Принимая решение по ПРО, мы не действовали по приниципу "ты мне – я тебе"
Заместитель министра обороны США Александр Вершбоу рассказал "Интерфаксу", как продвигается российско-американское сотрудничество по наиболее сложным внешнеполитическим вопросам
Москва. 4 октября. INTERFAX.RU - В прошлом посол США в России, а ныне заместитель министра обороны США по вопросам международной безопасности Александр Вершбоу провел 30 сентября серию консультаций в Москве, в том числе по проблематике ПРО. По их итогам он дал интервью корреспондентам "Интерфакса" Ксении Байгаровой и Александру Корзуну.
Г-н Вершбоу, не могли бы Вы вкратце рассказать о цели Вашего визита в Россию?
Этот визит носил рабочий характер. Его целью были встречи с российскими партнерами после успешных переговоров наших президентов в июле, а также очень успешной президентской встречи в Нью-Йорке. Пентагон заинтересован в том, чтобы сыграть свою роль в укреплении сотрудничества между Россией и США. Недавно были приняты очень важные решения в сфере ПРО – а это один из тех вопросов, которыми я занимаюсь, так что одним из элементов моих переговоров было стремление лучше понять реакцию России на решение президента Обамы и определить, заинтересована ли российская сторона в установлении сотрудничества в этой сфере.
Мы убеждены в том, что новая архитектура ПРО, о которой объявил президент Обама, представляет собой более эффективный и гибкий способ для защиты всей Европы. Конечно, мы в первую очередь сфокусированы на наших союзниках по НАТО, но в то же время считаем, что здесь большое поле возможностей для сотрудничества и с Россией, признавая тот факт, что распространение баллистических ракет и, в частности, развитие ракетной программы Ирана, является общей угрозой.
Как сказалась "перезагрузка" российско-американских отношений на вопросах двустороннего военного сотрудничества? Планируется ли проведение совместных военных учений с привлечением подразделений Вооруженных сил РФ и США?
Это было одной из тем моих сегодняшних консультаций, в частности, в министерстве обороны РФ. Я полагаю, что первым позитивным результатом перезагрузки в наших отношениях по военной линии стало подписание председателем Комитета начальников штабов США адмиралом Мулленом и начальником российского Генерального штаба генералом Макаровым в ходе российско-американского саммита в июле рамочного документа. Они также договорились по рабочему плану до конца 2009 года, предусматривающему 17 или 18 совместных мероприятий, и сейчас работают над более обширным и амбициозным рабочим планом на 2010 год.
Мы надеемся, что эти мероприятия пройдут по графику и будут включать целый ряд обменов, визитов, и, я думаю, в дальнейшем мы без сомнения будем открыты к обсуждению вопроса о проведении совместных учений. Пока же мы находится на более ранней стадии. Но, я полагаю, у нас уже есть хорошая основа для перезагрузки отношений между военными двух стран.
Готовы ли США прибегнуть к мерам военного характера в отношении Ирана в связи с ракетной и ядерной программой этой страны?
Как заявил недавно министр обороны США Роберт Гейтс, мы никогда не исключали ни один из вариантов. Но в настоящее время приоритет отдается дипломатическим усилиям. Встреча, которая проходит в Женеве 1 октября, - это возможность для Ирана продемонстрировать, что он может предпринять меры для того, чтобы убедить международное сообщество в том, что он не производит ядерное оружие.
Недавнее обнаружение второго секретного объекта по обогащению урана, а также недавние испытания серии баллистических ракет подчеркивает срочный характер необходимости урегулирования этой проблемы.
Таким образом, мы, разумеется, хотим использовать любую возможность для нахождения дипломатического решения. Но мы не можем позволить, чтобы этот процесс длился вечно, а иранская ядерная программа продолжала продвигаться вперед.
Думаю, что если дипломатические усилия не будут успешными, следующий шаг – это более строгие санкции. И если международное сообщество согласится с необходимостью жестких санкций, то, надеюсь, этот факт убедит иранцев изменить их позицию.
По оценке США, как далеко продвинулся Иран в реализации своей ядерной программы? Перед саммитом в Нью-Йорке СМИ сообщали, что США передали России некую информацию по данному поводу, которая носит "шокирующий" характер. Не могли бы Вы прояснить, что это была за информация?
Я не могу подробно высказываться по таким чувствительным вопросам.
Но это отличалось от той информации о втором иранском объекте по обогащению урана?
Я действительно не могу вам ничего сказать по этому поводу. Ясно, что Иран достиг прогресса в своих возможностях по обогащению урана. Производство Ираном некоторых материалов может использоваться для создания ядерного оружия. Таким образом, ситуация имеет срочный характер. И если вспомнить также о продолжающихся разработках баллистических ракет различной дальности действия, то становится очень важным для международного сообщества объединиться и убедить иранцев в том, что пришло время изменить свой курс.
Иран располагает обширным арсеналом баллистических ракет на Ближнем Востоке. И тот факт, что иранцы провели испытания ракет в тот момент, когда должны начаться дипломатические усилия, не внушает доверия. Но, тем не менее, мы используем любую возможность для дипломатического решения.
На Ваш взгляд, встреча в Женеве – это последний шанс для Ирана продемонстрировать волю к диалогу?
Мы не ожидаем, что одна встреча поможет урегулировать все проблемы. Все это время мы были настроены на продвижение дипломатического процесса. Мы надеемся, что в результате этого процесса удастся найти решение, предусматривающее своего рода достоверные подтверждения, а также меры, гарантирующие, что Иран не идет по пути создания ядерного оружия.
Это процесс займет, разумеется, больше одного дня. Но не может продолжаться бесконечно. Мы договорились с нашими основными партнерами о том, что нам нужно достичь прогресса до конца года. В противном случае нам придется перейти к более серьезным мерам, включая ужесточение санкций.
В число этих основных партнеров входит и Россия?
У нас были очень хорошие консультации с Россией во время недавней встречи президента США Обамы с президентом Медведевым. Но Россия должна сама за себя говорить.
Ожидают ли США после пересмотра планов по ПРО встречных взаимных шагов со стороны России, в том числе в отношении иранской ядерной программы, поставок С-300 Тегерану?
Новый подход, который мы решили применить в отношении ПРО, был основан на анализе угроз и наличии технологий и не являлся чем-то, за что мы ожидали получить что-то взамен по принципу quid pro quo (ты мне – я тебе).
Но вопрос о возможных российских поставках зенитно-ракетных комплексов С-300 – это сам по себе критически важный вопрос. Мы неоднократно говорили России, что мы считаем эти системы в регионе дестабилизирующим фактором, а также призывали Россию проявить сдержанность. Мы не ведем переговоры по этому вопросу, но мы просто думаем, что Россия должна это видеть, поскольку это в ее собственных интересах.
Как бы Вы могли прокомментировать опасения некоторых российских политиков и экспертов, которые полагают, что новая система ПРО США может представлять еще большую угрозу для российских стратегических сил, чем третий позиционный район в Восточной Европе?
Мы ожидаем дальнейших консультаций с Россией, чтобы еще более детально разъяснить характеристики новой системы. Россия уже была пробрифингована по этому вопросу, в первую очередь через посла РФ в Вашингтоне (Сергея Кисляка), который является признанным экспертом в данной сфере. Так что, мы думаем, Россия уже имеет представление о базовых элементах новой архитектуры. Основное назначение новой системы – это отражение иранской угрозы. Как существующих угроз от ракет малой и средней дальности, которые сегодня развернуты и уже способны угрожать не только ближневосточным соседям Ирана, но также и некоторым нашим союзникам по НАТО на юго-востоке Европы. Это то, на чем сфокусирована первая фаза новой системы – немедленная защита наших союзников на юго-востоке Европы.
Но в то же время, (новая система) будет иметь дело с будущими иранскими ракетами, которые уже находятся на стадии испытаний и которые будут иметь большую дальность и будут способны угрожать союзникам в Центральной и Северной Европе. Характеристики наших ракет, которые мы разрабатываем и в целом вся архитектура, на наш взгляд, не представляет никакой угрозы российскому стратегическому ядерному потенциалу. Опять же, это новая система, и мы полностью готовы вести консультации с Россией, отвечать на любые вопросы и изучать возможности для сотрудничества. Иранские баллистические ракеты являются потенциальной угрозой не только для НАТО, но для всех стран, находящихся в пределах радиуса действия этих ракет. Сотрудничество как между США и Россией, так и по линии НАТО-Россия было бы очень значимым вкладом в укрепление нашей общей безопасности.
По каким конкретным направлениям может осуществляться сотрудничество РФ и США в области ПРО? Рассматривает ли Вашингтон возможность совместного использования российской РЛС в Габале, систем С-300 и С-400?
Министр обороны Гейтс и другие высокопоставленные представители Пентагона уже обозначили возможность определенной формы сопряжения с российскими радарами в Армавире и Габале для получения дополнительных данных и информации раннего предупреждения (о ракетном нападении). Это позволило бы нашим двум странам противостоять ракетной баллистической угрозе. Как именно это сопряжение может быть установлено и как технически это может работать – безусловно, на этот вопрос должны ответить эксперты. Но я думаю, что сама идея обмениваться такого рода информацией перед лицом общей угрозы имеет смысл. И, конечно, это могло бы стать лишь началом сотрудничества в сфере ПРО между НАТО и Россией или США и Россией.
Обновленная американская программа ПРО предусматривает размещение ее элементов на Кавказе. Какая конкретно страна имеется в виду?
Мы пока находимся на ранней стадии строительства этой системы и только что начали консультации с союзниками на юго-востоке Европы, а также со всеми другими союзниками, которые могут участвовать в системе в долгосрочной перспективе. Так что пока еще очень рано говорить о том, какие страны могут стать участницами нашей системы. Как подчеркнул глава агентства по противоракетной обороне США генерал О"Рейли, одним из ключевых элементов этой системы должен стать радар системы раннего предупреждения, расположенный в относительной близости - в пределах тысячи километров - от Ирана. Это позволит немедленно отследить запуск, а оставшаяся часть системы сможет попытаться перехватить ракету до того, как она достигнет своей цели.
А Грузия может стать частью этой системы?
Я действительно не могу сейчас говорить о конкретных странах. Мы консультируемся с союзниками по НАТО, и мне больше нечего добавить.
Глава российского Генштаба Николай Макаров заявил, что Россия негативно относится к возможности размещения частей американской ПРО на Кавказе…
На мой взгляд, важно помнить, что речь идет защите от потенциальных угроз и потенциальных нападений на нашу территорию, территорию наших союзников и в перспективе – российскую территорию. Стратегия обороны – это по сути единственное, что может сплотить страны, сталкивающиеся с общими угрозами. Именно поэтому мы бы хотели надеяться, что мы можем выработать общую основу для сотрудничества с Россией с тем, чтобы интересы каждого были защищены.
Сейчас в Женеве продолжаются российско-американские консультации по СНВ. Как известно, у сторон сохраняются разногласия, в частности, по следующим пунктам: количество носителей, проблема носителей в неядерном оснащении, взаимосвязь между оборонительными и наступательными вооружениями. Достигнут ли прогресс по каждому из этих пунктов?
.
Не думаю, что я могу комментировать вопросы, которые сейчас находятся в центре переговорного процесса. На переговорах есть прогресс. Наши президенты согласились, что завершить переговоры не только необходимо, но и возможно до истечения срока действия СНВ-1 5 декабря. Переговорщики пытаются сгладить расхождения в позициях сторон и найти приемлемые решения.
Но какие из перечисленных проблем, по Вашему мнению, самые сложные?
Здесь множество сложных проблем. Конечно, также сложен вопрос о процедурах проверки. Но мы накопили богатый опыт переговоров по таким проблемам за последние десятилетия. И, я думаю, с помощью наших экспертов и при наличии политической воли, проявленной нашими лидерами, мы найдем решение.
Но все-таки Вы оптимистично настроены по поводу возможности успеть договориться к декабрю?
Я по натуре оптимист. Думаю, что успешное завершение переговоров возможно.
Могут ли США согласиться с тем, что в новом договоре взамен СНВ-1 будет зафиксирована некоторая связь между наступательными и оборонительными вооружениями?
Вы опять затронули вопрос, который сейчас обсуждается. По мнению США, новый договор предполагает сокращение ядерных наступательных вооружений, точно так же, как и СНВ-1, на смену которому придет новый договор, тоже был посвящен сокращению наступательных вооружений. Мы, разумеется, понимаем российское видение взаимозависимости наступательных и оборонительных вооружений. Но полагаем, что фокус переговоров должен оставаться на сокращении наступательных вооружений. Мы, разумеется, готовы к обсуждению противоракетной обороны как таковой и, как я уже сказал, заинтересованы в изучении возможностей сотрудничества. Но об этом наши переговорщики ведут дискуссии ежедневно, и пусть они ищут способ продвинуться вперед.
Изменилась ли позиция США в отношении условий ратификации адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ)?
Я бы не сказал, что мы изменили свою позицию. Мы по-прежнему заинтересованы в том, чтобы Россия вернулась в ДОВСЕ, поскольку она в одностороннем порядке приостановила его выполнение. И это подвешенное состояние длится уже больше года. Ситуация неудовлетворительная, и мы хотели бы найти пути для того, чтобы Россия вернулась в договор, а также способствовать продвижению процесса ратификации ДОВСЕ. Но для этого необходимо решить массу других проблем.
Между Россией и США идет много дискуссий на этот счет, высказываются разные подходы, но пока мы не нашли способа продвинуться вперед на этом направлении. Мы до сих пор ищем выход из положения. Мы заинтересованы в этом, поскольку, чем дольше Россия находится вне ДОВСЕ, тем более сложной становится ситуация.
Когда США начнут использовать военный транзит в Афганистан через территорию России?
Не могу сейчас назвать конкретную дату. До сих пор не завершены некоторые процедурные вопросы. Не думаю, что по этому вопросу есть какие-то разногласия между странами, но существуют некоторые процессы, которые должны идти своим чередом.
Мы надеемся, что полеты начнутся очень скоро. Июльское соглашение стало очень важным вкладом России в дело достижения успеха операции НАТО в Афганистане. Реализация этого соглашения, думаю, будет иметь не только практическую ценность, но и станет серьезным сигналом народу Афганистана и всему региону о том, что США и Россия вместе работают над преодолением глобальных вызовов международной безопасности.
Что еще может сделать Россия в плане сотрудничества по Афганистану?
Мы продолжаем обсуждать вопрос о том, какой еще вклад может внести Россия в решение афганской проблемы. В частности, Россия заинтересована в решении проблемы наркотрафика и уже проводит важные тренинги для афганских полицейских в тренировочном центре в Домодедово. Кроме того, существуют и другие возможности противостоять наркоугрозе.
Конечно же, Россия могла бы внести важный вклад в экономическое развитие Афганистана, которое является одним из элементов стратегии международного сообщества по укреплению афганского государства и увеличению привлекательности его легитимного руководства и по сокращению влияния движения Талибан.
В свое время США упрекали Россию в том, что она не выполнила обязательства по сокращению тактического ядерного оружия в Европе. Сейчас эта позиция Вашингтона остается в силе?
Этим вопросом, я полагаю, мы бы хотели заняться, возможно, на следующем этапе процесса сокращения ядерных вооружений. Президент Обама изложил очень амбициозную программу существенного сокращения, а в долгосрочной перспективе, и ликвидации наших ядерных вооружений. На проходящих сейчас переговорах мы сфокусировались на стратегических вооружениях, но, я думаю, президент Обама без сомнения хотел бы обсудить с российским руководством возможность распространения в будущем процесса разоружения на тактическое ядерное оружие.
Но, я полагаю, пока преждевременно вдаваться в детали в этом вопросе. Прежде нам надо завершить работу над новым договором СНВ, сообща приступить к его выполнению и уже затем начинать новый этап переговоров о сокращении ядерных вооружений.
Независимая международная комиссия во главе с Хайди Тальявини установила, что именно Грузия начал войну против Южной Осетии в августе прошлого года. Могут ли эти выводы сказаться на военном сотрудничестве США с Грузией?
В настоящее время в Вашингтоне изучают доклад. Насколько мне известно из новостей, в нем говорится об ответственности обеих сторон. Но, я думаю, пока не будет возможности дать оценку полной версии доклада, преждевременно делать какие-то выводы.
Мы всегда выступали и будем продолжать выступать в поддержку суверенитета и независимости Грузии. Что же касается самого доклада, нужно подождать первой реакции Госдепартамента США.
Но в любом случае вы будете продолжать поддерживать суверенитет и независимость Грузии?
Да. И, конечно же, мы будем поддерживать территориальную целостность Грузии.
/Интерфакс/
