Максим Решетников: энергопереход не должен подрывать доступ стран к ресурсам для развития экономики

Министр экономического развития рассказал о вопросах на повестке конференции ООН по климату и о идеях, которые будет отстаивать Россия

Москва. 30 ноября. INTERFAX.RU - Международная конференция ООН по климату, COP28, стартовала в четверг, 30 ноября, в Дубае (ОАЭ). О том, какие тезисы будет отстаивать российская делегация на главном климатическом форуме года, в интервью "Интерфаксу" рассказал министр экономического развития РФ Максим Решетников.

- Сегодня начинается СОР28. Какая обстановка в преддверии конференции?

- Ситуация непростая. Одна из основных задач этой конференции сторон - глобальное подведение итогов и их соотнесение с целями Парижского соглашения.

Споров много. Группа развитых стран достаточно активно навязывает повестку, связанную с отказом от ископаемых энергоресурсов. В Глазго (COP-26 2021 года - ИФ) был достигнут компромисс, там из полезных ископаемых формулировка была только про снижение сжигания угля, не компенсированного мерами по улавливанию и хранению углерода. Предлагаемые сейчас некоторыми странами формулировки значительно ужесточены.

Но есть более серьезная проблема. Для достижения глобальных целей необходимы не только сокращения выбросов, но и поглощения. В первую очередь в экосистемах, но и техническими средствами. Речь идет в том числе о лесоклиматических проектах, проектах, связанных с поглощением и хранением СО2 и так далее. Понятно, что сокращение выбросов углерода в производственных системах существенно дороже, чем наращивание поглощения в природных. То есть, для экономики дороже перестраивать производственные процессы с учетом конечной цены продукции, чем, скажем, затоплять торфяники или менять подходы к управлению лесами.

Мы видим, что развитые страны используют климатическую повестку в собственных экономических целях, так сказать, блокируя "лифты" для развивающихся стран. Многие развивающиеся страны только входят в период интенсивного увеличения энергопотребления. Тот же африканский континент к 2030 году, 1,7 млрд человек, где рост численности населения и качества жизни будет сопровождаться ростом энергопотребления. Очевидно, что страны Африки не смогут обеспечить доступную по цене и достаточную для удовлетворения нужд растущей экономики энергию за счет тех механизмов, которые сейчас предлагают им западные страны.

Так что это будет крайне сложный, политизированный переговорный процесс. Но мы рассчитываем, что нашим коллегам из Объединенных Арабских Эмиратов удастся соблюсти баланс, вернуть участников к поиску максимально эффективных и наименее обременительных для человечества путей борьбы с глобальным потеплением.

- Согласны ли вы с мнением спецпредставителя президента по климату Руслана Эдельгериева, что среди участников COP нет диалога?

- Скажем так: диалог, конечно, затруднен. Мы это видим в ходе работы по экспертному сопровождению, формированию позиций. Попытки вывести диалог в сторону обсуждения реальных проблем и поиска наиболее эффективных решений упирается в неготовность наших партнеров, в первую очередь, переговорщиков от западных стран, обсуждать иные вопросы.

- Какие идеи будет отстаивать Россия на COP28 в этом году?

- Во-первых - рациональный подход к использованию ископаемых источников энергии, которые и сейчас обеспечивают человечество энергией.

Традиционно наша тема - технологическая нейтральность, отсутствие дискриминации каких-либо технологических решений, которые позволяют сократить выбросы. Важно, что сейчас идет постепенное признание атомной энергии в качестве безуглеродного источника.

Конечно, нам необходимо приступить к формированию условий для реализации совместных международных проектов как в рамках двусторонних договорённостей, так и в рамках централизованного механизма статьи 6 Парижского соглашения. Пока реальные механизмы торговли еще находятся в разработке.

Еще важен баланс. Мы всегда отстаиваем тему доступности энергии для развивающихся стран. Чтобы не было ситуации, в которой развитые страны, уже "выбросив свое" в атмосферу и обеспечив тем самым определенный уровень развития, решили запретить это делать остальным.

- Вы упомянули признание атома безуглеродным источником. В прошлом году ваш первый заместитель Илья Торосов по итогам CОP27 отмечал, что этот вопрос еще не до конца решен, и что атом еще придется отстаивать на COP28.

- Его надо отстаивать, потому что жестких решений сейчас на уровне РКИК ООН (Рамочная конвенция ООН об изменении климата) нет. Это, скорее, решения были на уровне Европейского союза. Поэтому, поскольку Россия обладает развитыми технологиями в этой сфере, мы внимательно наблюдаем за ситуацией и активно участвуем в дискуссии.

- В продолжение темы низкоэмиссионных источников энергии. Россия ведь подразумевает под таковым газ? Насколько возможно такую позицию отстоять на COP28 и закрепить в документах?

- Это крайне сложная задача. Но мы будем вести диалог. Потому что сейчас из всех ископаемых энергоресурсов газ реально самый низкоэмиссионный. И если мы действительно хотим сокращения выбросов, то нам нужно двигаться постепенно: не исключать тот или иной вид ископаемых энергоресурсов, а обсуждать параметры, в рамках которых он должен использоваться. В принципе выбросы от ископаемого топлива можно компенсировать технологиями CCUS (улавливания, хранения и использования углерода - ИФ). То есть, надо смотреть всю цепочку, конечные выбросы и, исходя из этого, принимать решение.

- Среди нерешенных в прошлом году вопросов - расширение "донорской базы" Фонда потерь и ущерба, в том числе за счет России. Какой позиции страна придерживается по данному вопросу?

- Вы знаете, многие развитые страны в рамках Парижского соглашения, не выполняя старые договорённости, постоянно пытаются их пересмотреть. Было обязательство: предоставлять развивающимся странам финансовую помощь в размере $100 млрд ежегодно. Но обязательство до сих пор не выполнено. Вот сейчас пытаются, затянув с его выполнением, переложить часть "долга" на другие страны.

Россия по Парижскому соглашению не обязана участвовать в оказании финансовой помощи развивающимся странам. При этом мы на добровольной основе участвуем в помощи странам: в техническом содействии, в реализации тех или иных проектов по линии ПРООН и ЮНЭП (Программа ООН по окружающей среде).

Новые решения будем принимать только после того, как будут понятны принципы и механизмы работы нового Фонда, которые предстоит согласовать в Дубае.

- Продолжая тему Фонда потерь и ущерба. Ранее сообщалось, что идут споры относительно того, кто будет управлять этим фондом: Всемирный банк (по предложению развитых стран) или иная структура. Какова позиция России в этом вопросе?

- Фонд будет под Всемирным банком. Мы - прагматики, мы будем смотреть подходы, которые представят. Вопрос не в том, какая организация будет во главе, а в том, что и как она будет делать. Если будут прозрачные критерии работы фонда по принципу наибольшей эффективности, значит, рассмотрим варианты сотрудничества. Если все закрыто, ангажировано, к решению не подпускают, тогда будем идти своим путем.

- На прошлом COP участники зафиксировали призыв обновить ОНУВ (определяемые на национальном уровне вклады стран в сокращение выбросов парниковых газов - ИФ) к концу 2023 года. Судя по докладам ООН, пока мир не укладывается в "цель в 1,5 градуса". Будет ли Россия пересматривать свои обязательства?

- В целях Парижского соглашения - ограничение потепления 2 градусами со стремлением к 1,5. Сейчас идет режим подмены - "давайте 2 заменим на 1,5". Но здесь ситуация-то какая? Тут можно любые цели ставить, лишь бы понимать, как и за счет чего, с какими ресурсами ты будешь их достигать. Способы достижения "цели в 1,5 градуса" очень жесткие и требуют колоссальных инвестиций на технологическую трансформацию, которая должна быть посильна всем странам.

Может, какие-то экономики это могут себе позволить, и то не факт. Например, удельный вес американской экономики в два раза больше, чем европейской. И в принципе, американцы - одни из крупнейших эмитентов, но вот никакой программы внятного сокращения СО2 в их повестке нет.

Мы предметно всем этим занимаемся: понимаем и стоимость, и как это можно делать, и видим границы допустимого. К 2025 году мы должны направить следующий ОНУВ с целью на 2035 год - уже собираем необходимые данные и готовим прогнозы. Для этого используем новую российскую систему климатического мониторинга (ВИП ГЗ).

- Расскажите подробнее о системе. Как она используется?

- Это инфраструктура оценки и прогнозирования динамики климатических характеристик. Система формирует высокоточные прогнозы изменений климата, моделирует экономические и климатические эффекты будущих мероприятий по сокращению выбросов. С ее помощью мы сможем получать объективные данные о динамике выбросов парниковых газов и их поглощении экосистемами.

Проект стартовал в 2022 году. До конца этого года мы запустим и обновим 150 пунктов наблюдений за изменениями климата в различных климатических зонах (мерзлота, крупные города, моря и океаны, и т.д.) по всей России и в прибрежных зонах. Дальше, на основе полученных данных, мы будем моделировать будущие состояния климата, понимать, как те или иные мероприятия по снижению влияния человека на климат, по адаптации к уже протекающим изменениям влияют на экономику. И, в конечном счете, эта система и полученные из нее данные помогут актуализировать план реализации Стратегии социально-экономического развития с низким уровнем выбросов парниковых газов. Она утверждена Михаилом Владимировичем (Мишустиным, премьер-министром РФ - ИФ). В итоге выберем наиболее эффективные инструменты для достижения обозначенной президентом цели по углеродной нейтральности экономики к 2060 году.

Стремимся к перераспределению усилий и в нашей национальной политике: надо в большей степени заниматься адаптацией к изменениям климата, а не абсолютизировать тему митигации, сокращения выбросов.

При этом мы открыты, готовы предложить партнерам из других стран как российскую экспертизу, так и данные исследований, которые могут выступить серьезным подспорьем в планировании и реализации климатических мер.

- А нет ли риска, что как только мир признает, что потепление не ограничится 1,5 или 2 градусами, и поставит себе ограничение в 2,5 или 3 градуса, то и из нового ориентира, в конце концов, выбьется?

- Давайте обсудим, как будем достигать этих целей, комплексно, а не точечными усилиями. "Выдернули" отдельно метан (имеется в виду глобальная инициатива по метану - ИФ) - хорошо. Завтра "выдернем" гидрофторуглероды - будем со всеми кондиционерами и холодильниками бороться? Говоря о глобальном потеплении, нужно комплексно подходить к проблеме, и учитывать не только антропогенный, но и природный фактор, влияние которого на изменение климата неизмеримо больше.

- Россия заявляла о цели достижения углеродной нейтральности к 2060 году. В текущих условиях эта цель сохраняется?

- Да, приверженность цели подтверждена в обновленной Климатической доктрине. Мы же изначально говорим об углеродной нейтральности, а не о нулевых выбросах. Россия говорит о балансе выбросов и сокращений, поэтому вырабатываем меры для повышения поглощающей способности лесов и других экосистем.

- Звучал такой тезис неоднократно, что без санкционного давления Россия, может быть, и раньше смогла бы достичь углеродной нейтральности...

- Конечно, отсутствие санкций и беспрепятственный доступ к финансовым ресурсам, это помогло бы достигнуть нейтральности даже раньше. А главное - нормальная, спокойная конкуренция наших компаний, их участие в мировом разделении труда. Это тоже существенно сместило бы фокус российского корпоративного сектора на эти вопросы.

В текущих условиях очень большая часть нашего ресурса, в том числе инвестиционного, отвлечена на перестройку хозяйственных цепочек.

- На какой стадии готовности план реализации стратегии низкоуглеродного развития РФ до 2050 года, из которой вытекает и цель достижения углеродной нейтральности к 2060 году?

- По понятным причинам мы его обновляем. Собираем позиции ведомств, министерства природы, Росгидромета, экспертов. С нами работают лучшие ученые страны, РАН. Решение, когда его утверждать и обновлять, будет приниматься в правительстве.

Пересматривается оценка доступности технологий, вопрос стоимости ресурсов, окупаемости проектов. Будет значительно сложнее двигаться. Но мы исходим из того, что ситуация постепенно нормализуется.

- На COP28 состоится первое "Глобальное подведение итогов" (ГПИ). Как Россия готовится к нему, есть ли какие-то спорные моменты в организации отчетного процесса?

- Мы рассчитываем, что этот процесс настроит мировое сообщество на обсуждение реальных, с точки зрения цифр и балансов, способов сокращения выбросов CO2. И что в рамках борьбы с выбросами наша страна будет предлагать оптимальные критерии, то есть поиск наилучшего решения за имеющиеся у стран денежные средства, а не выгодного только для отдельных государств.

Главное, чтобы рекомендации по корректировке дальнейшего климатического курса стран (по итогам ГПИ - ИФ) не были пересмотром Парижского соглашения и не навязывали новые обязательства. Как я уже говорил, есть тенденция: вместо того, чтобы сосредоточиться на выполнении существующих договоренностей, инициируется такая "ползучая" подмена. Здесь подкрутили формулировку, здесь докрутили - и мы все больше отдаляемся от того, о чем изначально договорились.

Обладатели отдельных технологий закрепляют свое лидерство, остальные - выталкиваются на периферию. Кроме того, климатическая повестка все больше проникает в торговые отношения и становится способом, по факту, защиты рынков от конкуренции.

- Аналитический центр ТЭК ожидает, что одной из ключевых тем COP28 станет система международной торговли углеродными единицами. Какие ожидания у российских делегатов по этому вопросу?

- Нам всем хотелось бы, чтобы этот механизм быстрее заработал (пункты 6.2 и 6.4 Парижского соглашения). Пока, к сожалению, мы не видим действующей системы.

Да, в целом международное сообщество многое сделало: у нас есть стандарты, четкое понятие климатических проектов, есть, в принципе, система верификации. В России все эти стандарты адаптировали, но нет одного - возможности использования российских углеродных единиц для компенсации углеродного следа в рамках создающихся механизмов.

Почему мы говорим о том, что та же европейская система - это пример недобросовестного использования климатической повестки для торговли. Если бы это действительно было для климата, то тогда бы они сказали: "хорошо, ребята, верифицируйте ваши углеродные единицы по международным стандартам, мы зачтем вам их в погашение углеродного следа вашей продукции". А они говорят: "нет-нет, нас не интересует, что у вас там есть, мы будем сами считать ваш углеродный след, а вы, пожалуйста, его компенсируйте в нашей европейской системе". То есть, "не тратьте у себя $10 на улавливание CO2, а лучше нам $100 принесите, чтобы наша продукция оставалась конкурентоспособной".

Углеродные единицы важны применительно к этому углеродному следу и для выработки каких-то справедливых экономических механизмов оборота продукции с учетом климатических последствий.

- В этом году планировалось представить механизм международной торговли углеродными единицами на базе ООН...

- В этом году будет рассматриваться очередной пакет "операционных" вопросов: реестр, методологии проектов.

- То есть, получается, на этой конференции вряд ли будет рассматриваться такой механизм?

- Ключевые темы (помимо глобального подведения итогов) - глобальное обязательство по ВИЭ (возобновляемые источники энергии), удвоение энергоэффективности и Фонд потерь и ущерба. Работа над механизмом идёт своим чередом. Сейчас это в большей степени технические переговоры.

- А к обязательству по ВИЭ Россия тоже не планирует присоединяться?

- Там очень много формулировок, связанных с дискредитацией ископаемого топлива, с которыми мы не можем согласиться - раз. Второй момент: там опять-таки идет подмена температурной цели Парижского соглашения - продавливание "цели в 1,5 градуса", что само по себе просто нереализуемо, с нашей точки зрения.

В то же время, есть ряд, скажем так, технических вопросов, связанных с возобновляемыми источниками энергии. Во-первых, технологиями производства ВИЭ обладает не так много стран. Во-вторых, ВИЭ имеют меньшую эффективность: коэффициент использования установленной мощности у ветра и у солнца - 20-25%, в то время как у традиционных источников энергии - около 80%. Получается, необходимо в 3-4 раза больше мощностей построить, это достаточно дорогие технологии. При этом нет уверенности, что ВИЭ меньше вредят окружающей среде: вопросы утилизации тех же лопастей и солнечных панелей до конца не решены.

- Правильно ли мы понимаем, что Россия будет блокировать любые проекты коммюнике, которые будут содержать пункты о дискриминации тех или иных видов топлива?

- Есть переговорный процесс, есть команда переговорщиков, давайте им лучше дадим спокойно вести свою работу.

Суть нашей позиции в том, что энергопереход не должен подрывать доступ стран к энергоресурсам, жизненно необходимым для экономического развития, для комфортной и обеспеченной жизни наших граждан.

- А к глобальному соглашению по сокращению выбросов метана РФ присоединится?

- Никто из стран не оценивал вклад этой инициативы в конкретное сокращение выбросов СО2. Есть много вопросов к методологии, к обеспечению такого обязательства. Что именно и каким образом будет подлежать учету? Пока инициатива выглядит просто как один из элементов чьей-то публичной повестки.

Основной источник выбросов метана - это сельское хозяйство. Западный мир - лидер в плане племеноводства и генетики. Через эту инициативу западные страны либо пытаются продавать какие-то технологии, либо закрепить свое лидерство. Но это не элемент климатической повестки. Мы не будем присоединяться ни к одной инициативе, которая невыгодна нашей экономике, жителям нашей страны.

- Известно ли вам что-нибудь о так называемом "Глобальном альянсе по декарбонизации"? Сообщалось, что Султан аль-Джабер (президент COP28, глава ADNOC - ИФ) рассчитывает убедить крупнейшие нефтяные компании мира взять на себя дополнительные обязательства. Предлагали ли российским компаниям присоединиться к инициативе?

- Мы знаем о такого рода инициативах. Российский бизнес как раз активно участвует в климатической повестке: реализует добровольные климатические проекты, работает над сокращением углеродного следа продукции.

Тут вопрос конкретных формулировок и отдельных договоренностей с компаниями. Все-таки, возможны некоторые оговорки, связанные с действием санкций - доступ к технологиям, проблема дисконтов, проблема доступа на рынок и так далее.

- Поднимается ли в ходе COP тематика трансграничного углеродного регулирования (ТУР), которое, в частности, внедряет ЕС? Россия неоднократно заявляла, что эти механизмы могут не в полной мере соответствовать нормам ВТО, поэтому интересно, обсуждается ли эта тема. Или сейчас это для нас не столь актуально в связи с резким сокращением российского экспорта в ЕС?

- Здесь есть два аспекта. Во-первых, тема ТУРа и аналогичных ему механизмов актуальна. Да, сейчас Европа для нас не основной торговый партнер, но с теми, с кем она (Европа - ИФ) торгует, торгуем и мы, и это в том числе наши ближайшие соседи, которые думают, что с этим делать. Например, есть цементные заводы по одну сторону границы и по другую сторону границы. А мы находимся в рамках единого экономического пространства. Получается, один завод будет платить, другой - не будет, и это достаточно большой вызов. Более того, наш главный торговый партнер - Китай - активно рассматривает варианты применения, адаптации этих систем, так что тема актуальна, несмотря ни на что.

Второй момент - это сопряжение климатической повестки и торговой повестки. В этот раз ОАЭ являются хозяевами обоих треков - и COP28, и MC13 (министерской конференции Всемирной торговой организации, которая пройдет в конце февраля 2024 года в Абу-Даби - ИФ).

Пока эти два трека сложно пересекаются, хотя вполне очевидно, что их надо стыковать и надо инкорпорировать в торговую повестку эти механизмы. То есть, так сказать, "ВТОшный климат": что допустимо, а что недопустимо с точки зрения торговли. С другой стороны, саму климатическую повестку тоже делать применимой к экономике, а именно, формировать условия для трансграничной торговли углеродными единицами. А ВТО должна содействовать тому, чтобы климатическая повестка не использовалась для дискриминации в торговле, и были единые подходы.

- Но на COP эти вопросы пока не поднимаются?

- Мы стараемся говорить об этом.

- В целом, как вы считаете, при каких условиях итоги конференции можно будет признать успешными для России?

- Перед нашими коллегами из ОАЭ стоит очень сложная задача: все-таки найти компромисс и сделать какие-то шаги вперед. Если мировое сообщество о чем-то договорится, несмотря на текущий уровень конфликтности, это уже будет очень хорошим результатом.

Хорошо бы, конечно, чтобы наконец-то в повестку были поставлены практические механизмы реализации. Не только отдельные красивые инициативы вроде обязательства по метану, но и международные механизмы обращения углеродных единиц, погашения углеродного следа продукции.

Для нас, конечно, важно не допустить одиозных формулировок по исключению ископаемого топлива.

Ну и, конечно, мировому сообществу очень важно не увлечься этой политизированностью и популизмом. Когда климатические цели ставятся без понимания, насколько они достижимы, сколько это будет стоить, и кто может за это заплатить. К сожалению, очень часто видим в этих дебатах отсутствие элементарных экономических расчетов.

Мы так аккуратно обозначаем климатические цели, потому что нам важно сохранить рост экономики и благосостояния граждан. И понимаем, что достижение углеродной нейтральности, пусть и к 2060 году, может быть ощутимой нагрузкой для отдельных секторов экономики даже в нашей динамично развивающейся стране. В стране, имеющей надежный фундамент в виде большой доли гидроэнергетики и атома в энергобалансе, в виде поглощающей способности наших лесов. А когда страны без столь же весомых конкурентных преимуществ так легко объявляют целевым для достижения нейтральности 2050 год, мы понимаем, что коллеги просто следуют в фарватере навязанной кем-то повестки, не соотнося это с интересами своих граждан и с возможностями своих экономик.