Экономика vs вирус: между землей и небом война

Москва. 29 декабря. INTERFAX.RU - Макроэкономические итоги 2020 года подводить чрезвычайно сложно прежде всего с этической точки зрения - динамика экономики той или иной страны во многом определялась уровнем ограничений, введенных в ней из-за COVID-19. А как оценивать достаточность или недостаточность карантинных мер, когда речь идет о жизни и смерти десятков и даже сотен тысяч людей?

Неудивительно, что борьбу с пандемией в 2020 году часто сравнивали с театром военных действий - говоря и о работе медиков "на передовой", и о сильнейшем со времен Второй мировой войны падении мировой экономики.

"Нужно относиться к этой ситуации как к войне. Мы на войне. Каждая тысяча заболевших - это 10-20 человек умерших", - категорично заявлял в конце октября первый вице-премьер РФ Андрей Белоусов в ходе встречи с бизнесом, аргументируя необходимость строгого соблюдения санитарно-эпидемиологических требований Роспотребнадзора и призывая относиться к нарушителям этих требований "как к предателям сообщества".

Необходимость весеннего локдауна в условиях первой волны кризиса, недостаточности знаний о COVID-19 и только начинающейся мобилизации медицинских мощностей для борьбы с коронавирусом была почти для всех очевидной и не вызывавшей сомнений.

Вторая волна пандемии в конце года привела уже к выработке разных подходов к локдаунам: в одних странах они вводились, в других, включая Россию, этого делать не стали, сконцентрировавшись на точечных ограничениях, полагая, что медицинская система уже в достаточной мере готова справляться с повышенной нагрузкой, а второй полноценный карантин может нанести непоправимый ущерб бизнесу и экономике.

Как известно, одной из главных задач национальных целей развития, провозглашенных президентом, является рост российской экономики темпами выше среднемировых. И в этом контексте 2020 год можно занести в актив - снижение ВВП РФ будет меньшим, чем падение мировой экономики.

Согласно декабрьскому консенсус-прогнозу аналитиков, опрошенных "Интерфаксом", снижение российской экономики в 2020 году составит 3,6%, в то время как мировая просядет (по оценке МВФ) на 4,4%. Обратной стороной этой медали будет более низкий отскок российской экономики в 2021 году - по разным оценкам, в районе 3% при ожидаемом росте мировой экономики примерно на 5%.

Ключевой причиной относительно незначительного спада российской экономики в 2020 году по сравнению с развитыми странами стала низкая доля сферы услуг в структуре российского ВВП, которая пострадала в наибольшей степени от пандемии, а также невысокая доля малого и среднего предпринимательства (в сравнении с развитыми странами), которые в основном и заняты в сфере обслуживания. Считать ли поводом для радости результат, достигнутый во многом за счет нерешенности извечной задачи диверсификации экономики - вопрос риторический.

Принятые правительством меры, безусловно, поддержали как граждан, так и бизнес, вопрос только в том, могли ли быть эти меры более масштабными.

Падение реальных располагаемых доходов населения РФ за 9 месяцев 2020 года превысило 4%, а уровень бедности во II квартале вырос до 13,5% с 12,7% во II квартале 2019 года.

Показательным на этом фоне выглядит летняя коррекция национальных целей, когда показатели, которые должны были быть достигнуты в 2024 году, были перенесены сразу на 2030 год. При этом власти заявляют, что экономика выйдет на докризисный уровень в конце 2021 - начале 2022 года, то есть кризис, вызванный пандемией, отнимет у экономики чуть более двух лет. Но цели нацпроектов были перенесены сразу на шесть, что, безусловно, значительно девальвирует их, так как ждать заявленных показателей придется не четыре и даже не шесть лет, а целых десять.

Например, согласно майскому указу 2018 года перед правительством стояла задача снизить уровень бедности в России в два раза к 2024 году (если брать за базу 2017 год - 12,9%, то это означает снижение до 6,5% - ИФ). Согласно июльскому указу 2020 года, уровень бедности в России нужно сократить вдвое по сравнению с 2017 годом уже не к 2024, а к 2030 году.

В целом российская экономика стресс-тест пандемией прошла, сохранив макроэкономическую стабильность, но вопросов, как устойчиво расти в дальнейшем темпами выше среднемировых, меньше не стало.

По традиции попытаемся с помощью экономистов ответить на часто возникавшие в уходящем году вопросы: почему падение российской экономики оказалось меньше, чем во многих развитых странах, достаточны ли были меры поддержки бизнеса и населения, как можно охарактеризовать текущую экономическую ситуацию в стране, из-за чего инфляция в этом году оказалась значительно выше всех прогнозов, почему рубль сейчас слабее фундаментальных значений и ждать ли его укрепления в 2021 году, какие основные риски стоят перед экономикой, и потребуются ли дополнительные меры поддержки населения и бизнеса.

Падение меньше ожиданий

Спад экономики РФ в 2020 году оказался меньшим, чем казалось весной, когда многие эксперты предсказывали падение более чем на 5%. По оценке Минэкономразвития, за январь-ноябрь 2020 года ВВП РФ снизился на 3,5% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года, а по итогам всего года экономика потеряет примерно 3,6% (согласно последнему консенсус-прогнозу аналитиков), что меньше, чем в большинстве развитых стран.

Таким образом, структура российской экономики с относительно низкой долей МСП и сферы услуг продемонстрировала хороший мобилизационный ресурс.

Алексей Девятов (главный экономист "Уралсиба"): Одним из основных факторов, который может служить объяснением, является структура российской экономики. Основным пострадавшим от эпидемии является малый и средний бизнес, доля которого в экономике РФ значительно ниже, чем в развитых странах. Кроме того, доля сектора услуг (гостиницы, рестораны, оздоровительные услуги) у нас также значительно меньше. Поэтому и спад в российской экономике оказался не таким глубоким.

Наталия Орлова (главный экономист Альфа-банка): Три фактора в пользу этого. Первое: низкая доля малых и средних компаний в ВВП, менее 20%, а пандемия сильнее всего ударила именно по этому сегменту бизнеса, поскольку он в основном локализуется в сфере услуг, которая была закрыта. Второе: закрытые границы, российские туристы перенаправили $30 млрд, то есть 2% ВВП, на внутреннее потребление. Третье: отток мигрантов - за десять месяцев 2020 года на учет в РФ поставлено 8 млн иностранцев против 16 млн за десять месяцев 2019 года, это объясняет, почему безработица в России выросла на пике всего до 6,3-6,4%.

Олег Засов (руководитель направления "Макроэкономика" института ВЭБа): Сказалась структура нашей экономики. Сфера услуг больше всего страдала от локдаунов, а у нас она относительно неразвита. Наше население менее мобильно, чем в развитых странах, меньше зависит от сферы туризма и индустрии развлечений и отдыха. Кроме того, у нас невысокая доля малого бизнеса, а преобладают крупные предприятия с большим участием госсектора, которые более устойчивы к таким видам шоков.

Сергей Дробышевский (директор по научной работе Института экономической политики им. Гайдара): Относительное небольшое падение российской экономики по сравнению со многими развитыми странами объясняется объективными фундаментальными причинами, связанными со структурой российской экономики - относительно небольшой долей отраслей, производящих услуги и не первоочередные товары конечного потребления для населения, а также предприятий МСП, которые больше всего пострадали от пандемии, и, наоборот, высокой долей добывающих отраслей и отраслей, работающих в непрерывном цикле, на которые не распространялся локдаун. В отношении более пессимистичных прогнозов аналитиков могу сказать, что мы закладывали более продолжительный период весеннего локдауна, более низкие цены на нефть на протяжении всего года, а также более сильное снижение спроса на весь российский экспорт (по аналогии с кризисом 2008-2009 гг.), однако, при более глубоком, чем в 2009 году, спаде мировой экономики, и цены на нефть, и спрос на другой российский экспорт реагировали не так сильно.

Андрей Мелащенко (экономист по РФ "Ренессанс Капитала"): Мы видим здесь сочетание трех факторов. Первый - сильная стартовая точка. Россия подошла к кризису с большим запасом резервов (золотовалютных, и накопленных в ФНБ), устойчивой бюджетной позицией, невысоким уровнем государственного и внешнего долга, устойчивой банковской системой, низкой инфляцией. Второй - более низкая структурная чувствительность к карантинным ограничениям с учетом невысокой доли потребительских услуг, наиболее подверженных ограничениям, в ВВП (менее 2%), относительно низкой доли МСП в экономике (около 20% против около 80% в США, например), относительно высокой доли государственного сектора на рынке труда, высокой устойчивости занятости к внешним шокам. Третий - сбалансированная макроэкономическая политика, включая существенное расширение бюджетных расходов, смягчение денежно-кредитной политики, гибкую подстройку валютного курса, меры Банка России, обеспечивавшие сохранение финансовой стабильности.

Споры о размере поддержки

Стоимость антикризисных мер на борьбу с пандемией в России оценивается примерно в 5-6% ВВП, что в разы уступает уровню поддержки во многих развитых странах, в которых он составлял несколько десятков процентов от ВВП.

С одной стороны, относительно незначительные темпы падения российской экономики указывают, что поддержка была достаточной, с другой - продолжающийся обвал доходов населения намекает на то, что поддержка граждан могла бы быть и более существенной.

Засов: Принятые меры в целом смогли поддержать занятость, помогли наиболее уязвимым группам населения, уменьшили спад доходов населения. Однако доходы все равно сократились существенно. Учитывая большие государственные сбережения и уникальность текущего кризиса, масштабы поддержки наиболее пострадавших бизнесов и населения возможно могли бы быть выше.

Дмитрий Долгин (главный экономист ING Bank по РФ): По международным меркам стимул в 4% ВВП, включая 2,5% ВВП прямых социальных выплат - это скромная величина, которую потенциально можно было бы увеличить еще на 2-3 п.п. ВВП в рамках поддержки доходов населения. Тем не менее, массивное увеличение стимула вряд ли было бы эффективным, так как все равно не дошло бы до главных пострадавших - неформальных секторов экономики. Более эффективным были бы выплаты и/или налоговые льготы малому и среднему бизнесу в сочетании с регуляторной/административной амнистией (возможностью выхода из серого сектора).

Антон Струченевский (главный экономист SberCIB): Россия относится к развивающимся странам и не может позволить себе такую же масштабную денежную эмиссию, как развитые страны, без возникновения инфляционных рисков. Считаю, что правительству и Банку России удалось в этом году найти баланс между необходимостью увеличить расходы, сохранив при этом макроэкономическую стабильность. Само распределение помощи в пользу МСП, пострадавших отраслей и наиболее уязвимых слоев населения (семей с детьми) кажется очень взвешенным и разумным решением.

Владимир Тихомиров (главный экономист БКС): Опыт прежних кризисов позволил властям очень точно дозировать помощь, хотя для наиболее уязвимых отраслей (МСП, услуги) и групп населения (включая самозанятых, средний класс) объем помощи мог бы быть и больше.

Дмитрий Полевой (директор по инвестициям "Локо-Инвест"): Реальные располагаемые доходы населения за 2014-2019 годы сократились на 7,4%, за девять месяцев 2020 года падение еще на 4,3%. То есть к концу года совокупный спад превысит 10%. Это колоссальное обеднение людей, поэтому двухэтапные выплаты по 10 тыс. рублей на детей и еще 5 тыс. руб. новогодних выплат малышам до 7 лет - это "слезы". Непросто всегда было и малому бизнесу, но ему помогли только с точки зрения выплат минимальной зарплаты и отсрочки по налогам, что проблему лишь оттягивает. Поэтому, безусловно, прямых мер поддержки населению и МСП было недостаточно.

Восстановление на паузе

После значительного падения в апреле-мае российская экономика по мере отмены карантинных ограничений начала быстро восстанавливаться в летние месяцы на фоне отложенного спроса и фискальной поддержки, но в сентябре произошло замедление этого процесса, а в четвертом квартале на фоне ухудшения эпидемиологической ситуации восстановление остановилось.

Струченевский: Уверенное восстановление в третьем квартале 2020 года замедлилось в четвертом квартале 2020 года на фоне ограничительных мер, введенных из-за второй волны эпидемии. Скорее всего, после сезонного сглаживания ВВП в четвертом квартале будет примерно на уровне третьего квартала или чуть ниже. После улучшения эпидемиологической ситуации восстановление продолжится. Введение полного локдауна вряд ли имело смысл. После апреля-мая здравоохранительная система во многих регионах гораздо лучше подготовлена, а экономические убытки от полного локдауна были бы слишком серьезны.

Мелащенко: Вторая волна вируса в России, начавшаяся в осенние месяцы, безусловно, затормозила восстановление. Мы ожидаем, что этот "перерыв" в восстановлении будет временным, и в I квартале 2021 года мы вновь увидим его ускорение и улучшение индикаторов экономической активности на фоне завершения второй волны, начала масштабной вакцинации. Отказ от повторного локдауна во время второй волны является распространенной, если не сказать преобладающей, практикой в мире.

Долгин: Цифры четвертого квартала говорят о том, что у восстановительного роста заканчивается топливо. Судя по банковской статистике, население и компании в целом предпочитают накапливать сбережения, так как уровень уверенности в завтрашнем дне невысокий. Действия властей по поводу пандемии в целом соотносятся со многими странами-аналогами: ко второй волне система здравоохранения пришла более подготовленной, разработка вакцины близка к завершению, а возможности дополнительного стимулирования экономики (цена карантина для бюджета) в странах, не имеющих возможности привлекать долг в неограниченных количествах, ограничены.

Полевой: Сейчас, вероятно, мы наблюдаем небольшую паузу в восстановлении. Благодаря отсутствию массовых ограничений ситуация не такая плохая, как могла бы быть. Но причины этого - нежелание предоставлять дополнительные меры поддержки. Введение "весенних" локдаунов было бы неподъемным ударом для бизнеса и госбюджета, поэтому выбрали "стабильность", главное слово последних лет.

Орлова: Экономика возвращается в новую реальность, но с учетом того, что волны пандемии будут повторяться. Это траектория восстановления, которая более медленная и менее гладкая, чем первоначальные ожидания. По всей видимости, всплески эпидемии будут повторяться еще два-три года, и к этому придется адаптироваться, закрывать экономики каждый раз при росте заболеваемости не представляется возможным.

Непослушная инфляция

Инфляция в 2019 году на фоне слабого потребительского спроса опустилась ниже таргета и оставалась там почти весь 2020 год. В результате все так расслабились, что прозевали ее рывок в IV квартале на фоне ослабшего рубля и роста цен на мировых рынках на сельхозпродукцию.

Годовая инфляция в феврале 2020 года достигла дна в 2,3%, затем постепенно стала расти и на конец сентября составляла 3,7%. Но начиная с октября ее рост резко ускорился, и по итогам 2020 год инфляция составит около 5% (последний консенсус-прогноз аналитиков равняется 4,8%).

Правительство в декабре, получив нагоняй от президента, резко приняло ряд мер по сдерживанию роста цен на продукты - в частности, крупнейшие торговые сети и производители сахара и подсолнечного масла, а также Минсельхоз и Минпромторг подписали соглашения о снижении и поддержании цен на эти два продукта. Кроме того, принято решение о введении квоты на экспорт зерна, вводится повышенная экспортная пошлина на подсолнечник, планируется ввести экспортную пошлину на сою.

Консенсус-прогноз по инфляции на 2021 год пока составляет 3,5%, что указывает на преобладание дезинфляционных факторов в следующем году.

Девятов: Во-первых, на рост инфляции повлияло довольно значительное ослабление рубля (ожидаем в этом году средний курс доллара на уровне 72,6 руб. по сравнению с 64,7 руб. в 2019 году). Во-вторых, заметное сокращение производства в сельском хозяйстве в четвертом квартале текущего года. В-третьих, резкий рост мировых цен на ряд продовольственных товаров. Думаю, что соглашения сетей и производителей дадут лишь временный эффект. Пошлины и квоты будут более действенными. Эти меры нужно дополнить продовольственными талонами для наименее обеспеченных слоев населения, как это делается в развитых странах.

Засов: Основная ошибка прогноза инфляции связана с ослаблением курса рубля в третьем квартале текущего года, который никто не предсказывал. Кроме того, собрали низкий урожай отдельных видов продовольственных товаров - подсолнечника, сахарной свеклы, картофеля. С середины текущего года наблюдался рост мировых цен на продовольствие.

Долгин: Самый большой вклад в ускорение инфляции во втором полугодии внес рост мировых цен за сельхозпродукцию: в сентябре-октябре рост цен на зерно составлял 50% г/г. Продовольственная инфляция в РФ к этому крайне чувствительна - обычно рост мировых цен на 10% добавляет к продовольственному ИПЦ РФ 1,0 п.п., а к общему - 0,4 п.п. Кроме того, рубль за июль-октябрь ослаб примерно на 10%, что также добавляет 0,3-0,5 п.п. к общему ИПЦ. Это все объективные процессы, административные контрмеры малоэффективны в среднесрочной перспективе, т.к. локальные цены все равно подстроятся в той или иной форме. Снижение чувствительности внутренних цен к внешней конъюнктуре - это долгосрочная задача, которая может решаться через развития инфраструктуры хранения и собственно развития агротехнологий. При этом инфляция сама должна возобновить снижение после первого квартала 2021 года по мере исчерпания многочисленных временных эффектов: высоких глобальных цен, ослабления рубля и низкой статистической базы начала 2020 года.

Тихомиров: Более высокая инфляция к концу года - следствие совпадения сразу двух мощных драйверов цен: худшего, чем в 2019 году, урожая плодоовощной продукции (что существенно сократило период овощной дефляции) и слабости рубля. Если первый фактор можно было предвидеть уже с июня-июля, то второй стал в определенной мере неожиданностью. Меры по сдерживанию цен могут быть эффективными в течение 2-4 месяцев, не более. Сохранение регулирования цен на более длительном горизонте приведет либо к росту дефицита, либо к исчезновению регулируемого дешевого ассортимента.

Полевой: Вины ЦБ нет - регулятор крайне оперативно отреагировал на вызовы, сильно снизил ставку и ввел послабления для банков. Частично вину можно переложить на внешние условия и рост мировых цен на продовольствие. Но для нас это опять стало неподъемным шоком, поскольку рынок оказался не сбалансирован, конкуренции нет. Желание наращивать экспорт с/х продукции и занять бОльшую долю мирового рынка при низком курсе рубля вошло в противоречие с ценовой динамикой. Власти не смогли вовремя устранить риски за счет тарифного регулирования, но в ручном режиме регулировать продовольственный рынок долго невозможно, это возврат в СССР. Ну и PR, конечно: отчитаться о заморозке цен намного проще, чем реализовывать эффективную политику в этой сфере и обеспечивать устойчивое развитие сектора.

Слабый рубль, но укрепление под вопросом

Большинство экономистов разделяют мнение, что рубль слишком ослаб во второй половине 2020 года относительно фундаментальных макрофакторов и своего равновесного значения, которое при текущей конъюнктуре должно быть ближе к 70 рублям за доллар. Тем не менее, из-за высоких санкционных рисков сильного укрепления рубля в 2021 году никто не ждет (консенсус-прогноз на конец 2021 года равен чуть менее 73 рублей за доллар).

Дробышевский: Текущий курс рубля, с нашей точки зрения, примерно на 5-6% ниже фундаментально обоснованного уровня, что вызвано следующими факторами: повышением премии за риск в курсах валют стран с формирующимся рынками в условиях второй волны коронавируса и возросшими санкционными рисками. В 2021 году мы ожидаем возвращения курса рубля к фундаментально обоснованным значениям, до уровня примерно 70 рублей за доллар США (при ценах на нефть 45-50 долларов за баррель).

Засов: Если говорить об экономических факторах, мы считаем, что рубль недооценен. По мере восстановления экономики в 2021 году аппетит к рискам у инвесторов будет возрастать. Российские активы должны стать более привлекательными. В этих условиях можно ожидать некоторого укрепления курса рубля. В нашем прогнозе он вновь достигнет уровней 72-73 рубля за доллар. В то же время геополитические риски остаются высокими, что может усиливать волатильность курса.

Полевой: В целом рубль близок к фундаментально обоснованным уровням, хотя без санкционных рисков он был на чуть более крепких уровнях - ближе к 70 рублям за доллар. На 2021 мы ждем диапазон 72-74 рубля, но общий уровень неопределенности высок.

Орлова: Равновесные значения курса на 2021 год, по моим расчетам, находятся в диапазоне 70-75 рублей за доллар - это значит, что текущий курс в целом соответствует своему фундаментальному значению. Однако санкционные риски создают угрозу существенного ослабления курса в январе-феврале 2021 года, и текущий момент выглядит привлекательным для увеличения валютной позиции.

Девятов: Я думаю, что при текущих значениях цен на энергоносители равновесный курс доллара находится в районе 70-71 рубль. Таким образом, рубль сейчас недооценен. Основными факторами, которые давят на курс российской валюты, являются эпидемия коронавируса (рост заболеваемости в США, мутация вируса и новые санитарные ограничения в Европе). Кроме того, негативное влияние оказывают опасения новых антироссийских санкций. Джо Байден неоднократно высказывался о необходимости усилить давление на нашу страну. Недавно американские СМИ сообщили об имевших место атаках хакеров на правительственные учреждения в США. Эти сообщения вызывают тревогу среди определенной части инвесторов.

Тихомиров: Считаю, что курс рубля остается заниженным на 7-10% в номинальном выражении уже более полугода. Причина: геополитический риск, связанный с вероятностью усиления санкционного давления после смены администрации в США. По базовому сценарию я ожидаю постепенного улучшения ситуации с пандемией в 2021 году, что поддержит восстановление мировой экономики и спроса. Это позволит рублю постепенно укрепиться с уровней около 77 руб./$ в начале года до 70-71 руб./$ к концу года.

Мелащенко: По нашим оценкам, справедливый курс рубля при текущем уровне цен на нефть и фундаментальных факторах составляет 73-74 руб./$. Мы вышли на эти уровни в первые недели декабря, как мы и ожидали. Сейчас на фоне некоторого усиления санкционных опасений мы видим, что рубль вновь несколько ослабел. В целом конец года на валютном рынке за счет эффекта праздников традиционно является волатильным периодом. Но в целом мы видим высокую вероятность возвращения рубля к уровням 73-74 руб./$ в I квартале 2021 года на фоне сезонно сильного текущего счета, в сценарии без введения масштабных санкций США по отношению к России (таких как санкции на государственный долг), вероятность которых, на наш взгляд, по-прежнему невысока. Вместе с тем в среднем по 2021 году мы сохраняем прогноз на уровне 75,2 руб./$, на конец года - 76,1 руб./$. Эффект от ожидаемого увеличение притока доходов от сырьевого экспорта, по нашим оценкам, будет компенсироваться расширением спроса на импорт и снижением поддержки рубля со стороны Банка России, что ограничит потенциал укрепления.

Струченевский: Сейчас в курс рубля заложена "геополитическая премия" на уровне не менее 10%. При этом она снизилась по сравнению с ситуацией в начале ноября. С фундаментальной точки зрения рубль выглядит недооцененным, и мы полагаем, что при снижении "геополитической премии" в 2021 году рубль будет укрепляться. Однако всевозможные "черные лебеди" вполне могут появиться.

В ожидании отскока

Рост российской экономики в 2021 году, согласно консенсус-прогнозу экономистов, ожидается на уровне 3%, официальные прогнозы несколько более оптимистичны - Минэкономразвития ждет рост на 3,3%, ЦБ - в интервале 3-4%. На докризисный уровень экономика выйдет в начале 2022 года. Среди основных рисков в 2021 году экономисты ожидаемо перечисляют пандемию и санкции.

Струченевский: Полагаю, рост на уровне 3,5% в 2021 году выглядит вполне реалистичным. Основные факторы риска - пандемия и геополитика. Оптимизм на фондовых рынках в конце 2020 года связан с надеждой на эффективность вакцинации. Если что-то пойдет не так, и пандемию не удастся взять под контроль, это существенно скажется на перспективах экономического роста. На уровень 2019 года Россия вернется в 2022 году.

Тихомиров: Ожидаю роста ВВП РФ в 2021 году на 3,3%, выхода на докризисный уровень в 2022 году. Главные риски: внешние (геополитика, торговые войны, затяжная пандемия) и внутренние (сверхконсервативная бюджетная политика, усиление налоговой нагрузки, низкий приоритет для структурных реформ, оттоки капитала)

Засов: В нашем прогнозе в первом квартале сохранятся ограничения на деятельность ряда услуг, а элементы социального дистанцирования продлятся в течение всего года. Мы ожидаем, что активное восстановление экономики начнется только со второго квартала, и экономический рост в 2021 году составит около 2%. Выход на максимумы 2019 года будет достигнут только в 2022 году. Основной риск - сохранение высокого уровня заболеваемости коронавирусом и в 2021 году, что остановит восстановление экономики. Есть неопределенность - насколько население готово массово прививаться и насколько вакцины будут эффективными при появлении новых штаммов.

Полевой: После снижения на 3,5-3,8% рост экономики в 2021 году может составить около 3-3,5%. Основные риски - отсутствие драйверов для доходов населения, близкая к стагнации динамика реальных зарплат в частном секторе при заморозке индексации в госсекторе, рекордный уровень долговой нагрузки населения. Поэтому рассчитывать можно только на закрытые границы и невозможность нормально потреблять услуги. Второй ограничитель - сделка ОПЕК+ и влияние на нефтегазовый и связанные секторы, а это один из ключевых секторов экономики и источник доходов бюджета. Выход на докризисный уровень возможен в 2022 году, но сейчас бравады о том, что Россия упала не так сильно, отойдут на второй план, поскольку хвастаться скоростью восстановления будет сложнее.

Концентрация поддержки на доходах

Экономисты считают, что новые меры поддержки в 2021 году должны в большей степени быть сконцентрированы на поддержании доходов населения, снижении бедности и дифференциации по доходам.

Орлова: Главное - не увеличивать поддержку после кризиса, потому что это превратит многие нерентабельные компании в зомби. Пакет российских мер считается небольшим, но поскольку в экономике были встроенные стабилизаторы, то этот пакет мер можно считать достаточным. Экономика должна самостоятельно адоптироваться к новой реальности, и нерентабельные компании должны уходить с рынка. Это, однако, не отменяет необходимости точечной поддержки населения - пандемия существенно увеличила риск неравенства, и правительству нужно будет серьезно повышать эффективность своих мер поддержки, чтобы купировать проблемы бедности.

Девятов: Меры поддержки населения должны стать более адресными. Талоны на продукты для наименее обеспеченных слоев населения - одна из таких мер.

Долгин: Учитывая, что коронакризис обострил проблему неравенства, то любые меры по ее снижению (включая, например, освобождение от НДФЛ для низкодоходных домохозяйств) были бы крайне полезны. Кроме того, 2020 год подтвердил крайнюю уязвимость малого предпринимательства, поэтому важно также стимулирование этого направления деятельности, предоставление гарантий благоприятного административного и налогового режимов, предоставление субсидируемых кредитов.

Полевой: Первое - прямые выплаты наиболее малообеспеченным слоям населения и семьям с детьми в больших масштабах, чем это было сделано в 2020 году. Второе - нормальные налоговые льготы для бизнеса и, возможно, населения, а не отсрочки. Текущие условия - идеальная возможность сделать качественный скачек с точки зрения адресной системы поддержки нуждающихся. Это позволило бы помочь самым нуждающимся, что сняло бы излишнюю нагрузку с бюджета. Наконец, среди экономистов, по ощущениям, есть консенсус, что эффективность расходов бюджета в России все еще низкая, в том числе из-за коррупции, поэтому сильно наращивать расходы тоже бессмысленно, в том числе из ФНБ - резервов станет меньше, а в итоге мы получим лишь временное ускорение роста ВВП, всплеск инфляции и рост спроса на импорт.