Дышите глубже
Суровый Алексей Мизгирев вторгся на кинематографическую арену с агрессивным "Кремнем", который был отмечен критикой и немногими зрителями. Новый фильм "Бубен, барабан" кого-то отпугнет, а кого-то удивит
Москва. 9 декабря. INTERFAX.RU - Еще в "Кремне" стало очевидно, что ученик Вадима Абдрашитова тяготеет к трагическому восприятию реальности и ее гиперболизации в устрашающих целях. «Кремень» был фильмом ужасов о Москве гастарбайтеров, ментов и одного несчастного дембеля с разбитым сердцем. Теперь ужасы перемещаются в провинцию. Ужас – в безысходности. Никуда человек не денется, ничем не спасется. Мне в этой позиции видится нечто подростковое: все вокруг, дескать, пропитано злом, поэтому я должен быть сильным и жестоким, иначе мне не выстоять. Мизгирев и ведет своих героев к силе, как он ее понимает. Это сначала библиотекарша ворует с работы книги и продает их в проходящих поездах. Зато потом она будет резать себе вены! Поступок в стиле какого-нибудь Новалиса. Так и остальные персонажи. Мир бессмыслен, и живут в нем странные люди. Мизгирев – философствующий атеист, поэтому и получается хоррор.
Но что мне больше всего понравилось в "Бубне, барабане", так это история о дедушке, который отхватил себе пальцы, чтобы внук не крал: ты вор, а больно мне. Ради этой истории уже стоит посмотреть фильм, а заявленный в ней уровень боли – установка режиссера на то, что у зрителя уже слишком притуплено восприятие. На него можно воздействовать только экстремальными мерами, отсюда и гиперболы, доходящие до гротеска, в поворотах сюжета и отдельных образах. Но при этом картина узнаваема, мастерство Мизгирева в том, что оксюморонное ощущение абсолютной реальности происходящего, узнаваемости героев, ситуаций, картины мира странным образом притягивает зрителя. Даже так: фильмы Мизгирева сначала воспринимаются как "социалка", потом как гротеск, потом – как какой-то кентавр, от которого не знаешь, чего ждать. Кинематограф Мизгирева остросюжетен. У Дарденнов резких сюжетных поворотов всего несколько, они шокируют, но не настолько, чтобы впечатать в кресло. Мизгирев оставляет зрителя в растерянности. Посмотришь фильм и пытаешься после понять, что ты о нем думаешь. Так, "Кремень" очень хотелось назвать "Братом" нулевых годов, а "Бубен, барабан" - европейским социальным кино для фестивалей. А если глубже, то первый фильм агрессивен, динамичен, ярок, второй – скорее напитан затаянной злобой, нетороплив, краски мягкие, мрачные, отдают плесенью. Плесень – странная штука, появляется как бы из ниоткуда, выживает в любых условиях, вывести ее невозможно, остается только уничтожить то, на чем она появилась. Но как быть, если она везде? Даже в космос от нее не скрыться, потому что, говорят, она и там выживает. Особая плесень пропитывает пространство фильма "Бубен, барабан". Эти два слова, произносимые один за другим, - не просто дыхательное упражнение, но мантра, позволяющая пережить ужас от больного мира. Кто сказал, что в России не умеют делать фильмы ужасов?
Обозреватель Сергей Сычев
/Интерфакс/
