"Кавказскую страницу" в отношениях между Россией и ЕС можно считать перевернутой"

Замглавы МИД России Александр Грушко в интервью "Интерфаксу" рассказал о перспективах взаимоотношения России, ЕС и США в ближайшем будущем, проблемах ПРО и договора Россия-ЕС

Москва. 10 ноября. INTERFAX.RU - Заместитель главы МИД РФ Александр Грушко, курирующий вопросы отношений России с Евросоюзом, отвечает на вопросы корреспондента "Интерфакса" Ксении Байгаровой незадолго до саммита РФ-ЕС в Ницце

Европейский союз выразил озабоченность возможным размещением Россией в Калининградской области ракетных комплексов "Искандер". Может ли этот факт негативным образом повлиять на атмосферу предстоящего в Ницце саммита Россия-ЕС?

Я не думаю, что это может как-то повлиять на предстоящие дискуссии, потому что вопрос о европейской и глобальной безопасности уже включен в повестку дня саммита. И в Евросоюзе прекрасно понимают, что возможное размещение комплекса "Искандер" - это ответная мера, которая в случае необходимости будет реализована Россией, только если будет развернут третий позиционный район американской ПРО в виде ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии.

Тем не менее в Европе звучит мнение, что такое решение России может плохо сказаться на обсуждении инициативы президента Дмитрия Медведева о создании договора о коллективной европейской безопасности…

Мы изначально говорили о том, что такого рода проекты, как защита Европы от ракетных рисков должны осуществляться только совместно и быть результатом коллективных решений. То, что мы делаем – это поиск в рамках общепринятой военной логики формы защиты от угрозы, которая представляет для российского стратегического потенциала России американская база.

Россия действует предсказуемо и транспарентно. Мы не хотим, чтобы наши военные планы были для кого-то секретом. Даже неплохо, наверное, что Евросоюз выражает мнение по этому вопросу, потому что мы долго призывали Европу внятно высказаться по поводу американских планов размещения в Европе противоракетных систем. К сожалению, Евросоюз до последнего времени уходил, по крайней мере, в контактах с нами, от этого вопроса, указывая на то, что это сугубо вопрос двусторонних российско-американских отношений, либо он должен в более широком формате обсуждаться в Совете Россия-НАТО.

Многие в Европе восприняли заявление президента России Д.Медведева, прозвучавшее, как известно, в день, когда стало известно о победе на выборах в США Барака Обамы, как желание продолжить или даже усилить конфронтацию с США…

В сфере стратегической безопасности и стабильности, как известно, все основано на балансе, на равновесии. И поэтому некоторым европейским партнерам России не надо делать вид, что они очень удивлены тем, что Россия будет предпринимать соответствующие меры предосторожности, связанные с реализацией планов США в сфере ПРО. Ведь планы США подрывают российский стратегический потенциал, который является основой глобальной стабильности.

Наоборот, мы не хотим, чтобы у нас был камень за пазухой. О том, что мы будем предпринимать соответствующие меры, мы говорили давно. И вот теперь о них объявили. Но есть очень важный момент - эти меры будут осуществлены только в случае, если будет развернута система ПРО США. Если США не станут ее развертывать, то отпадет сама необходимость принятия мер предосторожности с российской стороны.

Президент Франции Николя Саркози и председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу дали сигнал о том, что пора возобновить переговоры по новому базовому соглашению между Россией и ЕС. На Ваш взгляд, какова вероятность того, что на саммите в Ницце переговоры возобновятся? Правда ли, что у Москвы и Брюсселя пока слишком разное видение будущего документа?

Переговоры по новому базовому соглашению Россия-ЕС, как известно, уже начались, но в них образовалась пауза. Мы готовы к возобновлению переговоров, и если Евросоюз также будет готов, то будем это только приветствовать. Мы считаем, что эти переговоры должны, во-первых, создать новую юридическую базу отношений России и ЕС, более соответствующую нынешнему характеру нашего взаимодействия. Во-вторых, эти переговоры должны стать той площадкой, на которой мы могли бы разработать саму концепцию стратегического партнерства и воплотить ее в конкретных решениях и договоренностях.

Что касается видения будущего документа – мы сейчас находимся на начальной фазе переговоров, поэтому еще рано говорить о каких-то фундаментальных несовпадениях или расхождениях по отдельным досье. Работу по сближению позиций нам придется проделать в ходе переговоров. Но сегодня заметно, пожалуй, одно расхождение. Россия выступает за то, чтобы документ носил рамочный характер, но с возможностью его дополнения секторальными соглашениями, то есть соглашениями о сотрудничестве в конкретных экономических или иных областях. Мы исходим из того, что отношения России и Евросоюза приобрели такой широкий масштаб, что сегодня невозможно все урегулировать в рамках одного документа. Европейская комиссия, по нашим оценкам, все-таки склоняется к тому, чтобы попытаться в одном документе урегулировать основной массив отношений России и ЕС.

То есть, пытается увязать все со всем?

Я бы не сказал. Тут речь не об увязках, а о подходах к самому соглашению. Тем не менее, ни мы, ни наши партнеры не преувеличивают значение этих расхождений. Еще раз подчеркну: мы только в начале пути и исходим из того, что само осознание необходимости поиска новых форм взаимодействия позволит нам достаточно быстро завершить переговоры и выйти на договоренности, которые будут реально облегчать сотрудничество России и ЕС во всех областях.

А кому это новое базовое соглашение нужно больше: России или ЕС?

В одинаковой степени оно нужно и России, и ЕС. Здесь нет ни просящих, ни ведомых, ни ведущих. Хотя, инициатива начать переговоры по новому соглашению была российская.

В Брюсселе часто звучит мнение, что пора сократить количество саммитов Россия-ЕС с двух раз в год до одного. Что Вы об этом думаете?

Мы готовы рассматривать разные опции. Более того, в период ирландского председательства мы дали согласие на схему, которая предусматривала бы проведение саммитов один раз в год. Но, как я понимаю, с учетом нынешней системы председательства, в Евросоюзе заинтересованы в том, чтобы саммит приходился на каждое председательство. Но в ходе переговоров по новому базовому соглашению Росси-ЕС в любом случае мы планируем отработать механизм нашего взаимодействия с Евросоюзом на всех этапах - с самого высшего политического уровня до встреч на уровне экспертов. И, конечно, эта работа будет проводиться в том числе с учетом перспективы вступления в силу Лиссабонского договора, который внесет определенные изменения и в механизм председательства в ЕС, и перераспределит полномочия между руководящими структурами ЕС.

Насколько, в целом, России просто взаимодействовать с ЕС – со структурой, где каждые полгода меняется председательство? Некоторые российские политологи считают, что ЕС в его нынешнем виде по сути недоговороспособен…

Действительно, есть своя специфика в нашем взаимодействии с Евросоюзом. Это смена председательства каждые полгода. Иногда получается, что мы делаем два шага вперед, а потом – один назад. С другой стороны, наши отношения с ЕС менее персонифицированы, в них меньше национального колорита, и потому позволяют сосредотачиваться на существе вопросов. Кроме того, сам объем и интенсивность отношений такова, что председательство не влияет на повестку дня, которая достаточно стабильная. Кроме того, создана масса инструментов взаимодействия, которые работают независимо от того, кто стоит у руля Евросоюза. С другой стороны, энергичное председательство, конечно, способно придать импульс сотрудничеству по многим областям взаимодействия.

Как Вы оцениваете итоги французского председательства? Многие считают, что, если бы не Франция, то отношения между Россией и ЕС в связи с событиями на Кавказе были бы окончательно испорчены. И что Вы ожидаете от председательства Чехии?

Во-первых, отношения России и ЕС очень трудно испортить, потому что они многогранны и охватывают все области взаимодействия – это и экономика, и политика, и внешняя безопасность, и внутренняя безопасность, и новые угрозы и вызовы.

Во-вторых, и это главное - наши отношения не могли быть "полностью испорчены" и потому, что не Россия начала войну на Кавказе. Россия подверглась агрессии со стороны Грузии и защищала Южную Осетию и Абхазию. Поэтому сейчас, когда рассеивается дымовая завеса лжи, ситуация возвращается в нормальное русло.

Что касается председательства Чехии, то мы ожидаем от наших коллег конструктивного настроя и самой плотной работы с нами по всему спектру отношений.

Как Вы думаете, можно ли считать "кавказскую страницу" в отношениях между Россией и ЕС закрытой? Или же августовские события в Южной Осетии по-прежнему влияют на характер наших отношений?

Это философский вопрос. Фактологическая сторона состоит в том, что события на Кавказе как раз и привели к всплеску политических контактов между Россией и Евросоюзом. Если говорить об эмоциях, то, наверное, они уже схлынули, и "кавказскую страницу" можно считать перевернутой. Но, тем не менее, мы, разумеется, будем продолжать взаимодействовать с Евросоюзом, который выполняет важную роль на Кавказе, и диалог по этим вопросам – о ситуации на Кавказе в контексте обеспечения безопасности и стабильности Южной Осетии и Абхазии - с Евросоюзом будем продолжать на системной основе.

Насколько далеко, по Вашему мнению, может зайти интеграция России и ЕС? Вероятно ли в будущем создание каких-либо совместных структур, институтов, вплоть до, к примеру, оформления союза между Россией и Европой, и даже вступления России в ЕС?

Мы исходим из того, что вообще не может быть застывшей формы отношений между Россией и ЕС. И если мы посмотрим на динамику этих отношений, то, конечно, надо констатировать, что между нулем, когда у нас не было никаких отношений, и состоянием на сегодняшний день, они прошли колоссальный путь. И то, над чем мы сегодня работаем – а это концепция четырех общих пространств – это фактически концепция интеграции на встречных курсах России и ЕС в четырех ключевых областях. И я думаю, что, если мы реализуем такие проекты, как, например, синхронизация энергетических сетей, или реализация безвизового режима, то, конечно, перспективы взаимной интеграции в какой-то форме могут стать реальными.

Что касается совместных механизмов, то, во-первых, они уже существуют. Во-вторых, мы давно и последовательно выступаем за то, чтобы в сфере безопасности у нас была бы структура, которая бы позволяла совместно оценивать риски и угрозы нашей безопасности, совместно принимать решения, их реализовывать и нести ответственность. Евросоюз, в силу своей правовой природы пока не готов к этому. Но мы считаем, что жизнь заставит наших европейских коллег задуматься над тем, чтобы существующие сегодня механизмы внешнеполитического взаимодействия перевести из консультационного - в состояние, позволяющее принимать и реализовывать совместные решения.

Мы также работаем сегодня над соглашением по взаимодействию в сфере кризисного урегулирования. Конечно, мы не исключаем и подписание других соглашений, которые бы ставили взаимодействие России и ЕС в ключевых областях безопасности на правовую основу.

Как Россия относится к возможному вступлению в ЕС Украины и Грузии?

Россия спокойно к этому относится. Но принципиальный момент – и мы его везде подчеркиваем – заключается в том, что это не должно вести к ослаблению исторических многогранных связей с Россией. Мы убеждены в том, что интеграционные процессы на Востоке и Западе Европы могут и должны быть взаимодополняемыми. И если этот баланс будет соблюден, то, конечно, мы будем исходить из тех решений, которые будут приниматься народами Украины и Грузии. Но мы против того, чтобы искусственно создавалась ситуация, когда эти страны были поставлены в положение выбора между Россией и Евросоюзом. Это - ложный выбор.

Пока что европерспектива этих двух стран – сценарий, скорее, сугубо гипотетический. Дело и в том, что сам Евросоюз только-только приступил к осмыслению конечных параметров своего расширения и способности к абсорбации новых членов.

Россия неоднократно заявляла, что наблюдатели ЕС в зонах, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, не справляются со своими обязанностями. Может ли Россия что-то предложить, чтобы эту ситуацию исправить? Например, увеличить количество этих наблюдателей, или их вооружить?

Мы с самого начала призывали Евросоюз быть более решительным в вопросах, связанных с обеспечением безопасности в зонах, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии. В частности, мы предлагали, чтобы наблюдатели ЕС взяли также на себя функции по поддержанию внутренней безопасности. Сегодня мы действительно озабочены в связи с ситуацией в этих районах. Там наблюдается концентрация полицейских и военных сил Грузии, которые, в соответствии с планом Медведева-Саркози, должны находиться в местах своей постоянной дислокации на период до начала конфликта. Осуществляются провокации, обстрелы осетинских объектов. Поэтому мы рассчитываем, что Евросоюз, который взял на себя функции по обеспечению безопасности в этом регионе, будет действовать более энергично.

Со своей стороны, мы предлагаем целый ряд конкретных мер, которые направлены на улучшение взаимодействия между миротворцами России и ЕС. Эти предложения сегодня изучаются в Брюсселе.

Президент Франции Николя Саркози с гордостью говорил о том, что размещение наблюдателей ЕС в зонах, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, является примером успешной миротворческой операции Евросоюза. Вы согласны? Кстати, Россия участвует в миротворческих операциях ЕС в Чаде и ЦАР. Планируется ли расширять географию этих совместны операций?

У ЕС действительно есть солидный и развивающийся миротворческий потенциал. Сегодня ЕС осуществляет 12 миротворческих операций и полицейских миссий в различных регионах мира.

Что касается перспектив нашего взаимодействия, то, в соответствии с решениями Римского саммита, нам с ЕС предстоит договориться о сотрудничестве в сфере кризисного урегулирования, в том числе в сфере миротворчества. Уже остро ощущается необходимость создания соответствующей правовой базы. Ведь даже направление нашей вертолетной группы в Чад потребовало заключения отдельного соглашения, которое было подписано на днях в Брюсселе, а также дополнительных протоколов, которые согласовываются уже по военной линии. Поэтому нам нужно заключить соответствующее соглашение, которое позволило бы России и ЕС быстро организовывать взаимодействие "в поле", в случае принятия соответствующего политического решения. Мы не исключаем возможное развертывание совместных миротворческих контингентов и в будущем.

Тема финансового кризиса станет одной из основных тем в Ницце. Насколько, по Вашей оценке, кризис может повлиять на торгово-экономические отношения России и Евросоюза, ожидается ли их спад?

Ясно, что, если произойдет спад производства в еврозоне, это окажет определенное влияние на торгово-экономические отношения России и Евросоюза. Но каких-то резких перепадов в сфере экономического взаимодействия, осуществления крупных проектов, в сфере инвестиций мы не ожидаем. Конечно, если речь не идет о спекулятивном капитале.

В связи с финансовым кризисом в ЕС выражают озабоченность по поводу того, что поставки энергоресурсов из России будут сокращаться или вообще сойдут на нет из-за того, что недостаточно инвестиций в российскую газодобывающую отрасль. Как Вы можете это прокомментировать? Может ли Россия гарантировать, что поставки энергоресурсов в Европу не прервутся, несмотря на финансовый кризис?

Эта тема искусственно политизируется определенными силами в странах Евросоюза. На самом деле, отношения между Россией и ЕС включают в себя энергодиалог. Это системный обмен мнениями, постоянная площадка для обсуждения ключевых вопросов энергобезопасности и поставок, инфраструктуры, транзита, потребления, обмена активами, энергоэффективности и всех других форм взаимодействия между Россией и Евросоюзом. Кстати говоря, в ходе энергодиалога проводится сопоставление энергетических стратегий России и Евросоюза, как раз именно для того, чтобы и мы, и наши партнеры четко представляли возможности друг друга. Поэтому никаких оснований для беспокойства нет, и дополнительными гарантиями надежности поставок являются долгосрочные контракты, которые заключаются российскими операторами. Все проекты, которые предлагает Россия, экономически обоснованы и подкреплены соответствующей ресурсной базой.

Россия и ЕС заключили соглашение об облегчении визового режима. Но на практике получается, что только чиновники ощущают на себе это облегчение, а обычные граждане постоянно сталкиваются с проблемами при получении шенгенских виз. Будет ли Россия продолжать дискуссии с ЕС о дальнейшем облегчении визового режима, которое бы затронуло рядовых граждан, а не только госслужащих?

Начну с последнего. Не открою секрета, если скажу, что на конечной стадии переговоров об облегчении визового режима мы были готовы снять наше предложение об отмене виз для обладателей дипломатических паспортов - не хотели обвинений в том, что дипломаты, мол, и чиновники думают прежде всего о себе.

Но на самом деле, это неплохо, потому что существует пусть очень небольшой и ограниченный, но безвизовый сегмент, который очень важен в психологическом плане. И мы, и наши партнеры в ЕС убедились в том, что ничего страшного не произошло, и небо на землю не упало. Этот сегмент можно и нужно расширять.

Что касается других категорий граждан, то мы выражаем самую серьезную озабоченность нашим партнерам в ЕС в связи с тем, что не полностью выполняются положения об упрощении визовых процедур. Создаются визовые центры при посольствах, которые запрашивают дополнительные деньги за визы. Не выполняются оговоренные в соглашении сроки выдачи виз. Мы работаем как с каждой страной ЕС по отдельности, так и с Евросоюзом в целом, над устранением недочетов. Мы будем настойчиво добиваться того, чтобы соглашение, которое мы заключили, выполнялось полностью без каких-либо изъятий и без дополнительных бюрократических процедур. В частности, некоторые посольства требуют расширенный перечень документов для получения визы, который выходит за рамки того, о чем мы договорились в рамках этого соглашения.

Второе направление – это возможность установления безвизового режима. У нас идут консультации по этой проблеме. Суть нашей позиции заключается в том, что, во-первых, безвизовый режим должен быть введен в обозримой перспективе, причем не в бесконечно обозримой перспективе. И второе – мы должны сосредоточиться непосредственно на конкретных вопросах, которые необходимо обязательно решить для введения безвизового режима. Мы категорически против того, чтобы эта работа политизировалась и связывалась с дополнительными вопросами, которые никакого отношения к передвижению людей не имеют.

Есть несколько критериев, которые очень важны. Во-первых, надежность проездных документов. Второе – это наличие и совместимость аппаратуры, которое позволяет считывать паспорта. Третье – информационные обмены. Смысл заключается в том, чтобы сделать границы проницаемыми для добропорядочных граждан, и непроницаемыми для криминала. Если мы эту проблему с Евросоюзом решим, то тогда можно будет говорить о безвизовом режиме.

И сколько времени может уйти на решение этих проблем?

Это зависит от наших партнеров.

А почему так получилось, что после вступления Литвы в ЕС и впоследствии в Шенген, стоимость виз для жителей Калининградской области возросла?

Со всеми странами бывшего Варшавского договора у нас существовали соглашения о безвизовых обменах. В последнее время, до их вступления в Евросоюз, мы ездили друг к другу без всяких виз. Но случилось так, что Евросоюз для своих новых членов сделал обязательным участие в Шенгенских соглашениях.

А как-то решить эту проблему нельзя?

В ходе переговоров, которые мы вели с каждой страной-кандидатом в ЕС, мы указывали на то, что необходимо приложить все усилия для того, чтобы их присоединение к Евросоюзу не нанесло ущерб двусторонним связям с Россией. Это касалось не только виз, сферы гуманитарных связей, но и экономических соглашений, причем очень важных, которые входили в противоречие с законодательством ЕС. Мы говорили о том, что необходимо предпринять меры, чтобы минимизировать потери, которые возникнут в результате изменения статуса этих стран при переходе к их членству в Евросоюзе. Кое-что было сделано. Но, к сожалению, по вопросу шенгенских правил никаких изъятий для этих стран предусмотрено не было.

Известно, что вопрос калининградского военного транзита до сих пор не урегулирован. Россия может разместить в Калиниградской области ракетные комплексы "Искандер". Может ли неурегулированность вопроса о военном транзите создать какие-либо сложности при реализации этих российских планов, либо, наоборот, могут ли заявленные планы негативным образом сказаться на переговорах по калининградскому военному транзиту?

Нет, это никак не может осложнить осуществление российских планов. Любые военные грузы мы можем доставить морским путем, калининградский же транзит касается, прежде всего, железной дороги. И российские планы также не могут негативно сказаться на переговорах, потому что литовская сторона, несмотря на наши призывы, от этих переговоров уходит. Литва считает, что этот вопрос урегулирован.

/Интерфакс/