Франсуа Озон: "По воле божьей" - не политический фильм
Режиссер рассказал, что заставило его обратиться к теме католических священников-педофилов
Москва. 29 апреля. INTERFAX.RU - В российский прокат входит фильм "По воле божьей" Франсуа Озона. Лента, основанная на реальной истории, повествует о том, как пострадавшие от католических священников-педофилов мужчины спустя десятки лет рассказывают миру о случившемся с ними и борются за справедливость. В реальности, лионский священник, о котором идёт речь в картине, был обвинён в совращении нескольких десятков мальчиков из его прихода.
На кинофестивале в Берлине картина получила Гран-при жюри, выход ленты на российские экраны был намечен на 25 апреля, но она не получила прокатного удостоверения на эту дату. Прокатчики ленты сообщили, что Минкультуры порекомендовало им перенести релиз фильма на 29 апреля, чтобы он выходил после православной Пасхи. Однако в ведомстве эти сообщения опровергли, назвав причиной необходимость проведения дополнительной экспертизы фильма.
В итоге картина выходит в прокат 29 апреля с рейтингом 18+.
Режиссер фильма Франсуа Озон дал интервью корреспонденту "Интерфакса" Анне Нехаевой и рассказал о том, что заставило его обратиться к этой теме, чувствовал ли он давление в процессе съёмок, а также о готовности показать свою картину в Ватикане.
- Почему вы решили обратиться именно к этому сюжету и именно сейчас?
- Честно говоря, сам до сих пор не знаю точно. Изначально я хотел снять картину про мужчин и их уязвимость, а не фильм на эту конкретную тему. Потому что обычно в кинематографе мужчины ассоциируются с экшном, а женщины – с чувствами. Я хотел сломать это предубеждение. К тому же я уже снял много картин о женщинах.
Так что я некоторое время искал подходящий сюжет. И вот однажды, когда я блуждал во всемирной паутине, узнал про эту историю и общество "Свободное слово", которое создали пострадавшие от тех священников. Меня потрясли многочисленные свидетельские показания жертв. Особенно Александра, главного героя фильма, который обнаружил, что священник, который надругался над ним, все еще жив и все также работает с детьми. Я был восхищен его смелостью, встретился с ним, мы многое обсуждали, я даже почувствовал, что сам веду журналистское расследование, поскольку понял, как много пострадавших в этой истории. Фильм, который изначально планировался как картина об одном человеке, стал лентой о многих.
Кроме того, подобные истории происходили и в других странах – Испании, Латинской Америке, США. О событиях в США был снят фильм "В центре внимания".
Впрочем, так же ситуации сексуального надругательства над детьми могли произойти и в спортивной институции, образовательном учреждении или даже в обычной семье.
- Картина выходит, можно сказать, в разгар судебного дела против священников во Франции.
- Да, но надо заметить, что мы не ставили себе целью подготовить выход фильма ко времени судебного процесса. Мы снимали картину в прошлом году, с прицелом на то, чтобы его релиз состоялся через год. Я верю, что судебная система во Франции достаточно независима, чтобы фильм не стал для нее инструментом влияния.
- Вы допускаете возможность, что папа римский посмотрит этот фильм?
- Интересный вопрос, потому что итальянский дистрибьютор на днях сообщил мне о возможности показа картины епископам в Ватикане. Возможно, что и папа Франциск посетит этот показ. Представители дистрибьютора спросили готов ли я посетить этот сеанс и встретиться с епископами. Конечно, я готов к этому.
- Почему, на ваш взгляд, люди, подвергшиеся насилию, решают заговорить об этом через столько лет? В этом случае или, в качестве примера, в случае с обвинениями против Харви Вайнштейна.
- Таков неписанный закон – люди обычно способны говорить о таких травматических событиях только спустя долгие годы, по прошествии, может быть, 40-50 лет. Они к тому времени уже могут иметь семью, детей. Безусловно, за это время законы существенно изменились, но иногда и этого недостаточно. И, конечно, необходимо принимать во внимание, о какой стране мы говорим.
Важно заметить, что мне было интересно сосредоточиться на последствиях деяний священнослужителей и важности того момента, когда жертвы отважились рассказать об этих событиях. И как эти признания повлияли на родственников и частную жизнь жертв.
- Вы знали, что на этот сюжет уже было снято пару документальных картин, когда готовились к съёмкам?
- Да, но при этом ни одного художественного фильма. Надо сказать, что мнения насчет нашей картины во Франции разделились. Многие не хотели, чтобы она вышла на экраны. Мы чувствуем большое сопротивление, ведь имена многих священнослужителей, о которых идет речь в нашем проекте, хорошо известны в стране. Но мы делаем все возможное, чтобы фильм увидело как можно больше зрителей.
И отчасти поэтому нам пришлось снимать картину "основанную на реальных событиях". Было бы глупо с нашей стороны изменять имена героев, которые известны. В то же время мы изменили фамилии жертв плюс немного трансформировали фамилии ряда персонажей. Например, кардинал Барбарэн называется Баратэном (от французского глагола baratin, "разглагольствовать" - ИФ). Это довольно смешно для французского уха.
- Вы сами можете назвать себя религиозным человеком?
- Я обучался в церковной школе. Будучи ребенком, я был религиозным, принял первое причастие, но в подростковом возрасте потерял веру. Когда понял, что мне не нравится отношение церкви к тем или иным вопросам. Читая Евангелие, я открывал для себя постулаты о великодушии, открытости, но церковная политика нивелировала эти понятия. Кроме того, самая настоящая политика вмешивается в эти утверждения. Например, консерваторы не верят в толерантность, и это просто лицемерие.
Это институция, которая, прежде всего и в первую очередь, озадачена вопросом защиты самой себя.
- Вы чувствовали давление во время работы над картиной?
- Мы работали над фильмом в обстановке секретности, с совершенно другим рабочим названием, потому что хотели хотя бы частично снимать в Лионе. Сцены внутри церкви снимались в Бельгии и Люксембурге. Потому что если бы мы захотели проводить съёмки внутри лионской церкви, нам пришлось бы запрашивать разрешение у кардинала Барбарена.
Что касается взаимодействия со священниками, то скажу следующее. Это не политический, а художественный фильм. У меня не было желания или намерения встречаться со священниками. Фильм – все же художественный, а не документальный, плюс у меня был весь необходимый материал. Картина на 90 процентов повествует о их жертвах.
- Как вам пришла идея снять картину в эпистолярном жанре, когда герои общаются преимущественно с помощью писем, записок, сообщений?
- Потому что во многом именно так развивалась история. Это картина о возможности говорить. Так что я решил использовать необычные, нестандартные, совершенно разнообразные формы рассказа. Герои раскрываются нам сквозь строчки писем, и-мейлов, заявлений, свидетельств, признаний. Одним из возможных названий картины было "Свободное слово", по имени организации, о которой мы рассказываем.
Иногда реальность – лучший сценарист, я, возможно, не придумал бы ничего лучше. Письма, которые зачитываются в картине, например, были опубликованы в журнале "Paris Match" – невероятно красноречивые и правдивые.
- Какой самый духоподъемный момент истории, по вашему мнению?
- Каждая из историй главных героев трогает меня по-разному. Я не могу выбрать, потому что мы говорим об ужасных, жестоких вещах – они все по-своему сложны. Герои борются со сложившейся ситуацией лучшим образом из возможных. Александр, верующий католик, решает начать эту битву, подав соответствующее заявление. Франсуа идет своим путем, используя инструменты общественного осуждения. А Эммануэль, который все еще страдает от последствий произошедшего, прибегает к гражданскому правосудию. Каждый из героев достоин уважения.