосрочный характер. Поэтому внутренний рынок России, а теперь еще и формирующийся рынок ЕврАзЭС, становятся базовыми рынками для собственной нефтяной и газовой промышленности, требующим не просто развития, а создания единой системы, гарантирующей стабильность и надежность работы всего топливно-энергетического комплекса", - отмечает он.

По его мнению, госзаказ на формирование стратегического резерва и принципы его расходования могут качественно улучшить загрузку нефтегазодобывающий и нефтесервисных предприятий. При этом выиграют не только ВИНК, но и малые независимые компании, поскольку они смогут сдавать свою продукцию по плановому графику, который не будет напрямую зависеть от конъюнктуры мирового рынка. "Безусловно, в такой системе должно работать государственное регулирование цен на внутреннем рынке, как минимум в объеме государственного резерва. При этому у государства появляется возможность получать дополнительную выгоду от колебаний цен на мировом рынке", - рассуждает Самсонов.

Концепция "хранить, когда цены на нефть низкие, продавать на пике" - самая популярная среди сторонников строительства ПХН. Текущая ситуация с дисконтом на российские сорта тоже добавляет пищи для умов. "Экспертами уже посчитаны объемы "недополученной" прибыли, когда мы помогаем нашим китайским коллегам решать проблемы с их запасами, по сути им в прибыль. В 2020 "резали по живому" потому что другого способа не было. В 2022 дисконт c апреля держится на уровне $33-35 за баррель. Ежемесячные потери на этом дисконте такие, что хранилища окупились бы за несколько месяцев в случае 100% нивелирования дисконта. Очевидно, что 100% нивелирования не будет, но частичное будет", - отмечает представитель РГО.

Причины "против"

Аргументы против строительства подземных нефтехранилищ тоже существенны. В первую очередь потому, что страны-держатели нефтяного резерва в основном импортеры нефти: США, Япония, Германия, Китай, Великобритания, Южная Корея. "Наличие таких хранилищ для этих стран обосновано, поскольку является элементом обеспечения их энергетической безопасности в случае возникновения перебоев в регулярных поставках", - отмечает член комитета Государственной Думы по энергетике Юрий Станкевич.

Россия же стабильный экспортер нефти. "Российская экономика никогда остро не нуждалась в хранилищах нефти, а отечественным компаниям зачастую дешевле снизить добычу нефти, чем заниматься ее хранением", - говорит глава Роснедр Евгений Петров. При этом в нашей стране нет такого объема перерабатывающих мощностей, для которого потребовалось бы хранение нефти, добавляет он. "Почему, например, США создали огромную систему нефтяных хранилищ, так называемый "Стратегический нефтяной резерв"? Потому что на внутреннем рынке США сосредоточен большой объем переработки. Создавая запас нефти, США гарантируют постоянное наличие сырья для своих НПЗ. Параллельно резервные запасы нефти позволяют властям сглаживать изменения цен. Добыча российской нефти в значительной мере была ориентирована на экспорт, внутреннее потребление для собственной переработки было небольшим".

Его позицию поддерживает и генеральный директор компании "ИнфоТЭК-консалт" Тамара Канделаки: "Отечественные НПЗ никоим образом не страдают от дефицита нефти и имеют резервуарный парк для хранения сырья, а также готовой продукции". При этом эксперт отмечает, что в отдельных регионах имеет социальный смысл восстановить систему накопления запасов в размере месячного потребления, но не нефти, а нефтепродуктов, для исключения кратковременных дефицитов моторных топлив и роста мелкооптовых и розничных цен.

По подсчетам Канделаки, на данный момент в стране имеется примерно 800 нефтебаз, значительная часть которых недозагружена. "Возможно, они были бы счастливы иметь госконтракты на хранение, но они совершенно не готовы брать кредиты в банках, закупать продукт с большим запасом и нести риски. В то же время не совсем понятно, что с этим может делать бюджет - и федеральный, и региональный, так как торговля нефтепродуктами - не его задача", - рассуждает Канделаки.

Ряд экспертов считает, что в текущей ситуации предпочтительным является вариант управляемого снижения добычи в зависимости от мировой конъюнктуры, что будет способствовать поддержанию цен и обеспечению национальных интересов.

Подробнее этот тезис раскрыл вице-президент "ЛУКОЙЛа" Леонид Федун в своей статье для РБК: "Зачем России обеспечивать добычу 10 млн баррелей нефти в день, если мы сможем эффективно потреблять и экспортировать 7-8 млн без потерь для бюджета государства, внутреннего потребления и обеспечения импорта? Давайте вернемся и к той дискуссии, которая была накануне соглашения ОПЕК+. Что лучше - продавать 10 баррелей сырца по $50 или семь, но по $80?".

"Но вместе с тем необходимо снижать внутренние нефтяные налоги, отказываться от привязки внутренних цен к мировым и параллельно возрождать отечественный спотовый рынок, который почти умер в результате беспрецедентной монополизации", - добавляет Канделаки.

Сколько это стоит, и кто заплатит?

Коронный аргумент "против" традиционен - цена вопроса. Какой будет экономическая модель организации и функционирования системы хранилищ? И за чей счет строить ПХН?

По разным оценкам, России необходимы хранилища, способные вместить от 55 до 100 млн тонн нефти в год - 10-20% от годовой добычи. Как сообщили "Интерфаксу" в Минприроды, Роснедра еще в 2009 году провели оценку соляных отложений, пригодных для создания подземных хранилищ объемом порядка 1 млн кубических метров и выделили первоочередные объекты, где они могут быть расположены. Строить ПНХ лучше всего в солевых отложениях Урала, Поволжья или Восточной Сибири вдоль существующей нефтетранспортной инфраструктуры "Транснефти".

Глава Роснедр Евгений Петров подчеркивает: "Подземное хранилище - удовольствие дорогое. Кто будет финансировать подготовку и строительство объекта? Есть много нюансов, как, например, коэффициент извлечения нефти: не всю закаченную нефть можно будет потом извлечь, обязательно возникнут потери. И, наконец, само обслуживание и мониторинг нефтехранилища тоже стоят денег", - говорил Петров ранее в интервью "Интерфаксу". Он добавлял, что сначала необходимо сделать хранение нефти эффективным бизнесом, который сможет обеспечивать энергетическую безопасность, а со временем - играть всё большую роль в регулировании мирового нефтяного рынка.

Станкевич со ссылкой на экспертные оценки отметил, что потенциальные затраты на организацию одного кубометра хранилища составят от 2 до 5 тысяч рублей: "То есть, резервуар объемом 60 млн куб. м может обойтись примерно в 250-300 млрд рублей. Полагаю, что правительство России в нынешних условиях идею создания хранилищ не поддержит".

Однако, представитель РГО Самсонов, опираясь на мировой опыт и примеры реализации ГЧП-проектов в России, высказывает уверенность, что строительство ПХН вполне возможно и целесообразно: "Государство, выступая заказчиком и гарантом использования системы, может привлекать в подобные проекты частные компании, способные не только создать объект и систему хранения, но не менее успешно их эксплуатировать. Особенностью подземного хранения является то, что, как правило, тарифы на хранение и обслуживание не высокие, а вот объемы, стабильность и долгосрочность проектов делает их привлекательными для крупных инвесторов и стратегических партнеров государства".

"При грамотном планировании и государственном регулировании, подобная система не только окупится, но и будет выгодна как в коммерческом смысле, так и с точки зрения вопросов национальной безопасности. Следует здесь заметить, что подобная система не может внедряться как какая-то отдельная структура, не связанная с работой всего топливно-энергетического комплекса страны", - считает Самсонов.

Заместитель гендиректора Института национальной энергетики Александр Фролов видит еще один аспект монетизации функционирования хранилищ: "Если бы у нас была возможность накапливать, скажем, один млрд баррелей нефти, то в значительной степени необходимость снижать добычу нефти была бы минимизирована. Вы могли бы поставлять, просто продавая нефть государству или использовать мощности хранения на арендной основе, то есть, вы могли бы оплачивать аренду этих мощностей. Таким образом, государство одновременно получало бы и стабильно работающую нефтегазовую отрасль, и денежный поток, идущий либо за счет накопления дешевой нефти и нефтегазовыми компаниями перепродажи этой нефти (когда ситуация улучшится), либо денежный поток за счет оплаты мощностей по хранению".

Не панацея, но и не плацебо

Российские власти не отвергают возможности организации ПХН. К тому же, российское законодательство в сфере недропользования предполагает доступ заинтересованных компаний к недрам с целью организации хранения нефти. Более того, как сообщалось, одна из крупных нефтяных компаний уже занимается реализацией такого проекта, и уже в следующем году может соорудить одно ПХН.

Минприроды РФ отмечает, что в условиях отказа стран запада от российской нефти ожидается разворот нефтяного рынка с ориентиром на азиатский регион, спрос которого каждый год растет. "Для удовлетворения потребностей того же Китая требуется развитие соответствующей транспортной инфраструктуры. Соответственно, в целях планомерного развития нефтегазовой отрасли, энергетической и экономической безопасности, одним из "страховочных" инструментов регулирования и перераспределения сырья является создание хранилищ углеводородного сырья, в том числе и подземных хранилищ нефти", - подчеркнули "Интерфаксу" в Минприроды.

Понятно, что организация нефтехранилищ не призвана решить текущих или возникающих проблем нефтяной отрасли, всегда нужен комплекс мер, но ПХН добавят российской нефтянке гибкости в периоды кризисов. Ведь углеводородный кризис 2022 года - просто очередной виток истории отечественной нефтяной отрасли.