Главный трансплантолог Минздрава: отказ от трансплантации органов погибшего убивает пятерых других людей
Сергей Готье рассказал, в каком состоянии находится отрасль и о будущем транспланталогии в России
Москва. 25 сентября. INTERFAX.RU - Главный трансплантолог Минздрава России, директор ФГБУ "Национальный медицинский исследовательский центр трансплантологии и искусственных органов имени академика Шумакова" Минздрава России Сергей Готье рассказал корреспонденту "Интерфакса" Анне Синевой о будущем транспланталогии в России, в каком состоянии находится отрасль, создании регистра отказов и о том, нужно ли увеличивать количество пересадок разных органов.
- Трансплантация каких органов сейчас производится в России?
- Выполняются пересадки почки, сердца, печени, поджелудочной железы, легких. Центр Шумакова сейчас является не только де-факто, но и де-юре ведущим учреждением России по развитию трансплантологической помощи в стране, то есть по освоению, разработке и внедрению различных видов трансплантации при терминальных состояниях - при выходе из строя жизненно важных органов, обучению специалистов для проведения этих операций. Пока мы ограничиваемся этим объемом, хотя, конечно, в мире проводят еще пересадки конечностей, лица, матки. Это вещи эксквизитные, они нужны, чтобы пациент социализировался, а не для спасения его жизни.
- Должно ли увеличиваться количество операций? По пересадке каких органов?
- Пересадка почек чрезвычайно востребована во всем мире. Она должна дополнять диализную помощь. Диализная помощь пациентам с почечной недостаточностью необходима, чтобы человек жил. Но человек с трансплантированной почкой более комфортно живет, может заводить семью, работать, заниматься спортом, женщины могут рожать. Крайне необходимо развитие трансплантации почки для любой страны. У нас очень большой дефицит в этой области. В России нужно делать таких операций больше раз в 10, чтобы минимально удовлетворить потребность. Я бы сказал, 7-10 тысяч пересадок почек необходимо делать в России ежегодно (в прошлом году было сделано 1175 операций – ИФ). Для этого необходимо развивать трансплантацию почки в регионах. У нас только 29 регионов имеют какую-то трансплантационную программу. И в некоторых из них делают по пять, максимум 20 трансплантаций. В Москве проводится около 400 операций пересадки почки в год. А нужно, чтобы везде в регионах хотя бы по 100 операций проводилось - этого будет достаточно, чтобы освобождались диализные места для новых больных. Сейчас же пока государство вынуждено строить новые диализные центры.
- А сколько пациентов находится на гемодиализе?
- Примерно 40 тысяч.
- Легко ли найти донора?
- Проблема донорства, организации донорства, конечно, существует. Примеры хороших донорских программ есть, в Москве, Московской области, Кемерово, но в 52 регионах страны посмертного донорства нет вообще, а больные, которым нужна трансплантация, есть везде. Сейчас создана единая общероссийская электронная база данных, система учета. Учреждения, выполняющие трансплантацию, все случаи заносят в базу.
- А нужно ли увеличивать количество трансплантаций других органов?
- Если говорить о других органах, печени (в прошлом году проведено 438 операций), сердце (252 операции), то раза в три нужно увеличить количество трансплантаций. Большую часть операций делает наш центр. А вполне могли бы делать больше и в Новосибирске, Кемерове, Петербурге, многих других городах. Нужно, чтобы руководство каждого субъекта думало не только о газе, нефти, кардиохирургии, онкологии, но еще и об организации посмертного донорства. Считают, что оказали помощь, направив пациента Москву.
Сейчас родственное донорство, слава богу, обеспечивает основную потребность в трансплантации печени и почек детям.
- Как сейчас организовано посмертное донорство органов?
- Также как и в большинстве стран мира: по презумпции согласия. Если при жизни человек не отказался, не сказал, что не хочет быть посмертным донором, то по нынешнему законодательству он может стать донором, естественно, если его родственники не высказывают возражений.
- Сейчас хотят при выдаче документов спрашивать согласие, готов ли человек стать донором. У нас тогда трансплантация не умрет?
- Есть разные предложения по фиксации прижизненного согласия. Можно где угодно это записывать, хоть в паспорте, хоть в правах. Но это вторично. Самое важное - создать регистр отказов. Кто не отказался – тот внутренне согласен, что может быть полезен обществу после смерти. Чувство своей причастности к благополучию своих сограждан выражается в том, что человек не идет в регистр отказов, на этом основана презумпция согласия.
- Так сейчас этот регистр отказов существует, или его планируется создать?
- Регистр волеизъявлений запланирован законопроектом, который разработан Минздравом.
- Вы говорите, в России сейчас речь о жизненно необходимых операциях, а о качественно улучшающих жизнь – конечности, лицо – говорить пока рано?
- Да, до этого, прямо скажем, не дошло. Много других задач. Я не против этих направлений, я "за", но всему свое время. Если появятся специалисты, энтузиасты, которые будут этим заниматься, - пожалуйста, мы примем их на работу, пусть развивают это направление.
- Когда это станет возможно?
- Хоть завтра. Был бы человек и была бы концепция.
- Что возможно будут пересаживать в будущем из того, что сейчас не делается?
- Есть не очень обнадеживающая хорошими результатами серия пересадок фрагментов черепа и лица в мире. Это очень сложное направление, но нужное. Человек без лица не может чувствовать себя членом общества, как и без двух рук, ног – в этом случае очень часто нужна посторонняя помощь. И если конечности можно заменить протезами, то с лицом, конечно, сложнее. При пересадке лица очень выражена реакция отторжения, и результаты не очень обнадеживающие. Если говорить о таком направлении, как пересадка матки, – понимаю, обычно женщины хотят выносить ребенка, родить, но это большой риск. Любая трансплантация связана с назначением иммуносупрессии, подавления иммунитета, что само по себе может представлять большой риск для последующей жизни.
- В прошлом году было проведено почти 1900 трансплантаций. А какой процент из них был успешный?
- Каждая операция жизненно важного органа связана с тяжелым исходным состоянием пациента и может закончиться летальностью. Существует определенный среднестатистический процент летальности при том или ином виде трансплантации. Обычно летальность укладывается в 10% - я имею ввиду сердце, печень, легкие, комплекс сердце-легкие. А при пересадке почек летальности не бывает. Наши результаты соответствуют международным.
- В названии центра Шумакова упоминаются искусственные органы, как обстоят дела с этим направлением?
- Пока растим клеточно-инженерные конструкции, но человеку пока не пересаживали, это на стадии эксперимента. Что касается искусственного левого желудочка – да, делали. Разработка искусственного сердца - общемировое направление.
- Когда можно будет говорить о пересадке искусственных органов?
- Я бы хотел этого дождаться при своей жизни. Пока суставы пересаживают, это большой шаг, но это не трансплантация, а протезирование.
- Видите ли вы этические проблемы в посмертном донорстве?
- Не вижу. Если человек отказался, или родственники против – никаких вопросов. Это их право. Правда, каждый родственник, отказывающийся от изъятия органов его умершего близкого человека, приговаривает к смерти как минимум пять человек.
- В 2003 году была громкая история, когда изъятие органов якобы уже почти начали проводить у еще не умершего пациента. Как это повлияло на систему трансплантации в России?
- После этого вся трансплантация в стране рухнула. Это была спровоцированная история, чтобы взбаламутить, разжечь нездоровый интерес. Они добились своего. Лет пять после этого настоящей трансплантации – как сейчас, когда мы операции три в день делаем – не было. Раз в месяц, может, делали.
- Возможно ли повторение этой истории, как вы думаете?
- Надеюсь, наше общество повзрослело.
- Периодически начинают говорить о пересадке головы. Возможно ли это, на ваш взгляд?
- Я давно не слышал про Канаверо (Серджио Канаверо, итальянский хирург, который заявлял о возможности и готовности провести такую операцию – ИФ). Наверно, у него еще не кончились деньги на работу. Вообще пришить все возможно. Но будет ли работать тело? Пришить можно, голова будет жить, но будет ли она управлять телом? Этот вопрос пока не решен. На него никто пока ответа не дал. Канаверо сделает – молодец.
- Те, кто отказываются донорства органов после смерти, говорят, что Бог может этого не одобрять. Вы что-то отвечаете таким людям?
- Почему же, церковь одобряет. Недавно патриарх Кирилл очень хорошо сказал – если мы лечим, спасаем человека – как можно сказать, что это плохо? Он назвал это ханжеством. Я считаю, это очень сильно, большое ему спасибо.
