Японцы достойно и мужественно держались

Корреспондент Interfax.ru побеседовал со спасателями, вернувшимися из Японии. Каково это, видеть смерть? С чем столкнулись спасатели в зоне, пострадавшей от цунами? Что, по их мнению, ждет Японию? Специальный репортаж. Интервью

Москва. 24 марта. INTERFAX.RU – На взлетно-посадочную полосу аэродрома "Раменское" в среду днем приземлилось два самолета, в которых находились спасательные отряды "Лидер" и "Центроспас". Вернувшихся после восьмидневной экспедиции из Японии спасателей ожидали их жены и дети, полномочный посол Японии в России Масахару Коно, глава Минздравсоцразвития Татьяна Голикова, заместитель министра ЧС Павел Попов, оперативные группы МЧС и целый оркестр.

Каждого, кто сходил с трапа самолета ИЛ-76, первым делом проверяли на стерильность от радиационного излучения. Спасатели, прибывшие на территорию Японии 15 марта, были готовы к наличию радиационного поля, однако для всех участников похода такое сочетание чрезвычайных ситуаций было новым: впервые к частым землетрясениям и сокрушительным цунами прибавилось и излучение. К тысячам мертвецов, сценам национального траура и наблюдениям за людьми, оставшимися без крова и средств к существованию в результате стихийного бедствия, все они уже привыкли.

"Это большое человеческое горе, - рассказал корреспонденту Interfax.ru уже находясь на базе "Центроспаса", Герой Российской федерации, спасатель Владимир Легошин. – Как сказать. Мы искали пострадавших в разрушенных районах, понимая, что мы найдем, в основном, тела. Потому что это цунами. Дело в том, что само землетрясение принесло минимальные потери. Там трясет раз в месяц так или иначе. То, что такое землетрясение случилось – оно должно было случиться, там все это понимают. Правда, не понимают и до сих пор никто не может сказать, в какой момент это произошло. Но вот этот момент настал. А потом пришло цунами – через 10-15 минут. И не все смогли уйти". Легошин замещает начальника своего спасательного отряда с 1996 года, и за это время, по его словам, был во многих странах: Шри-Ланка, Индонезия, Турция, Иран, Пакистан, Алжир, Колумбия. Это только шапка списка.

Основные разрушения нанесло именно цунами. Скорость, с которой двигалась волна, составила 100 м/с, то есть, километр за 6 секунд. Спастись невозможно – мгновение: "огромное количество людей осталось без жилья". "Без средств к существованию. Без еды, без воды. Вот, что мы увидели", - рассказал Легошин. Поскольку японским языком никто из спасательной группы не владел, а английский язык знали не все встреченные отряду японцы, установить какую-либо коммуникацию с населением не удалось. Но этого и не потребовалось – по словам Легошина, все встреченные им на развалинах местные жители вели себя очень сдержанно. "Это были люди, подавленные горем, которые при этом хорошо держатся. Мы не видели истерик никаких. Мы не видели рыданий. Они очень достойно держались. Они мужественные люди. Нет никакой паники – по крайней мере, видимой глазу", - подчеркнул спасатель.

Встреча спасателей - фоторепортаж

Все респонденты агентства из отряда утверждали, что дома, по большей части, устояли. "Все, что рухнуло, было огромной массой увлечено волной вглубь острова, а потом ушло обратно. Все переломано – огромная куча бревен, досок, железок, машин, деревьев, ила, водорослей, рыб, которые плавают в лужах. Птицы только летают. Не выжженная земля – люди ходят, ищут в своих руинах. Где сохранились дома, как-то это чистят, моют, - вспоминал об увиденном Легошин. - А цунами пришло – и не вернуло обратно, и неизвестно, где и кто эти люди, которые больше не скажут, кто они. В машинах находили много людей: поскольку дороги идут параллельно морю, люди пытались уехать. Им было сказано про цунами – всякие СМИ писали: спасайтесь, спасайтесь. Но не спаслись".

Фрагмент интервью с Легошиным

- Как вы психологически справляетесь с такими вещами?

- Как любой человек.

- Любой человек не ездит на спасательные работы.

- Есть определенные профессии, которые связаны с человеческой болью. Физической, душевной. Те же самые врачи, те же пожарные, и многие другие. Они с этим сталкиваются ежедневно. Это постоянно происходит. Это другая сторона жизни. Мы с этим всегда сталкиваемся в жизни. Смерть то же таинство, что и рождение – что здесь особенного. Мы все когда-то умрем. Надо спокойно к этому относиться, как к данности. А здоровая психика сама с этим сладит: пришел человеку срок умереть, значит, он умрет.

- Вам тяжело возвращаться к обычной жизни?

- Обычная жизнь – это обычная жизнь, работа – это работа. Свистнут – будет новое задание. Мы все время находимся в состоянии готовности. Если сейчас что-то случится, у нас будет определенное время на сборы, срок приведения в повышенную готовность. И мы полетим. Нормально.

- Вам не страшно?

- Нормально. Ничего страшного.

Относительно радиационного фона Легошин заявил, что угроза радиации "потенциальная, мнимая". Однако и защититься от той, что есть, нельзя, можно только уехать. "Не бывает защитных костюмов от радиации – это сказки про белого бычка. То, что ты получишь извне, ты это получишь. Все защитные меры сводятся к тому, что в себя не получить никак, через органы дыхания, пищеварения, через кожу не получить каких-то загрязненных частиц, которые потом сидели бы и увеличивали твою дозу облучения. Главное, не привезти с собой зараженные вещи", - отметил Легошин.

Как после рассказал спасатель Григорий Корольков, у его отряда "опыт землетрясений очень большой". Но на цунами они были только раз – в Шри-Ланке в 2005-м году. "Поэтому картинка эге-гей. Мы увидели самый кошмар! – заверил он. – Правда, на этот раз более серьезно, может быть, потому что в Шри-Ланке мы были не в самом близком месте к эпицентру, в отличие от Японии. Это, конечно, удивительно. Машины с людьми заносило за километр от эпицентра. Сметая все дома, они летели и оказывались в километре от побережья. Кругом все разломано".

Фрагмент интервью с Корольковым

- У вас есть семья?

- Жена и сын Федя, сейчас поеду к нему. К счастью, беды происходят не так часто, чтобы надолго и часто с семьей расставаться. Последний раз – год назад, в Чили, после – только локально. Одни дежурства. Ну и командировки, рабочие тренировки.

- Чем вы занимаетесь, когда не спасаете людей?

- Ходим на дежурство. Тренируемся. Построили замечательный бассейн, химическую лабораторию, водолазный и десантный отделы – времени нет свободного. Нам отлично, мы счастливые люди. Мы всегда придумываем для себя что-то. Всегда есть возможность самосовершенствования. У меня правило – каждый день, 20 минут английского.

- Много было из других стран спасателей?

- Обычно происходит, что страна делает запрос в ООН и говорит: чем можете, помогите. В данном случае этого не случилось, и японцы попросили нас, Штаты, Новую Зеландию, Австралию, корейцев, Сингапур и немцев помочь. На Гаити было стран 40-50 из спасателей. А здесь большинство почти сразу уехало. В данной ситуации работал японский штаб, сами японцы выдавали нам переводчиков, гидов и область работы. Не было нужды обращаться к другим.

Владимир (пожелавший сохранить свою фамилию в секрете), работающий начальником поисково-спасательного отделения химической защиты, рассказал Interfax.ru, что даже не думал, что поедет в Японию. "Была полная неизвестность. Меня вызвали туда за 15 минут. У меня, по воле случая, на складе лежат приборы радиоактивной разведки. Я к ним относился очень скептически, мне казалось, что это какие-то музейные экспонаты. Но я взял их с собой, и это оказалось очень кстати", - отметил он. Владимир взял с собой приборы для измерения и гамма-, и бета-излучения – по его словам, это очень помогло в нескольких случаях, и уберегло спасателей от излучения, когда обнаружились бета-лучи. "Просто пришлось кое-что вымыть – колеса машин, например", - пожал плечами спасатель.

На момент прибытия "Центроспаса" в зону поражения, радиус, за который производилась эвакуация населения, составлял 40 километров, однако, как отметил собеседник агентства, "сейчас они уже делают 80-ти километровые зоны". "Вы не бойтесь, у нас со здоровьем все нормально. Там важно время экспозиции, сколько ты там находишься. Сколько-то микрозивертов в час – за минуту это не много, а несколько часов, накопительное – имеет значение", - заверил он.

Великое множество смертей, виденных Владимиром, он воспринимает, как и Легошин, философски, как неотъемлемую часть жизни, потому что "сначала было тяжело. Потом год или два привыкал – привык. Чем чаще это видишь, тем быстрей привыкаешь". На его глазах были случаи, когда не удалось спасти даже тех, кто еще имел шанс выжить. "Я ничем не мог им помочь. Боевые действия. Прилетел вертолет в Чечне. Вынесли пострадавших. Входит врач. Мы бегаем, хотим побыстрее, нам говорят: а этих не трогайте. Хотя он еще живой. Я говорю: "Ну как же так? мы успеем!" А мне отвечают: не мешай. А их там было человек десять таких".

Фрагмент интервью с Владимиром

- Вам было страшно?

- Мне было страшно очень. Где бы мне ни сказали, я лез туда первый. Но мне было страшно за ребят, которые пострадают от излучения и от того, что я чего-то не знаю. Я работаю спасателем 16 лет, и в этой должности – волею случая, просто попросили. Но это не мое. Надо иметь образование. Это очень серьезная специфика: надо знать антидоты, ведь есть цирконий, свинец, и какие антидоты применить. Спасатель надевает на себя все, включается в аппараты и делает свое дело – за него все сделали специалисты. Так что я теперь понимаю, что в отряд на мою должность нужен человек профессиональный. Но, слава богу, все обошлось. А ведь было страшно, что мы приедем, и с кем-то случится лучевая болезнь.

- Как ваша семья переживает то, что вы уезжаете в опасные точки?

- Это надо у них спросить. Я все время им звоню и говорю: "Я хочу курочку", потому что пайками питаться сложно. У нас была договоренность, что мы прилетаем со всем своим, вода своя, питание свое, проживание свое. Ничего от них не берем. Мы так и жили.

- Сколько лет вы еще хотите быть спасателем?

- Сколько получится. Сколько здоровье позволит. В этом деле есть своя специфика. У нас пять смен, и каждая смена – свой организм. Одного человека убрали, и смена. И что-то уже не так, уже шуток не хватает – произошло событие, и кто-то не сказал нужного слова. Все пять смен – тоже общее дело. Другое дело – тут еще риск есть. Я человек необычный для такого дела. Я люблю работать на результат. Вот есть стол – это результат, а людей, которые делали, мы не знаем. У меня наоборот. Я есть, а стола нет. Мое дело – это менеджмент, организация, административное дело. Я вот раньше был директором спортивного оздоровительного комплекса.

- До какого возраста обычно работают спасателем?

- До бесконечности. Пока вы способны что-то делать. Спорт. У нас есть такие, кто в 30 не могут ничего делать. Держать себя нужно в руках.

- Вы успели что-то понять об этой стране, ее нравах, особенностях, за это время?

- Скажу вот что. Где спасательные работы проводили – это промышленные районы, рыболовные. Я вообще не знаю, как сейчас в Японии будут жить. У них ресурсов своих нет. Рек нет. Ископаемых нет. Энергию взять неоткуда – они построили электростанцию. Страну питало рыболовство, которое процветало именно в тех районах, где цунами. Теперь электростанции нет, заводов перерабатывающих нет, радиация расползается там. Есть версия, что пол-Японии будет зоной отчуждения. К электростанции подгоняют спасательные катера, льют морскую воду, а это соли сплошные. В конце концов, это когда-нибудь закончится. Чем закончится, никто не знает.

Обозреватель Серафима Скибюк