Глава АСВ: Никакой вендетты, наша задача - любыми законными способами добираться до выведенных активов
Юрий Исаев рассказал, что АСВ может погасить долг перед ЦБ уже в конце 2023 года
Москва. 24 июня. INTERFAX.RU - Агентство по страхованию вкладов (АСВ), прошедшее сложные годы расчистки банковского сектора и рекорды страховых выплат, ставит перед собой новые задачи - активное внедрение дистанционных сервисов, ускорение сроков реализации банковских активов и поиск выведенного из России имущества. О том, когда госкорпорация рассчитывает расплатиться по кредиту ЦБ, целесообразности расширения системы страхования вкладов на средства крупных предприятий и о том, как продвигается поиск зарубежных активов недобросовестных банкиров, рассказал в интервью "Интерфаксу" генеральный директор АСВ Юрий Исаев.
- В мае стало известно о проработке вопроса включения средних предприятий и еще ряда юрлиц в систему страхования вкладов. Поддерживает ли АСВ эту идею? Насколько вырастет страховая ответственность госкорпорации в случае расширения системы?
- Для АСВ расширение системы страхования вкладов (ССВ) - это естественный процесс. Мы не можем занимать другую позицию, будучи страховщиком депозитов. Мы "по родовому признаку" должны ратовать за то, чтобы система страхования вкладов была максимально расширена на всех клиентов банков. Чем понятнее и прозрачнее система, чем больше в ней единообразия, тем проще ее администрировать. Избавляясь от различных исключений и ограничений, мы можем не только работать быстрее, но и снижать риски мошенничества и фальсификаций. Поэтому мы, конечно, в перспективе видим расширение системы страхования вкладов вообще на всех клиентов российских банков. Это общемировой тренд.
Сейчас обсуждается расширение системы страхования вкладов на средние предприятия, социально ориентированные НКО, профсоюзы и организации, имеющие лицензию на медицинскую и образовательную деятельность.
Средних предприятий (с выручкой от 0,8 млрд до 2 млрд рублей в год и не более 250 сотрудников - ИФ) в стране 17,4 тыс. Для сравнения: из числа юридических лиц в ССВ уже застрахованы средства 2,4 млн малых и микропредприятий и около 200 тыс. НКО. Если мы исходим из того, что сумма гарантий составит 1,4 млн рублей, то увеличение страховой ответственности АСВ по счетам средних предприятий в действующих банках предварительно можно оценить в 0,1% совокупного объема - то есть примерно в 20-22 млрд рублей. Это не критичные цифры для нас.
С такой дополнительной нагрузкой мы в состоянии справиться и в условиях, пока фонд сохраняет зависимость от займа Банка России. Конечно, это уже не задолженность в 842 млрд рублей, которая была в "максимальной точке". Больше половины мы уже вернули, осталось отдать 321 млрд рублей. Однако все равно это пока не позволяет нам занимать более активную позицию в части расширения ССВ. И, конечно же, сразу возникнет вопрос со стороны банков: они скажут, что это дополнительная нагрузка на них с точки зрения взносов. В части текущих инициатив по средним предприятиям, социально ориентированным НКО и профсоюзам, по нашим предварительным расчетам, нагрузка на банки по уплате взносов по действующим правилам может возрасти примерно на 1%, то есть это около 500 млн рублей в квартал. Это не критичные цифры.
- Есть же банки, которые не входят в систему страхования вкладов, но при этом на их счетах средние предприятия держат деньги. Как будет решаться этот вопрос? Они же не входят в систему страхования вкладов и не платят взносы в фонд.
- Вы абсолютно правы, это важный момент. Таких банков немного, клиентов у них тоже не так много, и остатки по счетам небольшие. Но, тем не менее, вопрос требует урегулирования. Мы сейчас этим занимаемся.
Есть еще один аспект, который тоже требует внимания. Он связан с инициативой по страхованию средств профсоюзов. Дело в том, что профсоюзы создаются в разных юридических формах - не только как профсоюзные организации. Например, это может быть ассоциация, союз или общественная организация - это все законодательно допустимо. Это то, что нужно прорабатывать уже сейчас, на этапе обсуждения законопроекта.
- А надо ли вообще страховать средства крупных предприятий? Что им эти 1,4 млн рублей дадут?
- Когда мы расширим систему страхования на остальные юридические лица, пока, наверное, сказать сложно, хотя, опять же, если обратиться к статистике, у нас уже две трети юридических лиц застрахованы. Конечно, даже для средних предприятий 1,4 млн рублей имеют не такое значение, как для малых и микропредприятий, не говоря уже о вкладчиках-физлицах. Мы базово полагаем, что лимит должен быть единого размера, будем обсуждать это с коллегами. Международный опыт тоже свидетельствует в пользу единого решения.
Здесь есть и оборотная сторона медали. Помимо ответа на вопрос, что даст 1,4 млн рублей крупным и крупнейшим предприятиям, нужно еще получить представление, как сбалансировать систему по взносам. Потому что если просто рассчитывать взносы со всех остатков вкладов по действующей сегодня базовой ставке, то понятно, что для банков это будет серьезный рост нагрузки. Соответственно, это тоже требует обсуждения.
Можно идти по разным сценариям. Например, есть европейский подход: они считают взносы именно от реальной страховой ответственности, не с общей суммы вкладов. Тогда, конечно, взносы получаются более сбалансированные, но это будет достаточно сложно и трудоемко для банков. Есть другой вариант: сбалансировать систему разными ставками взносов для разных категорий вкладов, то есть не устанавливать по вкладам юридических лиц такую же ставку, как по вкладам физических лиц. Но это, опять же, требует серьезной проработки и учета всех мнений. Варианты, при которых можно нагрузку сбалансировать и не увеличивать, есть.
- И АСВ, и ЦБ говорили, что расширение будет только тогда, когда фонд будет бездефицитным. Эта позиция осталась?
- Эту позицию никто не отменял. Если говорить про средние предприятия и про профсоюзы, то я постарался аргументировать, что это мы можем сделать даже сейчас. Это не создаст серьезной дополнительной нагрузки на систему страхования вкладов. Конечно, говорить о расширении полностью на все юрлица справедливо только после того, как мы рассчитаемся по займу Банка России. Это конец 2023 года, может быть, начало 2024-го.
- Раньше назывался категорично 2024 год, сейчас уже теоретически может быть и раньше?
- В 2019 году у нас было 24 страховых случая, страховая ответственность по которым составила порядка 56,7 млрд рублей. В прошлом году - 18 страховых случаев с ответственностью 20,5 млрд рублей. С начала этого года произошло 16 отзывов лицензий, ответственность по которым составила около 37 млрд рублей. Цифры, может быть, немного варьируются, но в целом существенно ниже по сравнению с тем, что было в 2016-2018 годах. И если эта тенденция сохранится, то 2023 год - это вполне реально, даже с учетом того, что мы платим сейчас по этому займу ставку на уровне ключевой.
Если каких-то всплесков не произойдет с точки зрения страховой ответственности, то в третьем квартале 2023 года мы должны с Банком России рассчитаться и потихонечку начать накапливать фонд. Это даст возможность занять более лояльную позицию по ставкам взносов для банков, и, конечно, перевести в практическую плоскость дискуссию на тему расширения системы страхования вкладов на всех юрлиц.
- ЦБ в 2021 году повысил ставку по кредиту АСВ, выданному на выплаты вкладчикам банков с отозванной лицензией. Как это повлияет на срок возврата кредита? Согласно ли АСВ с таким решением?
- Это было решение совета директоров. Понятно, что любой заемщик не хочет платить повышенные проценты, но регулятор видит всю картину в комплексе и принимает решение, учитывая макроэкономическую ситуацию и другие факторы. Некоторую дополнительную нагрузку на фонд это, конечно, создало, и чуть удлинило сроки возврата, но не критично - на пару кварталов, по нашей оценке. Это сейчас заложено в наш прогноз.
- Есть ли сейчас предпосылки по корректировке системы дифференцированных страховых взносов банков в ФОСВ? Работают ли над этим вопросом ЦБ и АСВ?
- Сейчас система взносов уже дифференцированная, хотя у нас всего три уровня - базовая ставка, повышенная и повышенная дополнительная. С 1 июля они составят 0,12%, 0,15% и 0,48% соответственно. Размер взноса банка определяется умножением ставки на расчетную базу - средний за квартал объем остатков на счетах застрахованных вкладов.
Как можно эту систему модифицировать? Мы исходим из того, что шкалу взносов нужно делать более чувствительной к уровню рисков, которые каждый банк несет для системы страхования вкладов. Но на АСВ, в отличие, скажем, от аналогичных структур в США или ряде других стран, не возложены надзорные функции. Поэтому, чтобы определять уровень риска для системы страхования, есть, по сути, два источника информации: это мнение надзорного органа и, возможно, суждение рынка. В части мнения регулятора механизм уже работает: Банк России относит кредитные организации к той или иной группе риска с учетом их финансового положения и, уже исходя из этого, назначается ставка. Возможно, стоит провести более "тонкую настройку" существующей шкалы и к текущим уровням добавить промежуточные значения. Это пока гипотеза. Несмотря на то, что кажется, что это всего лишь доли процентов, для многих банков, особенно для средних, региональных, это достаточно существенные деньги.
Я потихонечку, уже второй год, озвучиваю идею про рейтинг, чтобы какую-то рыночную составляющую ввести. Конечно, речь не о том, что нужно отказываться от надзорного мнения Банка России и взять только рейтинги. Например, в Канаде учитывается все вместе: есть надзорное мнение и есть мнение рынка, включая рейтинги. Это все сводится в общую модель с разными весами и в целом позволяет видеть более объективную картину. Готовы мы к этому или нет? Администрировать это не так сложно. Тут, скорее, вопрос доверия.
- К рейтинговым агентствам?
- Безусловно. Если профессиональное сообщество готово, то можно обсуждать, каким образом учитывать рейтинги при назначении ставок взносов. Для нас, как для страховщиков, что важно? Чтобы все-таки взносы отражали уровень риска. Если это достигается таким образом, с учетом рейтингов, то мы только "за".
- Вы обсуждали этот вопрос с Центральным банком?
- Они нас слышат, но свою окончательную позицию пока не высказали.
- Сейчас у АСВ снизился объем работы в части выплат страхового возмещения. Какие задачи ставит перед собой госкорпорация на 2021 год?
- Наверное, вы правы в том смысле, что нагрузка по сравнению с пиковыми 2016-2017 годами, когда было 129 страховых случаев, снизилась. Я эту цифру на всю жизнь запомню - 129 страховых случаев, триллион рублей был выплачен 1,5 млн вкладчикам. Это рекорд.
Но и сейчас страховые случаи наступают. Да, цифры меньше, объем выплат меньше. Но все-таки наша работа измеряется не столько количеством отзывов лицензий, сколько регулированием и администрированием процесса выплат. Это трудоемкий и затратный процесс, и он таким будет, пока мы не уйдем в цифру.
Мы, конечно, стремимся внедрять дистанционные сервисы везде, где это возможно. Не хотелось бы кого-то рекламировать, но не могу не отметить, что в разгар пандемии крупнейший банк-агент по выплатам - Сбербанк - сделал доступным для своих клиентов новый электронный сервис, который позволяет получать страховое возмещение без появления в офисе. Таким образом были оформлены 14% заявлений о выплате страхового возмещения. Это серьезный вклад не только с точки зрения скорости, но и с точки зрения того, чтобы не создавать в период пандемии лишнюю нагрузку на банковские отделения. На протяжении нескольких лет мы призываем коллег из других банков работать в этом направлении. К сожалению, пока, кроме Сбербанка, никто из банков-агентов такой сервис не предоставляет. Клиенты нам уже даже жалуются, говорят: слушайте, а почему в прошлый раз, когда конкурс на выплаты выиграл Сбербанк, мы никуда не ходили, а сейчас другой банк, и мы должны идти в офисы. И они ведь правы, их можно понять. Поэтому я, рискуя опять же нарваться на какие-то упреки, хочу сказать, что другого пути у нас нет, - мы уйдем в цифру. Мы очень заинтересованы в том, чтобы другие наши банки-агенты как можно быстрее предоставили вкладчикам аналогичный сервис.
Со своей стороны, мы тоже прикладываем максимум усилий для того, чтобы получить возможность осуществлять дистанционные выплаты через портал госуслуг, через сайт АСВ. Пока, к большому сожалению, у нас таких возможностей по закону нет. Надеюсь, что все-таки этот сложнейший цикл межведомственных согласований завершится и будет найдено компромиссное решение, которое позволит нам производить выплаты по онлайн-обращениям.
- Не хотите как-то стимулировать агентов, чтобы они такие сервисы делали?
- Думаем над этим, этот вопрос сейчас прорабатывается. Рассматриваем возможность добавить какие-то дополнительные весовые коэффициенты в рамках конкурса по выбору банка-агента для тех, кто может осуществлять онлайн-выплаты. Это потребует внесения изменений в наши нормативные документы, которые необходимо будет согласовать в том числе с ФАС. Но каких-то больших препятствий мы тут не видим.
- А вообще есть вероятность, что в будущем функции агента не понадобятся, то есть банки вообще отойдут от этого и вкладчики будут получать выплаты через Госуслуги или сайт АСВ?
- О полном отказе от банков-агентов пока говорить рано. Посмотрите, даже сейчас количество людей, которые активно пользуются сервисами на Госуслугах, в процентном соотношении большое, но не подавляющее. Всегда останутся люди, которые предпочтут пойти непосредственно в банк, получить бумажную выписку, пообщаться с операционистом, может быть, даже проконсультироваться, куда разместить средства. Это вопрос персональных предпочтений и комфорта. Лишать людей этой возможности в наши планы не входит. Но и альтернативные способы должны быть. Если человеку удобнее оформить выплату удаленно - с помощью смартфона или компьютера - мы должны эту возможность ему обеспечить.
- АСВ осенью получит полномочия временной администрации после отзыва лицензии у финансовой организации. Насколько увеличится нагрузка на сотрудников АСВ? Какое увеличение штата запланировано и где будете искать кадры?
- Мы этот закон ждали, активно участвовали в его разработке. Это важный для нас закон. Почему? Здесь есть два момента. Во-первых, это оптимизация проводимых мероприятий. Сейчас мы волей-неволей два раза вынуждены проводить одну и ту же работу по инвентаризации имущества и передаче документов. Во-вторых, это сроки. По новому закону мы сможем на самом раннем этапе приступать ко всем процедурам. В том числе сможем максимально ускорить начало реализации активов. Потому что чем быстрее мы продадим все имущество, тем быстрее сможем рассчитаться с кредиторами. Некоторые активы имеют удивительную способность быстро портиться. Например, кредиты. Если ими не заниматься в ежедневном режиме, - а мы все-таки не "живой" банк сейчас рассматриваем, - качество этих кредитных портфелей стремительно ухудшается. Чем быстрее мы их продадим, тем больше денег сможем получить в конкурсную массу.
Но до того, как выставлять активы на торги, нам нужно провести собрание кредиторов, избрать комитет, утвердить с ним условия реализации имущества. Без решения кредиторов мы не можем приступить к продаже активов. А на это тоже нужно время. Новый закон дает нам, по самым скромным оценкам, сокращение сроков ликвидации на 4 месяца.
Что касается дополнительного персонала, то каких-то больших дополнительных расходов в этой части мы не ожидаем. Наши сотрудники и раньше входили во временные администрации и отрабатывали функционал ликвидаторов. Поэтому наш текущий штат работников готов к новому функционалу и профессионально, и технологически. Конечно, какое-то количество дополнительных людей потребуется, но речь про несколько десятков человек максимум.
- Как обстоят дела с поправками, которые вводят голландский аукцион?
- Здесь определенный прогресс тоже наметился. Минэкономразвития России в рамках большого пула изменений в банкротное законодательство продвигает эти поправки. Они уже внесены в Госдуму, и, думаю, что со следующего года мы сможем новый механизм применять.
Это даст возможность быстрее и понятнее для рынка продавать имущество. Сейчас предусмотренные законом процедуры и по срокам очень длинные, и по технологии достаточно древние. Мы теряем инициативу в этой ситуации. На рынке сейчас много активов на продажу, и мы не предлагаем что-то уникальное. Поэтому, чтобы успешно продавать имущество и быстрее наполнять конкурсную массу, нам нужно не только дисконт по цене предложить, но и иметь возможность конкурировать с другими продавцами по срокам. Потому что спрос есть, но не каждый покупатель готов ждать условно восемь-девять месяцев до момента, когда цена актива станет для него привлекательной. Он скорее переплатит, но купит здесь и сейчас у кого-то другого. И вот голландский аукцион, о котором мы так давно говорим, даст людям возможность покупать активы быстрее. Мы очень рассчитываем, что этот закон заработает.
- Насколько пандемия повлияла на реализацию активов банков с отозванной лицензией?
- Несмотря на то, что из-за пандемии жизнь в каких-то сферах замерла, мы за прошлый год реализовали на электронных торгах лотов в два раза больше, чем в позапрошлый. И по объему выручки у нас рост на 37%. Мы на этом направлении сосредоточили большие усилия, внедряем новые подходы, сокращаем сроки всех процедур максимально, насколько это сейчас возможно.
Повторюсь, что сроки для нас важны, ведь это в том числе вопрос сокращения издержек. Имущество нужно где-то хранить; а если это техника, то поддерживать в рабочем состоянии. Если же это здание, то следить за его состоянием, обеспечивать охрану и так далее. Все это требует расходов. Чем быстрее мы имущество реализуем, тем меньше денег потратим.
Для нас это очень важная задача. Мы хоть в прошлом году и достигли абсолютного рекорда по уровню удовлетворения требований кредиторов - средний процент достиг 48,1%, - но будущее вызывает определенные опасения. Раньше в ликвидацию попадали в основном банки, у которых лицензию отзывали за отмывание денег. Это были относительно небольшие организации, и проблемы в них с точки зрения реальной стоимости активов были не такие значимые. Сейчас же мы вступаем в полосу, когда в ближайшие несколько лет будут завершаться ликвидационные процедуры в банках, попавших в волну отзыва лицензий в 2016-2018 годы. Там ситуация с активами реально плохая. Невозможно найти и реализовать то, что в принципе не существует, понимаете? Если на балансе объективно ничего нет, то ты что хочешь делай, все равно не достигнешь нужного результата. Что можно сделать?
Единственный путь - минимизация издержек. Сокращение сроков и уменьшение расходов. Вот это наша основная задача на ближайшие годы, чтобы сохранить текущую тенденцию и, по крайней мере, не сильно снизить общий уровень удовлетворения.
- Какие еще, на ваш взгляд, законодательные изменения необходимы, чтобы минимизировать ваши издержки?
- Наверное, базово нам пока необходимо вот все то, о чем мы с вами уже поговорили. Есть еще ряд законодательных изменений, которые мы приветствуем. Например, скоро вступает в силу закон, наделяющий арбитражный суд правом по ходатайству Банка России наложить более ранний арест на имущество контролировавших финансовую организацию лиц, которое находится в периметре общей группы. На него мы тоже определенные надежды возлагаем, но надо понимать, что он, скорее всего, будет распространяться только на будущие кейсы.
А если говорить о минимизации издержек, то этот вопрос находится не только в законодательной плоскости и не всегда требует законодательных изменений (хотя во многом все же требует). У нас есть другое направление, позволяющее оптимизировать издержки: отказ от внешнего юридического сопровождения. Это дает экономию порядка 19%, по нашим расчетам. Но тут надо иметь в виду, что эти затраты не исчезают вовсе. Мы просто снимаем эту нагрузку с конкурсной массы банков и возлагаем ее на штатных юристов. Таким образом, издержки ложатся на баланс АСВ как государственную корпорацию.
Здесь все тоже не так просто. Мы в прошлом году, как и обещали, практически полностью отказались от привлеченных компаний. У нас остались юристы, работающие с банками только в тех случаях, где комитеты кредиторов сочли правильным этих юристов оставить. Нужно еще понимать, что есть разница между стандартными и массовыми юридическими кейсами, которые можно вести силами обычных штатных юристов соответствующих квалификаций, и кейсами, когда идет серьезная юридическая война. Здесь мы исходим из того, что сложные процессы, где не очевиден результат и где есть некий элемент риска, должны вестись все-таки юристами, обладающими специальными знаниями и определенным опытом. С прошлого года мы активно внедряем механизм судебного финансирования. Его суть в том, что текущие расходы по ведению судебной работы полностью ложатся на организацию, взявшуюся за этот кейс. Условно говоря, мы перешли на проектный принцип, когда юристы приходят на конкретный проект, защищают перед нами и перед кредиторами стратегию, как они будут с этим кейсом работать, мотивированно доказывают, что мы получим на выходе. И всю работу они ведут за свой счет, а по итогам получают процент от реальных поступлений. Это уменьшает расходы в каждой конкретной процедуре банкротства. Вот, наверное, этими инструментами пути минимизации издержек, по сути, исчерпываются.
- А как вы будете искать активы банков, лишенных лицензий в разгар расчистки банковского сектора? Вы сказали, что надо сначала эти активы найти, а потом еще как-то реализовать.
- У нас исков подано на 2,3 трлн рублей. Судами уже удовлетворены требования на общую сумму более 1 трлн рублей. Однако понятно, что получение судебных решений далеко не всегда означает моментальный возврат средств в конкурсную массу. Поэтому суммы взыскания, конечно, пока ниже заявленных требований.
Почему так происходит? Во-первых, судебные процессы тянутся очень долго, и мы вынуждены проходить все апелляционные и кассационные инстанции, иногда не по одному разу, чтобы добраться до выведенных активов. Во-вторых, конечно же, бенефициары свое имущество прячут и готовятся к этому заранее. Когда ты доходишь до исполнительного производства, до приставов, компании просто все тотально в банкротство уходят: взыскивать просто нечего. С точки зрения кредиторов - это не результат. И мы с этим согласны. Поэтому, если теоретически мы видим, что за каким-то кейсом потенциально есть возможность добраться до активов, мы бросаем на это силы, привлекаем профессиональных юристов: это как раз те ситуации, для которых мы объявили отбор судебного финансирования.
Никакой личной вендетты, личной ненависти или желания какой-то мести кровной у нас в принципе нет. Мы действуем в интересах кредиторов и должны максимально вернуть деньги в конкурсную массу. Наша задача - искать, продолжать любыми законными способами добираться до активов, выведенных из банка.
- Есть ли уже результаты работы "охотников", нанятых для поиска и обращения взыскания на активы лиц, контролировавших ликвидируемые финансовые организации?
- Вообще на Западе этим занимается профессиональная "каста" юристов. Они во многом даже не столько как юридические компании себя позиционируют. Этот рынок очень развит, например, в США и в Великобритании. В континентальной Европе меньше, только последние лет 10 этот механизм там стал активно применятся. В России мы, по сути, первые, кто системно к нему обратился.
Ведь что такое, по сути своей, судебное финансирование? Это некая инвестиция. Компания инвестирует в судебный процесс с пониманием, что если она выиграет, то получит определенную доходность. Если этот возможный доход выше, чем в среднем по рынку, значит, эта игра стоит свеч. Поэтому желающие есть. В мире этим в основном занимаются специальные фонды, в России пока, конечно, такого разделения особо нет. Скорее, к нам пока приходят юристы, которые чувствуют рынок. Для нас не так важен профиль деятельности компании, сколько наличие внятной стратегии. Репутационную составляющую тоже обязательно оцениваем, работаем только с компаниями, которые имеют соответствующий опыт, понятные источники финансирования и не аффилированы с теми, в отношении кого ведется разбирательство.
О результатах пока судить рано. Весь прошлый год был посвящен работе по отбору компаний, предоставляющих судебное финансирование. Всего мы получили заявки от 44 компаний, и предложения продолжают поступать. Но не все заявки мы можем одобрить - как я уже сказал, отбор строгий.
Сейчас договоры подписаны с 6 компаниями в отношении 8 финансовых организаций. Процесс заключения договоров продолжается. Думаю, что к концу года можно будет уже делать какие-то первые выводы.
- Как обстоят дела с поиском и взысканием активов бывших собственников Пробизнесбанка?
- Идет борьба вокруг $120 млн, арестованных в Лихтенштейне. Хорошо бы, чтобы мы смогли забрать эти деньги в конкурсную массу Пробизнесбанка. Если не получится, то не исключено, что эти деньги могут отправиться в доход княжества - это нельзя исключать.
Посмотрим, что будет дальше. У Сергея Леонтьева просто отсутствуют активы в Российской Федерации. Нас часто спрашивают, отчего такую позицию заняли по отношению к нему лично в России и не судимся с ним здесь? Просто потому, что нет активов. Мы понимаем, что у Леонтьева есть активы в США, есть активы в Лихтенштейне, есть активы на Кипре, есть активы в Новой Зеландии и еще где-то. Это разные юрисдикции с разными подходами. Работа непростая, нелинейная.
- Как продвигается работа по поиску и взысканию зарубежных активов банкира Анатолия Мотылева?
- С Мотылевым ситуация пока развивается достаточно быстро. В Великобритании начата процедура его личного банкротства, там уже сформирован комитет кредиторов, в который входят пятеро россиян. Финансовым управляющим назначена международная компания Grant Thornton. В марте состоялось первое собрание кредиторов, на котором обсуждалась стратегия поиска активов должника. Мы ограничены различными оговорками о конфиденциальности, поэтому подробности я особо раскрывать не могу. Тем не менее, что могу сказать? В рамках предварительной работы юристам удалось выявить более 300 офшорных компаний, которые имеют отношение к Мотылеву. Кроме того, возбуждено уголовное дело в Монако, которое, мы надеемся, тоже позволит раскрыть его активы и вернуть деньги кредиторам.
- АСВ при участии компании А1 ведет судебную работу в иностранных юрисдикциях в отношении активов Ларисы Маркус. Можете раскрыть, какие активы Маркус согласилась вернуть в рамках мировой?
- Маркус, действительно, пошла на мировое соглашение. Могу сказать, что ее активы локализованы в Америке, Франции, Латвии. Эти активы она согласилась добровольно передать. Они будут реализованы в рамках ее личного банкротства, и деньги поступят в ее конкурсную массу. По конкретным срокам пока говорить сложно, но, тем менее, соглашения заключены, и понятно, что деньги по ним будут.
С ее братом Георгием Беджамовым ситуация сложнее, потому что он в Лондоне. Но его паспорта изъяты, есть ордер на арест имущества. Определенное имущество у него выявлено, но эта работа еще продолжается. То есть стратегия понятна, сейчас мы готовимся к слушаниям по существу и рано или поздно сможем приступить к взысканию.
- Сам факт заключения мирового соглашения предполагает, что все, никаких судебных претензий к Маркус нет?
- Обязательства перед кредиторами Внешпромбанка превышают 218 млрд рублей. В мировом соглашении содержится оговорка о том, что мы не отказываемся от дальнейших поисков активов. Если что-то еще выявим, то будем продолжать взыскание.
- АСВ в конце апреля подало иск о взыскании 210,5 млрд рублей с бывшего бенефициара "Югры" Алексея Хотина и связанных с ним компаний, а затем отозвало его и подало новый иск, в котором Хотин уже не фигурирует. Почему? Как АСВ в целом будет выстраивать работу по взысканию активов Хотина?
- "Югра" - это нестандартный кейс, даже с точки зрения нашего богатого опыта...
- Почему?
- Просто потому, что огромный по масштабам банк по факту оказался совершенно пустым. Практически весь кредитный портфель - 97% - локализован в одной группе заемщиков, связанной с бывшим бенефициаром. Погашений вообще никаких нет, все заемщики ушли в банкротство, идет жесткое судебное противостояние. И здесь хороши любые стратегии, которые ведут к результату.
Этим кейсом занимаются очень профессиональные юристы, стратегии и действиям которых мы доверяем. Со стороны это может выглядеть весьма загадочно, но раскрывать юридическую стратегию я не могу.
- А если объединиться с другими банками - кредиторами? Или так не получится?
- Каждый считает, что он умнее и что его интересы в данном случае более защищены. Договориться сложно, практическим невозможно. По кредитам, выданным другими банками, есть реальные залоги и, наверное, понятные перспективы их взыскания. Но "Югру" Хотин считал своей вотчиной, и там ситуация совсем не такая. Понятно, что коммерческим банкам совсем неинтересно с нами в этом вопросе сотрудничать. У нас изначально стартовые позиции были, я бы сказал, отрицательные. Сейчас определенные успехи уже есть, но, повторюсь, это очень непростой кейс. Я бы сказал, что он, наверное, самый сложный из всех, с которыми мы имели дело.
- Госкорпорация в конце апреля запустила механизм мотивации бывших контролеров финансовых организаций раскрывать информацию, которая поможет компенсировать потери кредиторов, взамен уменьшения вменяемой им суммы субсидиарной ответственности. Работает ли механизм? Есть ли желающие раскрывать важную информацию, и помогла ли она в поиске активов?
- Есть результат. Звонят, приходят и пишут. Конечно, мы всем гарантируем конфиденциальность, поэтому конкретикой поделиться я не могу. Надо понимать, что и обиженных много, поэтому здесь нужно отделять обиду от реальности. Но мы исходим из той логики, что даже если субсидиарная ответственность доказана и просужена, но человек добровольно готов сотрудничать, мы можем ходатайствовать перед судом о снижении уровня этой ответственности.
Процесс только пошел, он очень интересный, дает иногда совершенно новую картину по некоторым кейсам, которую мы, возможно, видели несколько иначе.
- То есть информация, которую дают люди, в какой-то степени подтверждается?
- Да, безусловно, подтверждается. Но одних слов, конечно, недостаточно, нужна какая-то фактура: описание схем, имена, возможно, какие-то документы. Просто абстрактного заявления, что кто-то виноват, недостаточно.
- Какие еще законодательные изменения предлагает АСВ?
- Мы думаем реанимировать дискуссию, связанную с отказом от встречных требований, перевести ее уже в практическую плоскость. Сейчас если в банке есть депозит и есть кредит, то мы, согласно закону, обязаны вычесть из суммы вклада размер долга. Это, конечно, не совсем справедливо по отношению к людям - они брали кредит, не планируя, что им придется его досрочно возвращать из-за отзыва лицензии. Особенно наглядно это видно на примере долгосрочных ипотечных кредитов. Задача ССВ все-таки как можно быстрее давать вкладчику доступ к сбережениям, возвращать их в экономический оборот, минимизируя негативные последствия отзыва лицензии для конкретного человека, его семьи, домохозяйства.
Мы когда-то поднимали эту тему, года три тому назад, но тогда она не получила полного развития. Но сейчас встречные требования, например, уже не учитываются при выплатах из ССВ по счетам эскроу.
- Банк России не поддержал?
- Дело не только в этом. Честно говоря, тогда не было 100% уверенности, что это правильный подход. Сейчас мы изучили международный опыт, посмотрели, как это вообще работает в мире, и видим, что почти все отказываются от учета встречных требований. Потому что практически никакого экономического влияния на процесс ликвидации это не оказывает. Предположение, из которого исходили законодатели при принятии закона, что это будет препятствовать махинациям, а также стимулировать людей быстрее возвращать кредит, в жизни не подтверждается, а сроки подготовки выплат и расчетов с вкладчиками удлиняются. Для нас это тоже лишняя нагрузка. Потенциально существует некое предположение, что может возникнуть какой-то простор для мошенничества, но реальных предпосылок к этому мы не видим, да и за эти годы мы накопили опыт и методологию противодействия страховым мошенничествам. А с точки зрения вкладчиков такой подход будет более справедливым. В ближайшее время мы опубликуем для общественного обсуждения консультативный доклад на сайте по этой теме.
- А не приведет ли это к риску того, что человек заберет депозит и скажет, не буду я платить кредит, до свидания.
- Платежная дисциплина улучшается год от года.
- Даже в банках с отозванной лицензией?
- Да, мы все-таки добились общего понимания того, что отзыв лицензии у банка не означает, что по его кредиту платить не нужно. Это уже вошло в сознание людей. Кроме того, мы всегда готовы обсуждать возможности реструктуризации, агентство принимает решение по таким обращениям достаточно быстро.
С прошлого года работаем над тем, чтобы запустить "фабрику рефинансирования". Даже в полуинтерактивном режиме, без автоматизированной платформы, только за прошлый год рефинансировали кредиты на 1,3 млрд рублей. У нас пока 14 банков-партнеров, еще примерно 5-6 на подходе. Мы очень заинтересованы в том, чтобы эта история стала массовой, потому что погашение происходит одномоментно и деньги уходят в конкурсную массу сразу. Банкам это тоже интересно - они получают "живых", качественных заемщиков. Заемщики же, в свою очередь, могут снизить ставку, согласовать более привлекательные условия. В общем, одни плюсы.
Сейчас работаем над созданием автоматизированной платформы, до конца года должны ее запустить. Это будет такой маркетплейс, где банки могут встречаться с заемщиками в интерактивном, цифровом формате. Конечно, если заемщики ранее дали согласие на получение соответствующих предложений.
Мы в эту историю верим. Это тоже один из аргументов, почему мы считаем возможным отказ от встречных требований на текущем этапе. Эта норма, можно сказать, устарела. Она, возможно, была разумной, полезной раньше, особенно когда были истории с нарисованными вкладами, но сейчас сохранять ее необходимости нет.
- Сейчас уже нет этой проблемы?
- Этой проблемы на сегодня нет. Все-таки, мне кажется, мы вместе с Центральным банком, правоохранительными органами научились системно противодействовать этому явлению. Конечно, нельзя гарантировать, что она не возникнет в том или ином отдельно взятом кейсе, но массово таких историй больше нет. В общем, все говорит о том, что можно пойти здесь на некие разумные послабления и отменить систему встречных требований в рамках ССВ на горизонте следующего года.
- Как идет работа по продаже акций банка НБС? Мартовский аукцион был признан несостоявшимся.
- Не совсем так. 15 марта прошел аукцион, было две заявки, но один из участников не внес задаток. Соответственно, по закону в данном случае торги признаются несостоявшимися, но с единственным допущенным участником заключается договор купли-продажи. Покупатель заплатил 141,6 млн рублей за акции НБС. Купило физическое лицо и после того, как получило разрешение Банка России, все на себя оформило. Поэтому мы считаем этот кейс закрытым, денежные средства от продажи в полном объеме поступили в конкурсную массу Пробизнесбанка.
- Насколько у вас сильная позиция по банку "Пойдем!", продажа которого также была оспорена?
- Помните, в "Семнадцати мгновениях весны" однофамилец мой перед тем, как идти к Мюллеру, все продумал, просчитал, и там голос за кадром говорит: "Он продумал свою позицию. У него сильная позиция".