Владимир Мединский: выбирая между поп-звездой и музыкантом оркестра, "народного" присвоим скрипачу

Министр культуры рассказал о допустимости мифологизации истории и о "деле Серебренникова"

Москва. 19 июня. INTERFAX.RU - О допустимости мифологизации истории, "деле Серебренникова", ситуации с передачей РПЦ Спасо-Андроникова монастыря и новой процедуре присвоения звания "Народный артист" в интервью "Интерфаксу" рассказал министр культуры РФ Владимир Мединский.

- Мы хотели бы начать разговор с истории, поскольку у нас были разные министры культуры: и министр-глава консерватории, и министр-дипломат, теперь - министр-историк…

- Ну, с министром-дипломатом (Александр Авдеев, работал министром культуры в 2008-12 гг – ИФ), мы в одном ВУЗе учились. Историю и международное право мы изучали по одним лекалам. А вообще-то я начинал с работы в посольстве в США, потом 10 лет руководил рекламным бизнесом, и, конечно, занимался политической рекламой и политтехнологиями, потом недолго, но динамично и интересно, при трех сильных министрах, поработал в исполнительной власти. Потом ещё 3 года занимался партстроительством "с нуля" и ещё восемь лет работал депутатом Госдумы, вплоть до главы комитета по культуре, и лишь потом был назначен министром. И уже 7 лет здесь.

А история, книги, публицистика – это просто шло параллельно, как главное увлечение по жизни. Но важно для работы министра вообще не то, депутат ли он, музыкант, актер, музейщик, дипломат или театровед. Работа министра - создавать условия для развития культуры, для работы учреждений, работников культуры, творчества. Развивать отрасль, реализуя политику президента и правительства.

Поэтому для министра важно, во-первых, быть эффективным администратором и управленцем. Решать задачи, которые ему ставит политическое руководство. Далее - иметь опыт, образование, багаж знаний и широту взглядов, позволяющих говорить с "сообществом" на одном языке.

- Все же немного об истории. Интересно ваше мнение: мифологизация истории допустима?

- История мифологизируется всегда и везде. Таковы реалии, и мы должны это принимать. Есть Александр Невский исторический, а есть Невский Сергея Эйзенштейна. По большому счету, мы об историческом знаем немного, а массовое сознание - вообще мало. Зато миф, созданный Эйзенштейном, настолько прекрасен и талантлив, что на советском ордене Александра Невского выбит профиль актера Черкасова. Чтобы не было никаких сомнений. Наверное, единственный такой случай в истории. Для нас Невский - это двухметровый красавец, герой, опирающийся на меч (как на известной картине – словно в застывшем кинокадре). "Кто на Русь с мечом придет, тот от меча и погибнет".

Это совершенно не значит, что историки-профессионалы должны руководствоваться мифами, а не фактами. История - наука, которая призвана опираться на исследования, на археологические изыскания, работу с документами, архивами, всеми видами достоверных источников.

- Если говорить о советском времени, немцы покаялись за преступления нацистского режима, без самобичевания, сохранив при этом достоинство. Не пора ли нам, России, признать ошибки сталинского режима, не перечеркивая славные страницы военной истории? Не мешает ли это нам идти вперед?

- Если мне память не изменяет, начиная с 1956 года и неоднократно позже, власть серьезно каялась за сталинские преступления. Вплоть до перестройки и 90-х. Поэтому, в части подведения черты под ошибками и преступлениями, в части покаяния, мы точно выполнили все нормы. И давно поставлена точка. Давайте же жить, наконец, сегодняшним и завтрашним днем. Сделать выводы из прошлого и работать дальше. А требования провести новые чемпионаты по покаяниям... они, честно говоря, уже смущают.

- Вас часто называют "государственником", человеком, которому чужды либеральные ценности. Вы с этим согласны?

- Совершенно не согласен с тем, что понятия "государственник" и "либеральные ценности" противоречат друг другу. Что такое либеральные ценности? Это ценности свободы. Какой нормальный человек против свободы? Свободы экономической, свободы личной, свободы творчества, свободы слова, свободы иметь и передавать детям собственность, жить так, как ты считаешь правильным, в рамках закона, чтобы не мешать соседям и окружающим? Мне кажется, что образ мыслей любого современного образованного гражданина изначально не может противоречить либеральным ценностям. То же самое касается понятия "государственник". Это, во-первых, понимание того, что для решения крупных задач надо консолидировать усилия, концентрировать ресурсы: в бизнесе, в политике, в строительстве. Второе – и главное - государство призвано обеспечивать безопасность своих граждан и быть гарантом тех самых неотъемлемых "природных" свобод, о которых сказано выше. Эти вещи совершенно не противоречат друг другу, и эти противопоставления, на мой взгляд, неумны и некорректны.

- Нельзя обойти вниманием "дело Серебренникова". Многие деятели культуры, в том числе на самом высоком уровне, в совете при президенте по культуре говорят о том, что при нынешней системе государственных контактов любой администратор может стать потенциальным фигурантом уголовного дела. Как навести в этой сфере порядок, чтобы не ставить под угрозу деятелей культуры и руководителей творческих организаций?

- В части контроля за расходованием бюджетных средств, правила достаточно четкие, но местами избыточные, и мы эти проблемы стараемся снимать. Недавно президент подписал закон, который делает ряд послаблений по 44-ФЗ ("О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд" – ИФ) именно для сферы культуры. Этот закон мы разрабатывали совместно с депутатами Государственной Думы. У министерства была более проотраслевая позиция, но в итоге, как часто бывает в процессе обсуждения, она вышла не столь решительной, как бы нам хотелось. Депутаты пошли по пути возможного, а не желаемого. Наверное, это тоже правильно.

Говорить о том, что невозможно работать, не нарушая закон, - некорректно. Можно и нужно работать по закону. Но различные избыточные требования, конечно, необходимо смягчать.

- У вас не было желания встретиться с Серебренниковым, выслушать его аргументы, его позицию?

- Что касается известного уголовного дела – его "аргументы и позицию" должен выслушивать не я, а следствие и суд. Я-то здесь при чем?

А в части творчества, мы общались с Серебренниковым ещё в "Гоголь-центре". У нас, видимо, не сходятся эстетические предпочтения, но они и не должны сходиться. Отдельные вещи, которые он делал, мне понравились. В частности, так называемый принцип открытого театра, когда двери в театр открываются не в шесть часов, а открыты весь день. В фойе всегда идет жизнь: работают книжный магазин, кафе, клуб, это просто общественное пространство, и любой желающий может прийти и найти занятие по интересам. А вечером начинается спектакль. То есть театр "живет" практически целый день. Это, на мой взгляд, хорошая концепция.

- А как вы оцениваете сейчас это дело?

- Посмотрим. Стараюсь не давать никаких оценок этому делу, оно находится в суде, и суждения официального лица могут быть истолкованы как давление. Восторгов у меня это дело не вызывает, скажу честно. Это далеко не единственное существующее уголовное дело в сфере культуры, и все они – подчеркну особо - крайне расстраивают. Всегда и везде есть люди, которые совершают ошибки или даже правонарушения. Каждый такой случай должен быть изучен индивидуально, а виновные – наказаны. Но не надо это делать избыточно публично и жестоко, тем более, если речь идёт о работниках культуры.

Очень важно ещё "на подступах" разобраться с теми или иными потенциально уголовными историями. Ведь есть и обратные примеры, не могу, к сожалению, их делать публичными, но они не единичны. Когда нам, благодаря своевременному личному вмешательству высоких чинов правоохранительных органов, удавалось "профилактировать" и во всём спокойно разбираться до возможных "задержаний и посадок". И людей, семьи сохранили, и проблему решили, и деньги бюджетные сберегли, и скандалов избежали.

Особо благодарен, когда в сложных вопросах правоохранители в рамках закона идут навстречу. Считаю, что так они решают двойную задачу: и правильно, честно защищают интересы государства, и спасают человеческие судьбы.

- Недавно общественность бурно отреагировала на планы по передаче зданий Спасо-Андроникова монастыря РПЦ. Аналогичная ситуация была вокруг Исаакиевского собора. Многие эксперты заявили, что нужно проанализировать закон о передаче имущества религиозным организациям и его доработать. В этом законе не все продумано?

- Нет, там все продумано. У нас же есть условно называемый закон о реституции, по которому, если очень упрощенно, объекты, в которых были храмы, должны быть возвращены церкви, если она обращается к государству. Все эти объекты были в свое время у церкви конфискованы, мы должны понимать это. Поэтому с точки зрения исторической справедливости закон безупречен. Но, как всегда, в любом добром деле есть нюансы. Есть отдельные объекты, которые на протяжении последних 80, 90 лет, и даже более века уже использовались таким образом, что принятие по ним каких-то резких решений может породить, в том числе и для церкви, больше проблем, чем плюсов. В таких случаях нужно стараться находить разумный компромисс. Примером такого разумного компромисса является, например, Успенский собор в Кремле. Это особый объект Музеев Московского Кремля. Содержание, ремонт, реставрация его финансируется из бюджета. В то же время в соборе по особым случаям проходят церковные службы. С Исаакиевским собором ситуация в чем-то схожая. Нужно аккуратно и точно подходить к каждому вопросу.

Если говорить о Спасо-Андрониковом монастыре, то, с одной стороны, на его территории есть действующий старейший каменный храм в Москве, с другой - все это в комплексе – Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева. Музей, которому много десятилетий, и мы вкладываем серьезные деньги в его развитие. Поэтому еще раз подчеркну – закон справедлив. Но в случае отдельных болезненных моментов надо просто спокойно разбираться. У нас есть эффективно работающая комиссия Минкультуры и РПЦ. Всегда обо всем можно договориться.

- По Спасо-Андроникову монастырю каким вы видите решение?

- Сейчас этот вопрос будет выноситься на комиссию, посмотрим, обсудим, шашкой махать не надо.

- В последнее время часто звучит тема присвоения звания "Народный артист". Мы помним, кто становился народными артистами в СССР, и видим, кто получает "народного" сегодня – возникает ощущение девальвации этого звания. Будет ли изменяться подход к выдаче наград?

- Во многом вы правы. Действительно, в 1990-е годы, так получилось, что государство, не имея денег, переживая эпоху развала, пыталось компенсировать недофинансирование тех или иных бюджетных направлений раздачей красных пролетарских шаровар. Происходила девальвация званий. Это во всех отраслях. Никого не осуждаю. Такое время было. В 29 лет я стал директором департамента налогового министерства. Мне выдали этакую почти военную форму генерал-лейтенанта, с двумя огромными серыми звездами на погонах. Отец больше 40 лет армии отдал, он полковник. Настоящий. А тут года не проработал и уже "генерал-лейтенант". Было неловко страшно. Неправильно все это.

В культуре произошла, к сожалению, похожая история. Почетные звания в 90-е сыпались на артистов как из рога изобилия. В 1999 году, если мне память не изменяет, было присуждено около 90 званий народных артистов России и 400 заслуженных. Среди них много очень талантливых людей, но в целом "массовые присвоения" девальвируют ценность любой награды.

Когда вводилось звание народного в Советской России и СССР, предполагалось, что народный артист - это живой классик. Первыми были такие масштабные фигуры, как Федор Шаляпин, Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко.

Сейчас действует негласное правило: в среднем не более пяти народных артистов в год. И не более пяти народных художников. Зато вес этого звания вырос просто на порядок. То же касается заслуженных - никаких 400 званий нет, обычно 30-40. При этом, считаю, что мы стали больше внимания обращать на регионы, где трудится много очень талантливых людей, но менее "раскрученных", чем столичные звёзды. Звание – это большая дополнительная мотивация. Все-таки деятель культуры не только за деньги работает. Он служит искусству, для него как ни в одной другой профессии важно признание.

Плюс мы стали очень осмотрительно подходить к представлению на звание народных артистов представителей поп-культуры, шоу-бизнеса. Первую скрипку в оркестре театра оперы/балета зрители не знают в лицо. Он известен узкому кругу профессионалов, но он выдающийся мастер, всю жизнь посвящает искусству. И без него бы не было такого оркестра. Потому, выбирая между этим скромным тружеником оркестра и не сходящей с телеэкранов "иконой" поп-культуры, мы, признаюсь, поддержим скрипача.

То же было и с государственными премиями. Вспомните, в 1990-е годы госпремии раздавали пачками. Сейчас 3-4 госпремии в гуманитарной сфере вручаются раз в год в Кремле в День России лично президентом. Сформировалась замечательная традиция.

- Вы автор исторического романа "Стена", по его мотивам в Малом театре поставили спектакль "Смута". Написанная вами история легла в основу сценария "Собибора". Известно, что вы стали "автором идеи" некоторых отечественных фильмов – блокбастеров. Какие темы, сюжеты занимают вас сейчас? Они могут стать основой для новых творческих замыслов?

- Замыслов много. Проблемы две. Первая - тотальное отсутствие времени. Вторая - практически невозможно перестроиться. То есть даже, если время есть, в отпуске, например, голова думает совершенно о другом. Максимум, что могу – что-то отредактировать. Вот отредактировал подготовленный по президентскому поручению школьный учебник по военной истории. Сначала, правда, надиктовал ученым из Военно-исторического общества подробнейшее техзадание. Ученые умно и достоверно подготовили текст. Потом схватился за голову: читать ребёнку это оказалось абсолютно невозможно. В конце концов, сам, в отпуске, буквально с ручкой редактировал, чтобы это был текст интересный и читабельный для школьника. А написать что-то авторское с нуля, тем паче сценарий или пьесу – пока совершенно не получается.

Приходится ограничивать себя "авторством идеи". Но не подумайте, что я сильно расстраиваюсь. Поверьте, у меня и так 12 часов в день не менее "творчески интересная" работа.