Cлово "прорыв" хорошо выглядит в заголовке, но в действительности нам нужен постепенный прогресс

Известный в США специалист по России Тоби Гати в интервью "Интерфаксу" рассказала о том, почему не стоит ждать быстрых и радикальных перемен в отношениях России и США

Москва. 2 июля. INTERFAX.RU - Тоби Гати – старший советник по международным вопросам юридической фирмы Akin Gump Strauss Hauer & Feld и известный в США специалист по России ответила на вопросы корреспондента "Интерфакса" в Вашингтоне Петра Черёмушкина накануне предстоящей в Москве российско-американской встречи в верхах.

Возможен ли прорыв в двусторонних отношениях во время предстоящего в июле российско-американского саммита?

Я считаю улучшение отношений прорывом. На протяжении многих лет проблемы накапливались, игнорировались. Одна сторона не хотела заниматься этими вопросами, другая сторона прибегала к давлению. Улучшение отношений должно быть постепенным, равномерным и длительным. Cлово "прорыв" хорошо выглядит в заголовке, на первой странице газеты, но в действительности нам нужен постепенный прогресс, желание двигаться вперед и четкое понимание того, в каком направлении и как будут развиваться наши отношения в ближайший год или два. Нам нужен саммит, который позволит нам смотреть вперед, а не назад.

Россия пытается увязать сокращение стратегических наступательных вооружений с отказом США от размещения элементов ПРО в Восточной Европе. Какова будет реакция США на это? Приведет ли это к провалу переговоров?

У нас сформировалась очень профессиональная команда специалистов, занимающихся Россией, и в государственном департаменте, и в министерстве обороны, и в Совете национальной безопасности, и в нашем посольстве в Москве. Это - люди, которые много занимались Россией, жили в России, и это очень позитивно. Президент Обама заслуживает похвалы за то, что он смог собрать вместе такую команду. Члены его команды помнят, что в американо-советских отношениях часто использовалась концепция увязок, а российские политики немедленно отказывались от каких бы то ни было увязок.

Сегодня же одна из сторон может связывать свои приоритеты вместе в надежде, что другая сторона согласится с этим. В сфере сокращения стратегических наступательных вооружений можно признать взаимные связи. Первого апреля обе стороны согласились с тем, что они смогут вести переговоры при понимании, что вопросы наступательных и оборонительных вооружений связаны между собой, но новое соглашение будет касаться только наступательных вооружений. Главной темой станет заключение соглашения. Безусловно, в соглашение будут включены и другие элементы, которые отвечают интересам обеих сторон. Вопрос о том, будут ли упомянутые увязки включены в соглашение мне кажется менее важным, чем понимание долгосрочных целей, преследуемых обеими сторонами. Планируемые элементы американской ПРО в Восточной Европе направлены против Ирана, который сейчас проходит через очень сложный период. Трудно сказать, как Иран будет выглядеть через три-четыре года. Нет ясного представления о том, что произойдет в политике этой страны в ближайшем будущем и к чему приведет ядерная программа Ирана.

Думаю, что желание достигнуть соглашения о стратегическом ядерном оружии станет мотивирующим фактором, поскольку сокращение арсеналов США и России связано с усилиями по предотвращению распространения ядерного оружия в мире и с желанием придать импульс двусторонним отношениям.

Как в США был воспринят визит президента Ахмадинежада в Екатеринбург? Было ли это воспринято как попытка ангажирования Ирана или как недружественный жест в отношении Запада?

Иран переживает травму, полученную после выборов и в результате того, что много иранцев считают выборы несправедливыми. Их протесты не были навязаны извне. Самому иранскому народу решать, кто должен стать их президентом. Мы понимаем, что визит иранского президента был запланирован заранее, но несколько странно приветствовать Ахмадинежада с распростертыми объятиями в момент, когда не было ясности в отношении волеизъявления граждан Ирана.

Я предполагаю, что Россия пыталась дать понять, что она не намерена вмешиваться во внутренние дела Ирана. Однако сам факт такой теплой встречи с лидером является заявлением о том, кому Россия отдает предпочтение. Наши переговоры по Ирану очень скажутся на российско-американских отношениях, именно на стремлении Ирана обладать ядерным оружием. Здесь у нас общие интересы.

Что бы вы ожидали от России в отношении Ирана? Усиление санкций или что-то другое?

Когда идея перезагрузки двусторонних отношений была сформулирована президентом Обамой и высказана вице-президентом Байденом в его Мюнхенском выступлении, подразумевалось, что пересмотр политики должен происходить с обеих сторон. Политика России в отношении Ирана уже предмет дискуссии в США, и важный сейчас пункт – возможная продажа Россией Ирану ракетного комплекса С-300. В нынешней ситуации окончательное решение не продавать ракетные комплексы Ирану будет воспринято как один из примеров "перезагрузки" Россией своей политики.

Как вы оцениваете позиции Москвы и Вашингтона в отношении Северной Кореи, и каковы должны быть дополнительные шаги, которые следует предпринять, чтобы обуздать ядерные амбиции Северной Кореи?

США и Россия разделяют общие взгляды на проблему Северной Кореи и вообще на нежелательность появления новых ядерных держав. Сотрудничество по Северной Корее продолжится. Вопрос о следующих шагах станет предметом консультаций на шестисторонних переговорах. Если есть понимание, что Северная Корея намерена продолжать игнорировать резолюции ООН, требуются более решительные меры со стороны всех участников, включая Россию и Китай. Во время саммита президенты Обама и Медведев должны обладать способностью и желанием посмотреть на проблемы безопасности под иным углом зрения. Наш президент часто говорит о том, что сейчас перед нами более сложные проблемы, к которым мы должны найти новые подходы и решения. Здесь особенно важен единый подход всех участников не только к дипломатии, но и к приведению в исполнение одобренных санкций против возникшей угрозы.

Но всё же если ожидания в отношении встречи в верхах в Москве не оправдаются, значит ли это, что в российской команде Обамы верх возьмут консерваторы, выступающие за более жесткий курс в отношении России?

Есть оживленная дискуссия между американскими экспертами по России – многие хотят поделиться своими советами с новой администрацией. Легко обвинять консерваторов в том, что они всегда видят Россию как часть проблемы, и также легко критиковать либералов, которые возлагают ожидания на Россию и считают ее ключевым фактором во всех международных дискуссиях. Труднее найти стратегию.

Команда Обамы едина в желании серьезно обсуждать все аспекты отношений с Россией и не испытывает иллюзий в отношении того, что можно и что нельзя достигнуть. Наши эксперты в правительстве знают Россию сейчас намного лучше, чем раньше. Они судят о прогрессе не по словам, а по делам. Мне кажется, было бы желательно, чтобы мы последовательно работали над решением широкого круга проблем и не были парализованы возможными разочарованиями.

Иногда говорят о рисках, связанных с переговорами, если что-то не сработает. Однако иногда самой рискованной является политика бездействия. Под улучшением отношений я подразумеваю не только соглашение о сокращении ядерных арсеналов. Есть необходимость в широкой повестке дня и создании эффективных механизмах с участием правительств и частного бизнеса для обсуждения торгово-экономических вопросов. И мы не можем считать наши отношения успешными без возрастающего участия гражданского общества, без улучшения условий в России, которые были бы благоприятными для таких контактов.

Все хотят, чтобы результаты саммита были положительными. Об успехе саммита можно будет говорить только при улучшении двусторонних отношений после саммита. И для этого необходимы серьезная заинтересованность лиц на верху и постоянное участие общества, а также существенные и укрепляющие взаимное доверие инициативы.

/Интерфакс/