Сергей Дворцевой: сегодня в кино жесткая система госфинансирования

Режиссер фильма "Айка" рассказал, как находил понимание в Минкультуры и как в съемочной группе оказались нелегальные мигранты

Москва. 14 января. INTERFAX.RU - Картина Сергея Дворцевого "Айка", в создании которой участвовали Россия, Казахстан и ряд других стран, вошла в шорт-лист "Оскара" в номинации "Лучший фильм на иностранном языке", а ранее на Каннском кинофестивале она была отмечена главным призом за женскую роль. Социальная драма рассказывает о девушке - мигрантке из Киргизии, которая родила ребенка в Москве и была вынуждена оставить его в роддоме, о ее душевных переживаниях и зарождающемся чувстве материнства.

В российский прокат фильм выходит 14 февраля.

Накануне оглашения финального списка "Оскара" режиссер картины Сергей Дворцевой дал интервью корреспонденту "Интерфакса" Анне Нехаевой и рассказал о том, как он изменил фильм после Канн, с какими трудностями приходится сталкиваться творцам при господдержке их проектов и почему в сегодняшнем мире так актуален вопрос мигрантов.

- Премьера фильма состоялась на 71-м Каннском кинофестивале, но впоследствии вы изменили около 30 процентов картины. С чем было связано такое решение и чем нынешняя версия отличается от оригинальной?

- По сути я даже не перемонтировал, а доделал картину. В Каннах мы знали, что успеем подготовить фильм буквально к последнему моменту, его поставили в финальный день фестиваля. В качестве предыстории – Тьерри Фремо (генеральный директор Каннского киносмотра - ИФ) посмотрел до фестиваля смонтированные первые 50 минут "Айки" и принял ее в конкурс, взяв с меня обещание, что я закончу картину к началу смотра. Так что мы вынуждены были форсировано ее завершить. Но я знал, что мы обязательно будем ее доделывать. Речь не о том, что я сделал один фильм, потом решил перемонтировать и сделать другой. Нет, это просто нормальная доработка картины, которая в черновом варианте была показана в Каннах.

Но неожиданно "Айка" получила награду, и все подумали, что она закончена. Никто не мог понять, как может фильм участвовать в главной программе Каннского фестиваля, получить приз и быть незаконченным? Мне, к сожалению, это создало некоторые сложности – после Канн меня стали приглашать на другие фестивали, но я вынужден был отказывать. И только после доделки сейчас начал потихоньку на какие-то фестивали представлять.

- В чем именно заключалась доработка? Речь про какие-то технические моменты, визуальные решения или вы проводили досъемки, вносили изменения в сценарий?

-Верно, досъемки были, монтаж, но основная идея, посыл не изменились. И финал такой же, как в Каннах. Только в середине изменились многие эпизоды. Они стали намного важнее, сильнее, драматичнее.

- А как возникла идея этой картины? Чем эта тема вас заинтересовала?

- Заинтересовало то, что мигранты отказываются от детей, массово. Возник вопрос, почему они это делают. Ведь они нарушают главный закон природы: мать должна кормить своего ребенка. Возникла мотивация узнать побольше про это, стал читать и понял, что надо снимать фильм. Я вообще делаю фильм не как обычно, по другой технологии. Я вхожу в систему координат героя, начинаю мыслить в таких категориях. И снимаю хронологически, исхожу из драматургии персонажа.

- Я читала, что вы начинаете съемки без знания того, как картина закончится. Чем помогает вам такой метод, и считаете ли вы, что окончательный сценарий, ставит вас в какие-то рамки?

- Мне так интересней. По-человечески интересней, когда я не знаю, что будет. Не люблю математику кинематографа, когда сценарий написан точно и его также воплощают. Съемки превращаются в иллюстрацию сценария. Я так не люблю. У меня пропадает мотивация. Я до сегодняшнего дня снимаю только то, что мне интересно. Я никогда не снимаю по заказу, по чьему-то желанию. Это, конечно, редкая история, сейчас так никто не делает. Сейчас все снимают для денег, потому что нужно заработать. Пока я умудряюсь так существовать в этом сложном, жестоком мире.

- Как вы считаете, идею фильма будет просто понять иностранной аудитории? Например, напрашиваются параллели с "Нелюбовью", которая тоже была в Каннах, в позапрошлом году. Андрей Звягинцев говорил, что сюжет его фильма поймет любой человек в любой точке земного шара. А если говорить об "Айке", вы как думаете?

- Это тоже, конечно, универсальная история. Наверно, поэтому такие фильмы имеют подобный успех, что их понимают везде. Возможно, это своеобразный ключ. Когда понимаешь сюжет, тебе это близко, ты начинаешь сопереживать, идентифицируешь себя с этой ситуацией, с героем. А когда он для зрителя чужой, то он не подключается душой к этому.

- С другой стороны, как объяснить, что очень многие зрители могут себя идентифицировать в ситуации, когда нелегальная мигрантка пытается бросить своего ребенка? Вряд ли все зрители могут поставить себя на ее место. Видимо, эта ситуация чем-то еще "цепляет".

- На самом деле, могут, потому что она действует очень логично, а не вне мотивации. Вот если бы она вдруг решила ни с того ни с сего полететь в космос, тогда бы это было странно. Но все действия Айки мотивированы. По-человечески мы ее понимаем, что она хочет отдать деньги, которые задолжала, и ей угрожают. Все ее действия - это действия человека, находящегося в определенных обстоятельствах.

Конечно, больше ее понимают женщины, потому что это женская история, очень женская тема. Но и мужчины тоже. Во-вторых, во всем мире существует проблема приезжих людей. Сегодня мир глобальный, все двигаются, все ищут. Как говорят: "рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше". Сегодня украинцы находятся в Польше, поляки находятся в Англии, работают, допустим.

- Или мексиканцы - в США.

- Мексиканцы в Лос-Анджелесе в основном. У американцев сейчас стоит острая проблема, говорят, что на границе стоит порядка полумиллиона людей из Гондураса. А в Германии - турки. Мы и в России с подобной проблемой живем. Мы с проблемой мигрантов столкнемся скоро, я уверен. Потому что сейчас они без прав, где-то там существуют, а потом их дети будут москвичами, они уже не захотят так жить, не захотят быть бесправными. И эта проблема будет меняться, она будет воздействовать на всех нас.

- Картина является копродукцией Казахстана, России, Польши, Китая и Германии. Насколько я знаю, вы снимали ее около шести лет. Сложно было найти финансирование?

- Изначально не так сложно, потому что у меня успех был с "Тюльпаном". Он получил гран-при в "Особом взгляде" в Каннах. Это большие возможности. Скажу так: когда фильм снимается долго, то потом сложно. Все готовы к нормальному кинопроизводству. А я снимаю фильм так, как мало кто снимает. Я нарушаю все общепринятые законы создания картины, а люди не готовы так финансировать, быть в непредсказуемой ситуации. Иногда про меня говорят, что я такой режиссер, как цыган: "куда хочешь, туда едешь, что хочешь, то и делаешь, тебя никто не может остановить". Но так я работаю. Именно так могу максимально хорошо сделать картину. Это мой личный метод, который не вписывается в общепринятый.

- Министерство культуры РФ также участвовало в производстве, выделяло деньги на проект, верно?

- Да, конечно, еще как участвовало.

- Если вы говорите, что у вас плавающие рамки в работе над проектом, как ведомство отнеслось к этому? Ведь при государственном финансировании все регламентируется.

- Система финансирования сегодня - жесткая система. Она совершенно не предусматривает того, чтобы подходить индивидуально к проектам. Но в Минкульте тоже есть люди, которые понимают ситуацию, есть люди, которые, в меру их возможностей, поддерживают меня. Они понимали, что я делаю что-то настоящее. Ведь люди в Минкульте не злые, они что-то делают, потому что система такая.

- Вы считаете, ее нужно как-то изменить?

- Я считаю, надо обязательно учитывать индивидуально каждый проект. Понимать, что, если так делает этот режиссер, и он умеет так сделать, что добивается результата, значит, надо давать возможность. Я всегда раньше думал, что "Оскар" - это только для коммерческих картин, для блокбастеров. А наша картина в принципе сделана по-другому. Она в шорт-листе, и это странная ситуация. Но, получается, что-то есть в этом. Просто надо по-разному делать фильмы.

- Правда ли, что в "Айке" задействованы не только актеры, но и мигранты?

- Реальные, обычные люди, конечно.

- Легальных мигрантов задействовали?

- Процентов 80. Они все были легальные. Только когда начинаешь работать, они все говорят – "мы легальные, у нас у всех документы, вот, пожалуйста". А потом - одного, другого депортировали. Говоришь – "а как тебя депортировали, ты ж говорил, у тебя документы?"

- И половины съемочной группы нет?

- И приходится менять. Депортировали - новых ищешь. Снова репетируешь, бац, он говорит – "да я сам не знал". Он показывает документы, все в порядке у него. Но иногда фальшивые. Я сам в шоке был. Только потом узнал, что их 90 процентов вообще нелегалы.

- Вы смотрели другие картины из шорт-листа?

- Да, смотрел. Я слышал о том, что в этом году удивительно сильный шорт-лист. Я знаю Павла Павликовского, он мой приятель, он хорошие фильмы делает. Я знаю японскую картину, которая получила "Золотую ветвь", корейскую картину, и Куарона, само собой. Мне интересно, что в таком составе мы находимся. Это классно.

- Как оцениваете свои шансы на вхождение в финальный список?

- Я не могу предугадать ничего. У нас по силе картина не слабее, чем другие. А по остальному - какие-то другие факторы могут работать. Куарон, например, - все-таки голливудский режиссер, его знают все в Голливуде, в Лос-Анджелесе. А Павел Павликовский уже получал "Оскар", это тоже может сработать. Но иногда на "Оскаре" случаются не очень предсказуемые вещи. Для меня вообще попадание в шорт-лист - это важная очень вещь. Я уже рад и доволен, что получилось.