Глава Polymetal: торги акциями Polymetal в Москве все больше похожи на рынок фанатских карточек k-pop

Виталий Несис рассказал о дивидендной политике, активах в Казахстане и планах ребрендинга

Москва. 26 марта. INTERFAX.RU - Производитель драгметаллов Polymetal открывает новую страницу своей истории: в марте компания продала российские активы, на которые приходилось около 70% производства группы, и теперь сосредоточится на проектах в Казахстане и новых M&A. О планах Polymetal в интервью агентству "Интерфакс-Казахстан" рассказывает глава компании Виталий Несис.

Дивиденды vs рост

- Начну с самого, наверное, болезненного вопроса. Остается ли шанс, что в мае компания объявит дивиденды?

- И дивидендная политика, и решение по дивидендам за 2023 год, и решение по дивидендам в связи со сделкой будут объявлены в мае. Все это, разумеется, в одной упаковке.

- Некоторые участники рынка восприняли заявление старшего независимого директора Polymetal Евгения Коноваленко, что совет директоров считает дивиденды нецелесообразными, как полный отказ от выплат.

- Степень категоричности, мне кажется, несколько преувеличена. Это заявление, скорее, касалось существовавшей ранее дивидендной политики. Руководствоваться ею и платить по ней дивиденды мы не будем. Что касается новой - давайте посмотрим, какая она будет.

Некоторые акционеры предложили вынести дивидендную политику на голосование. Возможно, это имеет смысл.

Если выяснится, что существенная доля акционеров требует дивидендов, то отказ от их выплаты - это риск ухудшения отношений с ними. Поэтому лично мне идея голосования за дивидендную политику нравится. Да, решение принимаю не я, но буду поддерживать это предложение на совете директоров.

- Там же в обращении старшего независимого директора упоминался $1 млрд, который компании необходимо вложить в сделки M&A и развитие своих проектов. Откуда эта цифра берется?

- Хорошая круглая цифра. Львиная доля из этого $1 млрд - строительство РОХ, и округленность этой цифры показывает, что она - приблизительная. Что касается M&A, мы не говорим о приобретении действующих активов, это слишком дорого. Думаю, реалистично купить два, может быть, три актива на стадии advanced development, которые в разумные сроки можно довести до производства. Условно, два актива по $100 млн или три по $70 млн.

- А есть какие-то наметки по M&A? Писали о Таджикистане, насколько там реалистичны сделки?

- Конкретных сделок, прямо на руках, нет. Есть шорт-лист проектов, которые интересны, и мы находимся в плотном общении с их текущими собственниками. Надеюсь, что-то выстрелит. Юрисдикции - Казахстан и Таджикистан, в других пока вообще не работаем.

- Изначально предполагалось, что инвестрешение по новому автоклаву будет увязано с завершением строительства АГМК-2. Сейчас, когда казахстанский бизнес сам по себе, почему инвестрешение все еще ожидается во втором полугодии?

- Принципиальное инвестиционное решение уже принято. Компания взяла на себя достаточно жесткие обязательства перед госорганами и регуляторами в Казахстане, что построит в стране новый комбинат. Решение совета директоров поэтому будет заключаться не в одобрении строительства как такового, а в утверждении бюджета и сроков реализации проекта. Это необходимо, чтобы обеспечить качество корпоративного управления: менеджмент заявляет capex, график, желаемые финансовые результаты - и будет нести за эти планы ответственность перед советом директоров и акционерами.

Мы постарались сохранить для Иртышского ГМК все инженерные решения АГМК-2. Сейчас идет basic engineering с привязкой к конкретной площадке строительства, к локальным условиям по геотехнике, сейсмике, климату и так далее. Строительные нормы и правила в Казахстане довольно существенно отличаются от российских, поэтому кое-что мы все-таки поменяли в части инженерных решений, в том числе потому, что климат Павлодара по сравнению с Амурском намного суше.

- Ведете ли вы переговоры с банками о финансировании этого проекта?

- Это будет иметь смысл только после того, как завершится basic engineering и появится детальная оценка capex. Скорее всего, банковское финансирование станет возможным только после прохождения казахстанской разрешительной системы, а это, вероятно, вторая половина следующего года.

На этот и следующий год во внешнем финансировании мы точно не нуждаемся. Если в результате M&A возникнет какой-то проект строительства, необходимость в привлекаемых средствах будет зависеть от его масштаба. При сложившейся же внешней конъюнктуре и текущей цене на золото чувствуем себя с точки зрения обеспеченности средствами очень комфортно.

Активы в Казахстане

- На действующих активах, Кызыле и Варваринском, растут издержки в связи со снижением содержаний. Есть ли понимание, как с этим работать дальше?

- Есть план горных работ, и он предусматривает определенную вариативность содержаний. Мы даем guidance, выполняем его, у нас все предсказуемо. Будем показывать на Дне инвестора также и среднесрочный прогноз. А выпрыгивать из штанов, чтобы поддерживать абсолютно стабильный уровень, не станем.

- Напомните, пожалуйста, когда на Кызыле возможен переход на подземку?

- Мы уже приступили к предпроектным проработкам и технологическим исследованиям. Непосредственно горные работы, вскрытие можем начать в 2028 году. И первая добыча, скорее всего, стартует в 2031 году.

- Какой там масштаб капзатрат?

- Порядок цифр где-то $200-250 млн. Но будем уточнять, так как пока все на стадии основных проектных решений, детальное проектирование не начато. И здесь нужно понимать, что эти $200-250 млн будут растянуты на 4-5 лет.

- У вас было несколько проектов с юниорами в Казахстане. Там хотя бы примерно есть что-то такого же масштаба, как тот же Кызыл?

- Такого масштаба, разумеется, нет - это месторождение мирового уровня. Мы выкупили у одного из своих партнеров месторождение Баксы, готовим его сейчас к освоению. Но это небольшой объект с высоким содержанием, дополнительная сырьевая база Варваринского. Есть еще два совместных предприятия, но это объекты другого типа, медно-порфировые. Пока говорить о каких-то успехах преждевременно, к тому же в Казахстане сейчас очень острая конкуренция в сфере недропользования, в страну зашли несколько крупных международных компаний - например, Rio Tinto и Fortescue. Но руки не опускаем, продолжаем воплощать в жизнь эту часть нашей стратегии.

Если смотреть на текущий портфель, с точки зрения net asset value Кызыл - это 75-80%. Варваринское тоже очень важный объект, потому что, во-первых, дает опциональность, во-вторых, масштаб все-таки имеет значение. Но будущее компании, естественно, связано с новыми объектами. Из этих двух активов не создать бизнес разумного масштаба и адекватной привлекательности для инвесторов. Необходимо построить РОХ, что добавит интересный стратегический аспект с очень мощной опциональностью. Ну и попытаться, как я уже говорил, добиться успеха на M&A-арене. Что касается геологоразведки, тут я менее оптимистичен на тот период, который обсуждаем (три года). Потому что проекты, которыми сейчас занимаемся, все-таки более долгосрочные, медленные, тщательные. Какие-то быстрые прорывы, наверное, возможны, но маловероятны.

- В Казахстане сырьевая база по упорным рудам в целом обширная?

- Очень обширная. Не только в Казахстане, но и в целом в мире уже около половины перспективной рудной базы (именно золотых, не полиметаллических) месторождений представлено упорными рудами.

Если посмотреть на региональную геологию Казахстана, по золоту есть существенные территории, на которых доминируют именно упорные месторождения. Это общий район Кызыла, где есть и другие небольшие известные месторождения - и действующие, и такие, где отрабатываются окисленные части упорных руд. Например, "Суздаль" (актив Nordgold с BIOX - ИФ) со схожей геологией. Есть южный Казахстан, где множественные упорные месторождения эксплуатируются под BIOX. На дальних и южных подступах к Варваринскому тоже есть большое количество упорных объектов.

Существующие объемы производства золота из упорных руд в Казахстане все-таки не такие большие. Для того, чтобы в полной мере реализовать опциональность того же Иртышского автоклава, нужны серьезные дополнительные успехи в геологоразведке или в концептуальном освоении имеющейся ресурсной базы.

Листинг

- Компания неоднократно заявляла, что пока делистинг с Мосбиржи не планирует, но этот вопрос систематически встает.

- Компании этот листинг больше не нужен, объективно не нужен он и инвесторам. Потому что акции, которые торгуются на Московской бирже, ущербные: до их владельцев не доходят дивиденды, они не могут голосовать. Но задача компании - поддерживать листинг и продолжать работать с акционерами, чтобы перевести их через обмен в Астану.

Нет никакой жесткой отсечки, до какого размера пакета на Мосбирже мы хотим дойти. Желательно, конечно, минимизировать количество акций, которые там застрянут. Но, повторюсь, это тупик. В московских акциях нет реальной ценности, это фиктивные ценные бумаги, если учитывать регуляторную реальность. Будем поэтому работать, объяснять, помогать с переводом. Надеюсь, что подавляющее большинство акционеров на Мосбирже все-таки мигрируют в Астану.

Но здесь вижу сразу несколько проблем. Во-первых, у нас достаточно раздробленная база акционеров. Кому-то, может быть, просто лень, кто-то не понимает, как организовать инфраструктуру на казахстанской стороне. Есть у инвестора акции, например, на $400, перед ним встает вопрос, стоит ли ради такого пакета открывать счет в другой стране. Сейчас думаем, как этот вопрос закрыть именно для мелкого ритейла.

Во-вторых, есть люди, которые живут в альтернативной реальности, до сих пор оптимистично настроены, надеются на радикальное изменение геополитической ситуации. Они считают, что вот-вот будет какой-то обмен одних активов на другие, а Euroclear откроет операции. Тем самым просто отрицают реальную жизнь.

Ну и третья проблема, пожалуй, сходная с первой: многие институциональные управляющие инвесторы держат акции для клиентов, и получить от них какую-то вводную для перевода или продажи бумаги крайне проблематично. Это неприятные последствия того факта, которым мы когда-то гордились, что база инвесторов Polymetal до начала масштабных санкций была чрезвычайно диверсифицирована. У нас было очень много мелкого ритейла, и сейчас мы вынуждены преодолевать последствия этой фрагментации.

- Может ли компания как-то повлиять на дисконт на бирже Астаны?

- На дисконт, конечно, нет. Активизация торгов может привести к улучшению ликвидности, но не к повышению котировок.

Конечно, в Москве акции более ликвидны, в Астане ликвидность растет очень медленно. Плюс, насколько понимаем, в Астане достаточно большое количество сделок продолжает проходить off market, напрямую в регистраторе (думаю, это касается и сделки BlackRock). Это нормальная ситуация, связанная с окончанием миграции из Лондона. В обозримой перспективе, думаю, ликвидность в Астане вырастет до $2-3 млн в сутки. Это все равно намного меньше, чем в Москве, но достаточно, чтобы поддерживать организованный рынок, где розничный инвестор всегда может купить или продать бумаги. Крупным институционалам с позицией, скажем, на 1% акций будет тяжеловато.

Что касается влияния на цену в России, то это все больше становится похоже на рынок фанатских карточек корейских поп-групп: непонятно, чем именно торгуют, но делать это интересно и радостно. Поэтому, повторюсь, наша стратегия по отношению к акционерам в Москве - это их образование и пропаганда, а также снижение транзакционных издержек на миграцию. Сравнительная цена нас точно не интересует.

- Какая доля на Мосбирже сейчас остается?

- Где-то около 8%. Но нам продолжают поступать заявки на обмен, и я надеюсь, что ситуация изменится в ближайшее время.

- Реалистично ли выйти на альтернативные площадки, например, ближневосточные - с учетом того, что ваш крупнейший акционер теперь из Омана?

- Реалистично, но зачем? Ближневосточные биржи предназначены в основном для местных компаний, которые привлекают международных инвесторов. Поэтому этот вариант в текущей конфигурации неинтересен.

Мы нацелены на возвращение на LSE, но для этого нужен масштаб. Не хотим быть компанией, на которую смотрят только узкие специалисты и продвинутые спекулянты, нам нужны генералисты. А для этого 1 млн унций в золотом эквиваленте - минимум. Не 1 млн унций на момент релистинга, а понятный план дойти до этого уровня, подкрепленный конкретными проектами и репутацией менеджмента. Пока же нам в Лондоне делать нечего.

Возвращаясь к дивидендной политике, лично я считаю, что приоритетным должен быть именно рост, потому что без него не будет реальной ликвидности, а без ликвидности - стоимости акций у институциональных акционеров. M&A - это и способ создать стоимость, и способ улучшить позиционирование на рынках капитала.

Выскажу свою личную точку зрения: выплата "символического" дивиденда на уровне $50 млн мне как акционеру совершенно не понятна. Инвесторы, которым нужен какой-то текущий доход, могут продать 2% своей позиции в рынок. Если провести анализ, при каких ценах покупали акции нынешние акционеры (не старые институционалы, а новые розничные инвесторы, которые наиболее бурно требуют дивидендов), это диапазон $2,5-3. Сейчас акции торгуются в районе $3,6. Продажа 2-4% позиции закроет потребность в текущем доходе, биржа легко переварит такой объем. Но это мое личное мнение. Компания, повторюсь, будет советоваться и проводить консультации с акционерами, встречаться с институциональными инвесторами.

Возможно, нам скажут: сидите на своих существующих активах ровно и генерируйте денежный поток, чтобы закрывать инвестиции в автоклав, а весь лишний cash, включая то, что получили от продажи российского бизнеса, распределите мощным дивидендом. Я с этим подходом категорически не согласен, но, по крайней мере, здесь есть логика - заплатить 15% от рыночной капитализации, это будет ощутимо.

Не смотрите назад

- Вы общаетесь с новым акционером, оманским фондом, как-то они себя проявляют?

- Да, у нас идет диалог. Однако сейчас в мусульманских странах Рамадан, и мы запланировали очную встречу после того, как он закончится.

- А как построено общение с розничными инвесторами?

- У нас команда по связям с инвесторами в составе 4 человек: два в Лондоне, два в Астане. За февраль среднее количество отвеченных писем - около 30 в день.

Подавляющее большинство вопросов все те же: дивиденды, стратегия, РОХ, санкции, стабильность менеджмента. Есть какие-то письма приятные, комплиментарные менеджменту, совету директоров и нашим действиям. Но есть и остро критические, от инвесторов, которые считают, что действия совета директоров неправильные, неэффективные, разрушают акционерную стоимость. У команды IR даже есть табличка, в которую они заносят ключевые темы и ведут учет, например, кто за дивиденды, кто за рост.

- Лично вы как миноритарий насколько довольны сделкой по продаже российских активов, что думаете о перспективах компании?

- Во-первых, я доволен, что сделка состоялась, потому что внешняя обстановка была очень сложной, - как внутри РФ, так и в международном контексте. У нас все получилось, и это плюс. Минус, конечно, - это коммерческие условия. То, сколько мы смогли получить живых денег от продажи, - это существенно меньше того, на что надеялись в начале процесса. Тем не менее, если все-таки сделать поправку на динамику геополитической ситуации, я бы поставил менеджменту и совету директоров четверку. Не пятерку, так как где-то мы, наверное, в начале процесса промедлили. Можно было быстрее все сделать, чем-то заниматься параллельно. Геополитическая траектория была строго отрицательная, и если бы мы сдвинули сделку даже на полгода раньше, получили бы более существенную сумму.

- Наверное, в начале были какие-то надежды?

- Да, степень оптимизма в начале процесса оказалась неоправданной. В частности, темпы введения американских санкций против российского бизнеса опередили наши внутренние ожидания. Однако репутация компании в значительной степени сохранилась, как и компетенции, поэтому смотрю в будущее со сдержанным оптимизмом.

- Вы говорили, что рассматривается возможность поменять название компании.

- Название Polymetal в международном контексте четко привязано к российской компании, подпавшей под американские санкции, поэтому мы даже после продажи активов в России продолжаем испытывать проблемы с прохождением регулярного compliance при проведении международных платежей. То есть это вопрос уже не столько брендирования, сколько элементарного удобства. К тому же ребрендинг будет полезен чисто психологически, чтобы подчеркнуть, что началась новая жизнь, а разделение России и Казахстана окончательное и недвусмысленное (российская компания, я точно знаю, менять название не собирается).

Надо двигаться вперед. Как мы знаем из мифа про Орфея и Эвридику, не надо оглядываться, иначе не избежать больших проблем.