Дальнейшее ядерное разоружение вряд ли возможно в формате только России и США
Директор Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД РФ Михаил Ульянов рассказывает "Интерфаксу" о ядерной безопасности в мире
Москва. 9 февраля. INTERFAX.RU - 10 февраля отмечается День дипломатического работника. В преддверии своего профессионального праздника директор Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД России Михаил Ульянов дал интервью заместителю главного редактора редакции внешней политики "Интерфакса" Ольге Головановой.
- Михаил Иванович, известно, что в марте этого года в Сеуле пройдет Саммит по ядерной безопасности. С какими инициативами туда поедет Россия? И на какие итоги этого Саммита рассчитывает?
- Предметом рассмотрения Саммита станет физическая ядерная безопасность (существует также эксплуатационная ядерная безопасность, но это отдельная тема) как направление деятельности, отвечающее за предупреждение использования ядерных и радиоактивных материалов и установок в злоумышленных целях.
Являясь одним из наиболее развитых государств с точки зрения развития технологии атомной энергии, Российская Федерация придает большое значение обеспечению и поддержанию высокого уровня физической ядерной безопасности не только у себя в стране, но и во всем мире. Поэтому мы, естественно, приветствуем проведение международных встреч по данной проблематике.
Саммит в Сеуле, который состоится 26-27 марта, станет важным этапом в укреплении и расширении международного взаимодействия в области глобальной физической ядерной безопасности, в предотвращении потенциальных угроз ядерного терроризма и появления "черных рынков" ядерного материала.
Ценность и значимость подобных форумов состоит в том, что государства на высшем уровне принимают стратегические решения, нацеленные на борьбу с общей угрозой. Итогом Саммита должно стать согласование коммюнике, в котором лидеры 50 государств согласятся с набором конкретных мер, направленных на укрепление физической ядерной безопасности и снижение угрозы ядерного терроризма.
Ожидается, что государства-участники Саммита представят информацию об осуществлении ими реальных шагов по укреплению физической ядерной безопасности. Такой документ готовит и Российская Федерация.
Хотел бы отметить, что безопасность и сохранность ядерных материалов и связанных с ними установок в России находится на высоком уровне. Это, в частности, подтвердилось в ходе многочисленных международных миссий по оценке ядерной безопасности, проведенных у нас в последние годы. Мы накопили значительный опыт в этой области, которым намерены и далее делиться с другими.
- Одним из главных и острых вопросов для России в диалоге с США и НАТО остается ПРО. Генсек НАТО выразил надежду, что сторонам удастся договориться до саммита в Чикаго в мае этого года. При этом он стоит на позиции, что Россия и НАТО будут развивать каждая свою систему ПРО. Кроме того, альянс, похоже, не намерен давать России юридические гарантии ненаправленности ПРО против нее. В этих условиях видит ли Россия для себя возможности найти общий язык с альянсом по этой теме?
- Для понимания того, что сейчас реально происходит в нашем диалоге по ПРО с НАТО, необходимо немного оглянуться назад.
Решения, принятые в 2010 г. на Лиссабонском саммите Совета Россия-НАТО, открывали уникальные возможности для продуктивного взаимодействия России с альянсом на противоракетном направлении и могли обеспечить подлинный прорыв в нашем партнерстве. Мы с большими ожиданиями включились в интенсивный диалог по связанным с этим вопросам.
К сожалению, эти ожидания не оправдались – ощутимых результатов такой диалог не принес, а по некоторым, причем наиболее важным аспектам он просто зашел в тупик. На данный момент ясно одно – наши западные партнеры все еще не готовы к равноправному стратегическому сотрудничеству в столь чувствительной сфере и почему-то считают, что Россия может довольствоваться ролью младшего партнера, готового послушно следовать в фарватере решений, вырабатываемых другими без его участия.
Принципиальная оценка сложившейся ситуации дана Президентом России в заявлении от 23 ноября 2011 года. Названа главная причина столь удручающего положения дел – нежелание США и НАТО учитывать наши законные озабоченности и предоставить России четкие и убедительные гарантии, опирающиеся на понятные и легко проверяемые критерии ненаправленности ПРО США и НАТО против потенциала российских сил ядерного сдерживания. Без таких гарантий выйти на взаимоприемлемые решения в области ПРО не получится. Речь идет о принципиальных вопросах нашей национальной безопасности, поэтому голословные заявления функционеров НАТО или даже лидеров западных государств нас не устраивают. Все это мы уже проходили в начале 1990-х годов.
Тем не менее, мы намерены продолжать диалог и с США, и с НАТО. Ожидаем, что наши озабоченности все-таки будут услышаны. Возможности найти общий язык еще не исчерпаны. Время для этого тоже еще есть.
- Президент России Дмитрий Медведев в ноябре прошлого года заявил о мерах, которые Россия готова будет предпринять, если прогресса на переговорах с НАТО и США по ПРО не будет. Когда может начаться реализация тех мер, в частности, когда могут быть размещены "Искандеры" в Калининградской области? Может ли это произойти уже в этом году?
- Как было сказано президентом России, наши ответные действия на реализацию противоракетных планов США и НАТО в Европе будут выстраиваться сообразно реальному развитию событий, причем на каждом предстоящем этапе реализации этих планов.
Если тех мер, которые уже объявлены Президентом и находятся в стадии реализации, окажется недостаточно, Российская Федерация разместит на западе и юге страны современные ударные системы вооружений, включая ракетный комплекс "Искандер" в Калининградском особом районе. Гадать в отношении сроков было бы безответственно. Повторю, что все будет зависеть от развития ситуации, просчитать которое сейчас затруднительно. Но, коль скоро Вы задали конкретный вопрос, рискну предположить, что речь идет не о самом ближайшем будущем.
- Как вы оцениваете реализацию Договора с США о сокращении стратегических наступательных вооружений? Удовлетворяет ли Москву уровень инспекций? Остается ли актуальной для Москвы увязка ДСНВ и проблематики ПРО, выйдет ли Россия из Договора в случае неуспеха на переговорах по ПРО?
- Вступивший ровно год назад в силу российско-американский Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ) полностью отвечает не только национальным интересам Российской Федерации, но и интересам глобальной стратегической стабильности, так как он выработан на строго паритетной основе и базируется на принципах равной и неделимой безопасности. Именно поэтому порой его называют "золотым стандартом".
В настоящее время полным ходом идет процесс реализации ДСНВ. Запущен механизм инспекционной деятельности, проводится обмен уведомлениями. Уровень и качество инспекций соответствуют требованиям Договора. Состоялись уже три сессии Двусторонней консультативной комиссии, созданной для рассмотрения вопросов выполнения ДСНВ. Полномасштабная реализация Договора будет способствовать упрочению и продвижению процесса ядерного разоружения, укреплению режима нераспространения ядерного оружия. Россия, равно как и США, неоднократно подчеркивали, что в целом мы удовлетворены тем, как выполняется Договор.
Что касается взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, то уместно напомнить, что на протяжении многих десятилетий это положение являлось аксиомой и для России (СССР), и для США. Военные эксперты и политики обеих стран вполне оправдано всегда исходили из того, что появление дисбаланса в соотношении СНВ/ПРО чревато разрушительными последствиями для международной безопасности и стратегической стабильности. Нельзя также забывать, что взаимосвязь СНВ/ПРО именно по инициативе США была закреплена юридически, когда в 1972 г. был выработан и подписан Договор об ограничении систем ПРО. Такая взаимосвязь нашла отражение и в преамбуле нового российско-американского Договора о СНВ. Этот важный момент был особо выделен в решении Государственной Думы Российской Федерации о ратификации ДСНВ. Что касается нашего возможного выхода из Договора, то, как отметил Президент, основания для этого могут возникнуть в случае если неразрывная взаимосвязь СНВ/ПРО будет грубо нарушена. Разумеется, очень не хотелось бы, чтобы обстоятельства вынудили нас пойти на такой шаг, но исключать этого нельзя. Хотя, добавлю, на данный момент такой вопрос в практическом плане не стоит.
- Россию уже давно беспокоит тактическое ядерное оружие США, находящееся в Европе. Помощник госсекретаря США по контролю над вооружениями Роуз Геттемюллер намекнула, что США готовы вести переговоры с Россией по этому вопросу, но при условии возможных "разменов". Как Вы могли бы это прокомментировать?
- На наш взгляд, ажиотаж вокруг российских нестратегических ядерных арсеналов (НСЯО) раздувается искусственно. Нас все время призывают к запуску переговоров по этой проблематике, предлагая для начала условиться о мерах транспарентности. На самом же деле российское НСЯО ни для кого никакой угрозы не представляет. Напомню, что в рамках реализации Президентских инициатив 1991-92 гг. Россия сократила свое НСЯО на три четверти, перевела его в категорию неразвернутых вооружений и сосредоточила на центральных базах хранения.
Говорить о каких-то "разменах" не очень корректно, учитывая, что российское НСЯО находится на нашей собственной территории, а американское – далеко от национальных границ, но зато очень близко к нашим. Поэтому мы делаем акцент на необходимости передислокации нестратегического ядерного оружия на национальные территории обладающих им государств и на полной ликвидации зарубежной инфраструктуры для быстрого развертывания такого оружия. Пока перспективы достижения этой цели почти не просматриваются, учитывая в том числе то обстоятельство, что, как было подтверждено на Лиссабонском саммите НАТО, этот военно-политический блок был и будет оставаться ядерным альянсом. Инфраструктура для развертывания НСЯО на территории стран НАТО не только сохраняется, но и активно используется, в том числе для привлечения военнослужащих неядерных государств к отработке военно-ядерных "упражнений", что, на наш взгляд, противоречит духу Договора о нераспространении ядерного оружия.
Что касается дальнейшего ядерного разоружения, то разговор о нем можно будет вести только после полноформатной реализации ДСНВ, и разговор, конечно же, пойдет комплексный. Необходимо будет учитывать все факторы, влияющие на стратегическую стабильность. Среди них – нерешенность проблемы предотвращения размещения оружия в космосе, ничем не ограниченное развитие систем ПРО США, отсутствие надлежащего прогресса в деле вступления в силу Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, вероятность реализация американской концепции "глобального молниеносного удара" с использованием СНВ в неядерном оснащении, колоссальный дисбаланс в обычных вооружениях в Европе и др. Все эти негативные факторы, появившиеся, кстати, совсем не по нашей вине, создают ситуацию стратегической неопределенности и отнюдь не способствуют углублению ядерного разоружения. Скорее наоборот. К тому же дальнейшее ядерное разоружение вряд ли возможно в формате только России и США. К этому процессу должны быть подключены все государства, обладающие военными ядерными потенциалами.
- Если мы обратимся к Ближнему Востоку, считают ли в Москве, что Израиль должен подключиться к ядерному разоружению?
- Предпринимаемые Россией совместно с США шаги по сокращению и ограничению ядерных вооружений создают благоприятные условия для подключения к этим усилиям всех государств, обладающих военными ядерными потенциалами. Все более четко просматривается необходимость придания данному процессу многостороннего характера, причем за счет подключения к нему не только т.н. "официальных" ядерных держав. Считаем, что присоединение Израиля к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве неядерного государства, конечно же, стало бы шагом в правильном направлении.
Это тем более актуально в контексте идеи создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного и всех других видов оружия массового уничтожения и средств их доставки. На последней Конференции по обзору выполнения ДНЯО в 2010 г. было принято решение поручить России, Великобритании и США в их качестве депозитариев этого Договора вместе с Генсекретарем ООН предпринять шаги к проведению в 2012 г. специальной международной конференции по этой проблематике. В настоящее время ведется интенсивная работа по подготовке этого мероприятия, которое, как мы надеемся, положит начало устойчивому диалогу в направлении достижения благородной цели освобождения ближневосточного региона от наиболее смертоносных видов оружия.
- Разведка Израиля полагает, что у Ирана есть все возможности, чтобы в течение года создать четыре ядерные бомбы. Разделяет ли Москва эту точку зрения? Какими могут быть последствия от такого развития событий?
- Мне бы не хотелось спекулировать на эту тему. Шумиха и домыслы в отношении сроков возможного создания Ираном ядерного оружия имеют мало общего с разумной бдительностью и преследуют в основном политико-пропагандистские цели, причем зачастую далеко не безобидные. Они способствуют нагнетанию напряженности и, при определенных обстоятельствах, могут спровоцировать попытки перевода ситуации в плоскость военно-силовых решений с катастрофическими последствиями.
Мы же в своих оценках предпочитаем исходить из реальности и установленных фактов, а они заключаются в том, что вся заявленная ядерная деятельность и ядерные материалы в Иране находятся под эффективным контролем МАГАТЭ. Убедительных доказательств наличия военного измерения в иранской ядерной программе (ИЯП), по крайней мере на сегодняшний день, не выявлено. Нет их и в небезызвестном прошлогоднем докладе Гендиректора МАГАТЭ, который представляет собой преимущественно компиляцию давно известных фактов. К слову сказать, и многие западные эксперты придерживаются осторожных оценок, полагая, что если в ИЯП и присутствовала когда-либо военная составляющая, то она была свернута около 10 лет назад. Так что тем, кто искусственно накаливает атмосферу и вбрасывает до предела алармистские оценки, можно было бы посоветовать воздерживаться от поспешных и легковесных суждений, памятуя, в частности, о "ядерном досье Саддама Хусейна", расследование которого обернулось конфузом. В конце концов, презумпция невиновности, если не доказано иное, должна присутствовать не только в уголовном праве, но и в международных отношениях.
Вместе с тем отрицать наличие рисков и угроз режиму ядерного нераспространения нельзя. Россия против того, чтобы на карте мира появились новые государства, обладающие ядерным арсеналом, тем более неподалеку от наших границ. Вместе с другими государствами-участниками ДНЯО проводим многоплановую работу с тем, чтобы этого не произошло. В том, что касается Ирана, выступаем за прояснение имеющихся вопросов к его ядерной программе и достижение полной уверенности в том, что она носит исключительно мирный характер, как того требуют резолюции Совета Управляющих МАГАТЭ и Совета Безопасности ООН. На это нацелен российский план восстановления доверия к ИЯП на основе согласованных в "шестерке" международных посредников принципов поэтапности и взаимности. План предполагает постепенное осуществление Ираном конкретных мер с целью устранения озабоченностей в отношении ИЯП в сочетании со встречными поощрительными шагами со стороны международного сообщества, включая поэтапную приостановку и отмену санкций. Достижение договоренности на сей счет – дело чрезвычайно сложное, учитывая диаметрально противоположные позиции ключевых "игроков", но при наличии соответствующей политической воли вполне реальное. Рассчитываем, что практическую работу в этом направлении удастся начать в ближайшее время.
- Беспокоит ли Россию ядерный потенциал Пакистана, который находится рядом со столь опасным соседом в лице Афганистана и в условиях, когда этот потенциал может попасть в руки талибов, террористов и т.д.?
- Вместе с другими государствами-участниками ДНЯО мы не раз высказывались за то, чтобы Пакистан наряду с Индией и Израилем присоединился к этому Договору в качестве неядерного государства. Пока это, к сожалению, нереально. Но мы ожидаем, что эти страны по крайней мере обеспечат эффективное противодействие незаконному обороту ядерного материала и технологий, надежную сохранность своих ядерных материалов и укрепление режима физической защиты ядерных объектов.
Подчеркну, что задача предотвращения попадания чувствительных технологий и материалов "не в те руки" актуальна не только применительно к Пакистану. Она носит глобальный характер и требует усилий всех стран и международного сообщества в целом.
На этом направлении делается немало, причем лидирующую роль играют Россия и США. В 2004 г. наши две страны стали соавторами резолюции 1540 Совета Безопасности ООН, которая, в частности, имеет целью предотвратить попадание ОМУ в руки т.н. негосударственных субъектов, включая террористов. В 2006 г. Москва и Вашингтон выступили вместе с Глобальной инициативой по борьбе с актами ядерного терроризма, к которой присоединились уже почти сто государств, сотрудничающих в создании механизмов противодействия рискам и угрозам в сфере ядерного нераспространения. Добавлю к этому и проведение Сеульского саммита по ядерной безопасности, с которого мы начали наш разговор. Так что затронутый в Вашем вопросе террористический аспект является предметом самого пристального внимания на международной арене.
- Намерена ли Россия призывать Пакистан к началу переговоров в рамках Конференции по разоружению по договору о запрещении производства расщепляющегося материала для ядерного оружия и других ядерных взрывных устройств (ДЗПРМ)? Почему этот договор так важен для России?
- Россия действительно выступает за начало переговоров по ДЗПРМ, считая, что такой Договор способствовал бы укреплению режима ядерного нераспространения. Но для нас это не самоцель, а составная часть более широкой работы на женевской Конференции по разоружению, где главным своим приоритетом считаем продвижение российско-китайского проекта договора о предотвращении размещения оружия в космосе.
Обстоятельства складываются так, что достижение договоренности о начале работы над ДЗПРМ могло бы открыть путь к возрождению Конференции, которая, к сожалению, простаивает вот уже почти полтора десятка лет из-за противоречий по программе работы. Стремясь содействовать выходу из тупика, мы предложили компромисс, призванный смягчить имеющиеся у Пакистана озабоченности, связанные с интересами его национальной безопасности. Предложили заменить в проекте мандата рабочей группы по ДЗПРМ слово "переговоры" на менее амбициозную формулу о "разработке элементов" этого договора. Многие страны нас поддержали, но Исламабад после некоторых размышлений, к сожалению, все же не выразил готовности принять такую развязку. Тем не менее, российское предложение остается на столе переговоров. При этом мы категорически против того, чтобы выносить разработку ДЗПРМ за рамки женевской Конференции, и настаиваем на продолжении поиска компромисса в ее рамках.
- Какой режим сейчас необходим в Европе вместо устаревшего Договора об обычных вооруженных силах в Европе?
- Прежде всего, такой, который бы отражал современные реалии и отвечал общим целям его участников.
Очевидно, что сегодня нет необходимости отводить и сокращать крупные группировки обычных вооруженных сил, поскольку на континенте таковых не имеется. Да и самого военного противостояния в традиционном смысле, слава Богу, нет.
При этом сохраняется проблема выработки общих основ обеспечения военной безопасности, преодоления противоречий между блоковым и коллективным подходами к этому вопросу. Имеется определенный дефицит доверия в том, что касается планов и намерений тех или иных государств и союзов. Сохраняется опасность гонки обычных вооружений в нестабильных регионах континента. Наконец, не исключена возможность быстрого наращивания таких вооружений в случае кризиса.
Все это говорит о том, что контроль над обычными вооружениями не утратил своей актуальности в качестве средства поддержания и укрепления военно-политической стабильности и предсказуемости в Европе.
Исходим из того, что на замену устаревшему Договору об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) должна прийти принципиально новая договоренность, предусматривающая пониженные уровни вооружений, обмен информацией и облегченный по сравнению с прежним договором инспекционный режим, минимально необходимый для проверки выполнения соответствующих обязательств.
Сейчас еще рано говорить о деталях – работа над формированием российской позиции на этот счет продолжается. В таком же положении, как нам известно, находятся и наши партнеры. Ясно одно – новая договоренность возможна лишь при условии обеспечения баланса интересов всех государств-участников, включая, разумеется, и Россию. Она должна носить равноправный характер и полностью исключать ущербные для наших интересов положения, присущие режиму ДОВСЕ.
И еще один момент, который хотелось бы заострить с учетом личного опыта, приобретенного на посту руководителя российской делегации на переговорах в Вене по вопросам военной безопасности и контроля над вооружениями в 2006-2011 гг. Убежден, что основные беды ДОВСЕ, приведшие его фактически к краху, связаны с настойчивым стремлением ряда стран увязать общеевропейский режим контроля над обычными вооружениями с урегулированием локальных конфликтных ситуаций в Закавказье и Приднестровье в надежде вытеснить оттуда легитимное российское военное присутствие. Эти попытки были заведомо обречены на провал, что и подтвердило развитие событий. Но их могут вновь реанимировать. В этом случае вероятность разработки нового режима будет стремиться к нулю. Хотелось бы надеяться, что наши партнеры извлекли уроки из прошлого и не станут "наступать на старые грабли".
