Андрей Клепач: Общего перегрева экономики нет
Заместитель главы Минэкономразвития рассказал в интервью "Интерфаксу" о том, какие меры предпринимаются по борьбе с инфляцией, а также в целом о текущих процессах в экономике страны
Москва. 3 июля. INTERFAX.RU - Высокая инфляция в РФ и одновременно высокие темпы экономического роста вызвали в среде экономистов бурную дискуссию о возможном перегреве российской экономики. Этот вопрос становится особенно актуальным в свете обсуждаемых в правительстве предложений по снижению НДС.
Другая насущная проблема заключается в спаде добычи нефти в РФ, наблюдающемся в текущем году на фоне зашкаливающих цен на энергоресурсы. Правительству необходимо с одной стороны стимулировать разработку нефтяных месторождений, а с другой - перейти на инновационный путь развития.
О текущих процессах в российской экономике, мерах по борьбе с инфляцией, о целесообразности снижения НДС, предложениях по стимулированию инновационного развития в интервью специальному корреспонденту "Интерфакса" Алексею Уварову рассказал Андрей Клепач, заместитель министра экономического развития РФ, отвечающий за макроэкономическую политику.
Андрей Николаевич, в начале июня вышли доклады МВФ и Всемирного банка о состоянии российской экономики, в которых указывается на две тенденции в России, которые, по мнению многих экспертов, говорят о возможном перегреве экономики - с одной стороны высокие темпы роста, а с другой стороны - высокая инфляция. Согласны вы с этой оценкой?
Наша позиция заключается в том, что общего перегрева экономики нет. Есть действительно определенные элементы перегрева в некоторых секторах, в первую очередь, на потребительском рынке. Потому что, несмотря на существенный рост цен, доходы в реальном выражении растут больше, чем на 10%. То есть, на 20% и больше растет спрос населения. Предложение и отечественное и импортное не поспевает за таким ростом спроса, потому что отечественное предложение растет темпами 5-6%, а импорт хоть и темпом более 30%, но его не хватает, чтобы удовлетворить весь спрос.
Таким образом, на потребительском рынке определенный перегрев существует, но он относительный, потому что у нас есть действительно большие возможности по дополнительному увеличению предложения. Например, в сельском хозяйстве, если бы мы могли в большей степени повысить продуктивность молочного поголовья, то вместо стагнации отечественного производства молока получили бы его существенный рост. Тем не менее, даже с учетом импортного племенного скота, мы пока в среднем не обеспечиваем тех параметров эффективности, на которые выходит Белоруссия, не говоря уже о Голландии или Германии. Это очень серьезная проблема. Нам нужно существенно повышать эффективность и продуктивность нашего сельского хозяйства, как и экономики в целом. И здесь резервы очень большие. По уровню производительности труда мы отстаем от своих конкурентов во многих ведущих секторах в 4-7, а то и в 10 раз.
Что же касается экономики в целом, то у нас есть вполне серьезные основания именно для высоких темпов роста. Загрузка мощностей в целом пока не предельная. Хотя, обзор Мирового банка, ссылаясь на опросы предприятий, говорит об обратном. Однако опросы российского экономического барометра, на которые опирается Мировой банк, показывают так называемую экономически обоснованную загрузку мощностей, то есть какие мощности предприятиям выгодно сейчас использовать или которые они в состоянии использовать с учетом того, насколько современно оборудование, какая у них рабочая сила. Здесь загрузка большая - около 80%. По оценке Минэкономразвития, средняя загрузка мощностей в промышленности - ниже, около 70-72 процентов. При этом во многих машиностроительных производствах - всего около 10-20%. Поэтому потенциал роста за счет повышения загрузки мощностей есть. Более важен другой барьер - качество мощностей и конкурентоспособность технологий. Однако преодолеть его можно во многом за счет увеличения инвестиций и инноваций.
Более того, у нас большое количество сфер, где существует огромное недоинвестирование - это и в инфраструктуре и во многих обрабатывающих секторах, в том же автомобилестроении, приборостроении, станкостроении, производстве стройматериалов. Этот дисбаланс действительно выливается в рост цен. При чем в данном случае речь идет не о потребительских ценах, а ценах производителей, которые тоже сильно растут. Мы не трактуем это как перегрев. Вопрос в том, что нужна более мощная конкуренция, более интенсивный рост предложения. Темпы роста сейчас высокие и потенциал дальнейшего роста экономики, даже при снижении мировых цен на нефть, достаточно высокий.
Что же касается инфляции, есть масса стран, в которых на порядок более низкие темпы роста, например в Прибалтике сейчас темпы роста резко упали, тем не менее, инфляция даже выше чем у нас. Тоже самое наблюдается на Украине. Здесь есть две стороны - всемирный феномен, то есть ситуация с ростом мировых цен, с другой стороны - недостаточный уровень конкуренции и предложения. То есть все наши структурные проблемы - в сельском хозяйстве, в рыночной инфраструктуре в этих условиях вылезают наружу. Действительно это приводит к тому, что цены растут, но уже сейчас создается ситуация, когда они достигли своего предела. Мы видим, что по молоку цены упали - это и сезонный эффект и одновременно показатель того, что цены запредельные, несмотря на высокие темпы роста спроса. Поэтому нужно уметь работать и конкурировать в условиях не запредельных, а нормальных цен.
Тем не менее, у вас есть ориентир по показателю инфляции, выше которого она начинает тормозить экономический рост?
Такого барьера никто сейчас реально обозначить не может. Наоборот, все рекомендации и зарубежных экспертов сводятся к тому, что надо существенно снизить темпы экономического роста и доходов населения для того, чтобы сбить инфляцию. Я думаю, что этим платить за снижение инфляции нецелесообразно.
Инфляция и так будет снижаться. Этому способствует, во-первых, тот факт, что мировые цены на продовольствие - по зерну, по молоку - начали движение вниз. С другой стороны, монетарные параметры, которые значимы для инфляции, показывают существенное снижение денежных показателей, даже может быть чрезмерное. В мае денежная масса выросла на 28% и по итогам года ЦБ прогнозирует ее рост на уровне 30%. Может, он будет несколько больше. Но все-равно динамика денежных показателей, как и динамика укрепления рубля, действуют в сторону существенного понижения инфляции. Дополнительно замедлить рост цен может более жесткое ограничение роста потребительского кредита, что, конечно, скажется на темпах роста экономики. И здесь опасно перегнуть палку.
Как может произойти такое ужесточение?
Этому способствует повышение норм резервирования, которое уже провел ЦБ, и повышение процентных ставок. Есть и другие возможности - например, ужесточение требований к качеству потребительских кредитов.
Что на ваш взгляд целесообразнее - укреплять курс рубля или повышать ставки?
Я считаю, что в наших условиях больше укреплять курс рубля нельзя. Курс рубля, с точки зрения показателей платежного баланса, конечно, может укрепляться, может укрепиться значительно больше, чем ЦБ этому позволяет. Однако курс рубля и так сейчас находится на предельном уровне для реального сектора, конкурентоспособность которого довольно невысока. В номинальном выражении эффективный курс и сейчас незначительно снижается - в прошлом году и в этом году. В отношении к доллару идет укрепление, но к другим валютам - к евро, иене - идет снижение. Без снижения курса притормозить рост импорта невозможно.
Подведите итоги неоднозначному эксперименту по заморозке цен на продукты питания.
Во-первых, надо отметить, что замораживание было условным. Потому что фактически все рычаги были на уровне договоренностей компаний друг с другом с участием региональных властей, и никакого всеобщего запрета не было. Эти соглашения касались только ограниченного ассортимента - двух-трех позиций по наиболее важным, социальным товарам. То есть распространялись не на весь хлеб, а на несколько дешевых сортов, не на все молоко, а на 2-3 дешевых вида молока. Поэтому, и не предполагалось, что эта мера остановит полностью рост цен по той или иной товарной группе и рост инфляции.
Но, на наш взгляд, она сработала - во-первых, позволила замедлить тем роста цен в первые месяцы и оказывала сдерживающее влияние вплоть до марта-апреля. Другое дело, что действительно не все ассоциации в этом учувствовали, но эффект определенный сдерживающий был, в том числе и в начале этого года. По сути дела, нельзя сказать, что и в мае-июне, когда это все отменилось, произошел какой-то большой скачок по этим позициям - рост продолжился. Но каких-то радикальных сдвигов или компенсирующего взлета цен не произошло, и в июне он замедлился.
Очевидно, что все рассматривали эту меру, как временную ограничительную меру, потому что альтернативный подходы - адресная социальная помощь для беднейших слоев - пока у нас не отработана и нельзя было ее оперативно ввести за 1 месяц или несколько недель в отличие от соглашений.
На наш взгляд, нужно вырабатывать механизмы воздействия на рынок, в том числе наряду с интервенциями на зерновом рынке, рассмотреть целесообразность и правила, по которым могут происходить интервенции на молочном рынке, в части, связанные с сухим молоком, потому что оно существенно влияло на всю ценовую динамику. Мы сейчас будем прорабатывать вместе с Минсельхозом, регионами меры, которые бы уже рыночным, а не административным путем позволяли влиять на ценовую ситуацию, связанную с социально-значимыми товарами.
Кроме молока, какие еще группы товаров могут попасть под интервенцию?
Думаю, что под механизм интервенций вряд ли попадет что-либо еще, кроме сухого молока. У нас, тем не менее, остается огромнейший пласт работы, связанный с развитием инфраструктуры торговли, повышением доступности рыночной торговли, магазинной торговли для фермерских хозяйств, развитием системы кооперации, с совершенствованием рынков.
Принятый закон о розничных рынках не был направлен на запрет рыночной торговли, на ее вытеснение. Он был направлен на упорядочение розничных рынков, но фактически издержки рыночной торговли существенно возросли. Есть большая проблема с логистикой, которая должна решаться через развитие снабженческо-сбытовых кооперативов, что предусмотрено нацпроектом по развитию АПК. Началась работа по региональным программам развития конкуренции. Сейчас регулирование торговли переходит в ведение Минпромторга. Это те рычаги, причем именно на региональном уровне, которые должны помогать увеличивать предложение, увеличивать конкуренцию, а федеральный центр должен оказывать соответствующую консультативную и организационную поддержку.
Готова ли антиинфляционная программа, и в чем отличия от прошлогоднего плана мер?
Доработанный проект программы внесен в правительство. Краткосрочные антиинфляционные меры, которые предполагались первоначальным январским планом в основном уже все итак реализованы. А среднесрочные меры, которые влияли бы на инфляцию уже за пределами 2008 года, плюс предложения и меры, направленные на развитие конкуренции и снижение издержек, свою актуальность сохраняют. Программа тем и отличалась от первоначальной версии плана, что она охватывает уже не 2008 год, а в основном ориентируется на 2009-2011 годы. При этом она должна быть состыкована с определенными параметрами программы денежно-кредитной политики ЦБ, которая еще полностью не выработана, хотя определенные ориентиры присутствуют и в сценарных условиях прогноза, которые одобрило правительство.
Есть ли в ней рекомендации, что, например, денежная масса должна расти темпом не более чем 30% в год?
В самой программе нет, записано только, что должны быть определены параметры. И они будут уточнены в основных направлениях кредитно-денежной политики Банка России и прогноза экономического развития на 2009-2011 годы.
В связи с тем, что цены на нефть остаются на высоком уровне, какие ожидания в отношении второго полугодия, и как они могут отразиться на темпах экономического роста?
Мы вносили на правительство, наряду с базовым вариантом - $92 за баррель на 2008 год, дополнительный вариант, когда цены достигают $98 в среднем за год, так называемый вариант 2с. По сути дела, сейчас мы несколько превышаем параметры этого варианта. За первую половину года цена нефти составила $105 за баррель. В августе будем вносить уточненный прогноз.
Пока у нефтяных цен есть потенциал роста, но снижение цен неизбежно будет, весь вопрос - произойдет ли это уже во втором полугодии или позже. Возможно, что сильный взлет цен в апреле-июне потом будет сопровождаться не плавным, а резким падением цен, по мере того, как спекулятивная составляющая будет корректироваться. Но при этом все-равно цены останутся на высоком уровне даже при резком падении. Скорее всего, они какую-то часть отыграют назад, но средняя ценовая планка будет достаточно высокая в ближайшие годы. В этом году средняя цена может быть около $100-110.
Вариант 2с предусматривает более высокий темп роста ВВП - 7,8% против 7,6% по базовому варианту. Если рассмотреть в комплексе все факторы, то скорее всего при таких рекордных ценах и рост ВВП окажется несколько выше. Не готов сказать, что выше, чем в прошлом году, потому что у нас есть риски, с которыми мы сталкиваемся уже сейчас, которые скорее играют в обратную сторону.
Мы уже показывали риски, связанные со стагнацией добычи нефти. Есть риски, связанные с конкурентоспособностью нашей продукции, потому что импорт растет даже выше, чем мы ожидали. У нас сохраняется большой дисбаланс и в росте ключевых издержек - превышение более чем двукратное роста реальной зарплаты над производительностью труда. Это не симптом просто перегрева, но и показатель недостаточной эффективности труда из-за технологического отставания, из-за ограниченной мобильности рабочей силы и дефицита квалифицированных рабочих.
Нефтяная тема часто поднимается в последнее время. Достаточны ли уже принятые налоговые меры для роста добычи нефти?
Необлагаемая ставка НДПИ уже повышена. Мы считаем, что нужны дополнительные, в том числе налоговые меры, особенно в части амортизации, акцизам, которые будут проработаны до августа. В то же время риски стагнации добычи и сейчас и в среднесрочной перспективе определяются не только налоговой нагрузкой, а в большей степени зависят от целого ряда других факторов. Например, от сроков введения ВСТО и, как следствие, возможности экспортировать нефть. Потому что без введения этого магистрального трубопровода с налоговыми мерами или без них бессмысленно будет добывать в таких масштабах нефть в Восточной Сибири. Фактически нужны новые технологии добычи нефти, которые позволяют обеспечивать более глубокое бурение. Вообще, нам нужно более глубокое понимание, чем сейчас есть, тех возможностей и резервов, которые есть в добыче в Западной Сибири. Сейчас параметры извлечения нефти ниже, чем за рубежом. Если у нас возможность существенного повышения, при каких условиях, в какой мере у нас есть проблемы негативных последствий использования, в том числе более современных методов - гидроразрыва пласта и прочее. То есть, не платим ли мы сейчас падением добычи за то, что мы применяли такие форсированные методы раньше. Все это требует новой инновационной технологической политики нефтяных компаний, и это вопрос уже не только налоговый.
Будут ли меняться механизмы расчета экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты?
Сейчас этот вопрос прорабатывается в части светлых и темных нефтепродуктов, и до 1 августа позиция должна быть сформирована.
Еще один спорный вопрос - многие говорят, что с высоким ростом госрасходов, высокими темпами экономического роста не совсем очевидно, для чего нужно столь существенное снижение НДС. И в чем преимущество над снижением налога на прибыль?
Налог на прибыль - это налог, который касается доходов регионов. Поэтому его снижение будет в первую очередь бить по регионам. Во-вторых, НДС весит больше и существенно снижает конкурентоспособность тех отраслей, где большой вклад труда и интеллекта, например, программное обеспечение. Существующие ставки НДС и ЕСН дают эффективную ставку в разы большую, чем у конкурентов из Индии и Китая.
Может, тогда стоит снизить НДС просто для конкретной отрасли программного обеспечения?
Думаю, что в этих условиях для таких секторов надо идти на пониженную ставку НДС. Но все-таки ключевая идея была в том, что и для этих отраслей и в целом для экономики мы снижаем общий уровень, при этом идем на выравнивание ставки НДС. Это давало бы огромные масштабы, по разным оценкам, от 1% до 2% ВВП дополнительные доходы для развития бизнеса. При этом предполагается, что это послужит стимулом выхода бизнеса из тени. Конечно, если занимать позицию, что экономика перегрета, то дополнительно ее подстегивать налоговыми мерами смысла нет, потому что это только будет вести к усилению разбалансированности, и эти деньги уйдут за границу. Тем не менее, мы подходим к этому, как к системной проблеме, чтобы делать нашу налоговую нагрузку конкурентоспособной по сравнению с налоговой нагрузкой, существующей, например, в Казахстане, где она 15%.
На мой взгляд, эта проблема должна решаться в комплексе. Никто не говорит, что снижать налоги нужно в 2008 году или в 2009 году. Эту проблему нужно решать в комплексе с нашим видением всей конфигурацией бюджета, не только доходов. Надо ответить на вопросы, какие обязательства у нас будут - сколько мы собираемся тратить на здравоохранение, на образование, на оборону, на науку. По нему у нас пока нет согласованной позиции. Мы предложили в прогнозе существенное увеличение расходов и на здравоохранение и на образование, на научные исследования плюс увеличение расходов на транспортную инфраструктуру. Снижение НДС, на наш взгляд, в тех пределах (до 12-14%), о которых идет речь, не противоречит этому увеличению расходов, но означает, что не будет наращивания резервного фонда - вся налоговая конструкция существенно поменяется. Нужно это увязывать и с оценкой инфляционных последствий. Хотя формально снижение НДС позволяет цены снизить, но все будет определяться тем, куда пойдут высвобожденные деньги - если в рост потребительского спроса, то инфляция естественно увеличится. Если мы создадим такие условия, чтобы эти деньги пошли на науку, инвестиции, образование, то инфляционные последствия будут значительно меньше. Не зная этого и не имея картины обязательств, просто экспериментировать с налогами нельзя.
Может проще изымать деньги в бюджет и уже из него направлять деньги на науку, образование?
Сейчас мы изымаем в бюджет, но не направляем. У нас профицит в прошлом году был 5 с лишним процентов, а сейчас почти 9%. Мы из экономики как пылесос вытягиваем деньги, но все равно не тратим их. Хотя текущие расходы при этом растут. И у нас огромнейшая проблема с эффективностью этих расходов и их неравномерностью, потому что в начале года, как известно, у нас финансирование всех нетекущих затрат и затрат, связанных с развитием, минимально. И нам нужно решать проблему не только объемов расходов, но как организована вся технология бюджетного финансирования. Поэтому здесь одно звено тянет за собой много других вопросов. У нас реально падает собираемость НДС, и оправданий макроэкономических этому нет. С точки зрения макроэкономики, параметры собираемости НДС должны быть существенно выше. Это системная проблема, потому что быстро развиваются те сектора, в которых НДС всегда собирался крайне плохо - торговля, строительство.
Тем не менее, дефицит ненефтегазового бюджета только увеличивается. Потребуется ли пересмотр размера нефтегазового трансферта?
Пока об этом говорить рано. Выскажу свою личную точку зрения. При достоверной оценке всех обязательств нам придется выйти за 3,7%-ный уровень нефтегазового трансферта ВВП в 2011 году.
Главной задачей правительства на ближайшие 2-3- года является разработка и реализация мер по переходу на инновационный сценарий развития. Что это за меры?
Обсуждение в правительстве основных параметров прогноза показало, и премьер-министр тогда это отметил, что у нас крайне скромные показатели инновационного развития. Инновационные показатели развития экономики крайне низки, неконкурентоспособны, по сравнению с показателями Китая, Тайваня, Кореи. Несмотря на то, что государство через федеральные программы тратит деньги, по большому счету относительно ВВП роста расходов на науку у нас нет. Расходы на науку падают и пока предварительные бюджетные ориентировки значимого увеличения расходов на науку и образование на 2009-2011 годы не предусматривают. Но это только начало бюджетного процесса и я надеюсь, что его финальная конструкция будет в большей степени отражать условия инновационного развития экономики. Пока же мы находимся, если оценивать с точки зрения международного сопоставления, не то что ниже Европы, которая имеет 2 с лишним процента ВВП расходов на науку, но и ниже Китая. Страна, которая претендует на инновационное развитие, не может тратить на науку меньше, чем свои конкуренты. Не будет инновационного прорыва, если профессор или инженер в России получает в разы меньше, чем профессор в Китае, и тем более китайский инженер.
Минэкономразвития сейчас прорабатывает предложения по переходу на инновационный путь развития. План первоочередных мер по реализации Концепции 2020 будет показывать, что нужно сделать для перестройки фундаментальной и прикладной науки, для развития инжинирингового бизнеса. Наш народ не только достаточно талантливый, и у нас есть и фирмы, и институты, которые производят конкурентоспособные ноу-хау. Например, огромный прорыв - полет "Суперджета".
Это было бы невозможно не только без самоотверженной работы "Сухого" и "Сатурна", но и без поддержки ФЦП по развитию гражданской авиации. Была оказана целевая финансовая поддержка этим работам. У нас есть этот инновационный бизнес, и нужно продумать меры, которые направить на его поддержку.
Что это все-таки за меры?
Это не только программы, связанные с поддержкой технологических направлений, то есть бюджетные и бюджетно-частные средства. Нужно прорабатывать возможность и новых бюджетных инструментов, допустим, грантов или возможности компенсировать часть затрат, которые понес сам бизнес. Необязательно в рамках госпрограмм, но в рамках тех приоритетов, которые государство определило вместе с бизнесом. Это создание мер поддержки ученым. Есть программы и предпринимаются шаги по выделению жилья для молодых ученых в рамках академии наук - это ипотека, субсидируемая частично государством именно для инженеров, тех, кто создает новые машины. Если они не получают конкурентоспособную зарплату, то должны хотя бы иметь возможность получить жилье. Как мы это делаем или будем делать для молодых ученых академии наук, специалистов сельского хозяйства.
Это подготовка или поддержка региональных кластеров через механизм технико-внедренческих экономических зон и другими дополнительными инструментами. Нам нужно продумать, как вместе с регионами создать такие точки инновационного роста. Это вопросы и налогового стимулирования, не только для нефтянки, которой мы сейчас занимаемся. Хотя определенные решения уже были проработаны и приняты в части уменьшения налога на прибыль (отнесения расходов на НИОКР на затраты). Есть ряд дополнительных подходов и мер, которые обсуждаются, в том числе НДС.
С другой стороны, нам нужно выстраивать новую систему защиты интеллектуальных прав собственности, не только в связи с патентами, но и другими правами ноу-хау. Вопросов, которые должны быть проработаны, еще много. В противном случае наша интеллектуальная собственность будет регистрироваться в Голландии. Мы обязаны достичь здесь прорыва, иначе инновационное развитие останется просто фразой, либо будет локализовано в узких сферах, где оно и сейчас есть. Тот же "Газпром" и нефтяные компании - это компании, которые действительно осуществляют значительные инновационные и технологические разработки, но в узких нишах. Инновационное развитие в других секторах базируется в основном на импорте технологий, а не на формировании своих школ и технологий. Это не самоцель, но если мы не дадим работу своим мозгам, то ставка только на импорт технологий не позволит России стать инновационной и высокотехнологичной державой.
/Интерфакс/
