Владимир Чижов: Хотим видеть Евросоюз проводящим дружественную политику в отношении России

Российский постпред дал оценку итогам 2016 года в отношениях РФ и ЕС и поделился ожиданиями от года наступившего

Москва. 3 января. INTERFAX.RU - Постоянный представитель России при Европейском союзе Владимир Чижов рассказал "Интерфаксу" о том, что происходит в сфере отношений РФ и ЕС, какой ему видится ситуация на важнейших направлениях политики Евросоюза, объяснил положение с газоснабжением Украины и транзитом российского газа в Европу.

- Владимир Алексеевич, "Интерфакс" шлет вам наилучшие поздравления по случаю Нового года, желает здоровья, успехов и много положительных эмоций!

- Не скрою, эта часть интервью мне нравится больше всего. Я тоже поздравляю журналистов и весь коллектив агентства с Новым годом, в котором нас ожидает новая большая работа.

- Мы проводили 2016 год. Каким он был для постоянного представителя России при Евросоюзе и для отношений Россия-ЕС?

- Для меня лично и для коллектива постпредства, от которого я себя не отделяю, этот год был годом непростой и интенсивной работы. Мы трудились не в самых благоприятных условиях, с точки зрения ее содержания.

Не самым простым был год и для отношений Россия-ЕС. Но, тем не менее, удалось избежать полного коллапса этих отношений. Поддерживался политический диалог, отдельные направления секторальных диалогов – при том, что формально они оставались замороженными. Шел обмен мнениями на международных площадках по ключевым аспектам актуальной мировой политики. Это можно считать плюсом.

Что касается минусов, то к главному надо отнести то, что за весь год Евросоюз так и не смог собрать достаточно политической воли, чтобы вывести наши отношения из того кризиса, в который он их загнал. Я неоднократно на протяжении года и "Интерфаксу", и вашим коллегам из других СМИ говорил о том, что идет процесс накопления критической массы для изменения позиции Евросоюза и, как следствие, траектории наших отношений.

На сегодняшний день эта критическая масса, увы, пока не накоплена. Но я надеюсь, что мы близки к этому моменту.

- Знаем, что вы не любитель гаданий и предсказаний, но все же есть ли сигналы, какие-то признаки того, что можно надеяться на потепление отношений Москвы с Брюсселем в 2017 году? И есть ли в связи с этим какие-либо ожидания от мальтийского председательства в Совете ЕС, приступившего к своим полномочиям с 1 января?

- Будет ли использовано это полугодие мальтийским председательством или всем Евросоюзом, чтобы не упустить очередной шанс нормализации отношений с Россией, загадывать все же не буду. Посмотрим.

С мальтийским председательством мы здесь, в Брюсселе, уже установили неплохой рабочий контакт. Я уверен, что такой контакт будет и на уровне министерств иностранных дел.

Для Мальты это первое председательство. Страна эта, мягко говоря, некрупная. Она в Евросоюзе не так давно – пошел тринадцатый год. Вполне естественно, что они "планку ожиданий" от предстоящего полугодия стараются не завышать. Это вполне объяснимо.

Тем не менее, на их полугодие придется немало серьезных событий, значение которых выйдет за рамки их председательства. Я имею в виду, во-первых, уже анонсированное начало переговоров с Великобританией по "Брекзиту". Мальта – страна, хоть и некрупная, но, тем не менее, опыт общения с англичанами имеет достаточно большой, поскольку на протяжении жизни нынешнего поколения еще успела побыть британской колонией.

Во-вторых, при мальтийском председательстве предстоит другое непростое дело. А именно: притирка отношений ЕС-США с приходом к власти в Соединенных Штатах новой администрации.

- Незадолго до конца ушедшего года состоялась трехсторонняя встреча по газоснабжению Россия-Украина-ЕС. Представители российской и украинской сторон сделали заявления, которые можно расценивать как надежду на договоренности в дальнейшем. Зампред Еврокомиссии Марош Шефчович, в свою очередь, заявил о востребованности трехстороннего формата. Что стоит за всеми этими словами? Какова ситуация, с точки зрения практических решений, и так ли нужен этот трехсторонний формат?

- Вообще, ответ может быть очень простым: будут деньги – будет газ для Украины. Будет к тому воля нынешних киевских властей, будет газ. Если ни того, ни другого не будет, как в Киеве периодически заявляют, то придется переплачивать за российский же газ, поступающий кружным путем по реверсу, или, на худой конец, топить кизяком.

- Ну а что касается трехстороннего формата?

- Понятно, почему он востребован. Тот декабрьский раунд трехсторонних переговоров по газу, за которым мог, в том числе, наблюдать и "Интерфакс" здесь, в Брюсселе, состоялся по инициативе Еврокомиссии, и лично Шефчовича.

Напомню: у Еврокомиссии есть на это мандат, и об этом, кстати, сказано в Минских соглашениях по урегулированию на Украине, если внимательно прочитать. Но главная обеспокоенность Еврокомиссии, которую, хочу отметить, мы понимаем и разделяем, связана с тем, что европейские потребители могут остаться без газа начавшейся нынешней зимой, пока еще далекой от завершения, но уже показавшей свой характер – она существенно холоднее, по крайней мере, двух предыдущих.

Это может произойти потому, что подземные емкости, которые строились в западной части Украины еще во времена Советского Союза, используются как резервные на случай пиковых нагрузок, то есть максимального потребления газа дальше по трубе – в странах Евросоюза. Есть определенная расчетная цифра, сколько надо закачать в них газа, чтобы, как говорится, голова не болела зимой. Есть другая цифра, пониже, – это тот минимальный уровень, который необходим. И есть, увы, третья цифра реального заполнения подземных хранилищ газа на сегодняшний день.

Так вот, оптимальная цифра составляет 19 млрд кубометров. Минимальная – 17 млрд. А в наличии к моменту трехсторонних переговоров в декабре было 14 млрд. Я не исключаю, что сейчас там и того меньше, потому что отбор газа из этих подземных хранилищ идет. А они так устроены, что можно туда либо закачивать, либо оттуда выкачивать газ. Оба процесса одновременно технологически осуществить невозможно. Поэтому, если даже вдруг сейчас Украина закажет газ для заполнения, ей придется прервать газоснабжение собственной территории.

Дополнительным осложняющим фактором является пресловутое решение Антимонопольного комитета Украины, который выставил "Газпрому" взятый, что называется, с потолка штраф в 3,3 млрд долларов, на который через краткий период времени навесил стопроцентную пеню. Итого получилось 6,6 млрд долларов.

За что, спрашивается? Оказывается, за злоупотребление доминирующим положением на рынке транзита газа в Европу через территорию Украины. Это полная чушь, с точки зрения элементарной логики. "Газпром" ничего не продает в сфере транзита. Наоборот, он покупает транзитные услуги Украины. Поэтому можно говорить о том, что это украинская сторона занимает доминирующее положение.

Кстати, это действительно серьезно. Ведь до ввода в действие "Северного потока-1" через Украину шло до 80% экспортных поставок российского газа в Европу. Остальные почти 20% шли через Белоруссию, ну и буквально несколько процентов – напрямую в Прибалтику. Так что доминировала как раз Украина.

Но беда в том, что это, выражаясь политкорректно, странное решение антимонопольного комитета было поддержано хозяйственным судом города Киева и последующими инстанциями. Апелляцию против этого решения "Газпром" подал.

Кстати говоря, два контракта 2009 года, по которым газ поставляется на Украину и идет транзитом, – это те самые контракты, за которые Тимошенко получила 7 лет тюрьмы. Но, несмотря на это, никто эти контракты не разрывал. Они продолжали действовать, действуют и будут действовать до конца 2019 года.

Как и в любых контрактах, там есть пункт о порядке разрешения разногласий, в котором записано, что стороны будут решать свои разногласия в арбитражном суде города Стокгольма, а не в хозяйственном суде города Киева. Эта статья довольно актуальна, потому что в вышеупомянутом арбитражном суде Стокгольма на сегодняшний день находятся два встречных иска – "Газпрома" и "Нафтогаза Украины" – друг к другу.

Чем это все грозит? Не раскрывая содержания состоявшихся в декабре трехсторонних переговоров, могу сказать, что украинская сторона пытается представить этот вопрос как несущественный с точки зрения переговорного процесса. При этом они ссылаются на заверения, которые даются, в том числе Еврокомиссии, на высоком правительственном уровне.

Но позвольте! Если Украина, которая себя позиционирует как правовое государство, является таковым и если в этом качестве признается Евросоюзом, то что бы ни говорили министры, вице-премьеры, да и Премьер Украины о том, что на это можно не обращать внимания, решение любого суда подлежит исполнению. А что значит исполнение этого решения, неправомерного и нелогичного? Оно означает, что тот газ, который может быть заказан Украиной или идет транзитом в Европу, может быть конфискован, арестован. А там потом разбирайся.

Более того, если Украина начнет заказывать наш газ для себя – а перспектива для этого есть, потому что им, по оценкам экспертов, вполне может не хватить газа из подземных хранилищ – то даже те деньги, которые "Нафтогаз Украины" переведет "Газпрому" за поставленный газ, могут быть по решению суда арестованы на полпути.

Так что это достаточно серьезное дело. И об этом наш министр энергетики Новак не только говорил участникам трехсторонней встречи, но и направил письма. И не только в Еврокомиссию Шефчовичу, но также своим коллегам – министрам энергетики восемнадцати стран-импортеров российского газа в Европе.

Что будет дальше? Мы не исключаем, что дискуссия в трехстороннем формате на каком-то этапе будет продолжена. Пожалуйста, мы не отказываемся разговаривать. Но надо дело делать и отвечать за свои решения.

- На переговорах "Нафтогазом" поднимался также вопрос о дополнении к контракту 2009 года на поставки газа Украине.

- Что касается любого дополнения или изменения к контракту 2009 года, то российская сторона возражает, потому что дело находится на финальной стадии рассмотрения в Стокгольме. Кроме того, практической необходимости какого-либо дополнительного соглашения к контракту мы не видим.

- Не будем рассуждать о том, когда отменят санкции. Они стали своего рода символом солидарности Евросоюза. Вопрос в другом: на формирование позиции ЕС о выполнении Минских соглашений влияют в основном два европейских лидера, представленные в "Нормандском формате". Но в политических элитах ЕС грядут перемены, перемены произошли за океаном. Вы ожидаете изменений в подходах Запада к России, в том числе в том, что касается языка санкций?

- Я, конечно, рассчитываю на более трезвый подход Запада. Что касается Евросоюза, то у него каждые полгода появлялся шанс пересмотреть свою позицию. До сих пор каждые полгода они этот шанс упускали. Посмотрим, что будет дальше.

Вы правы, упоминая смену американской администрации. Пока еще действующий вице-президент США Джо Байден открытым текстом публично рассказывал, как они выкручивали европейцам руки, чтобы те присоединились к американским санкциям.

Однако не хотелось бы упрощать и говорить, что вот если сейчас Трамп изменит позицию США, то Евросоюз послушно сделает то же самое. Я не думаю, что ситуация настолько проста. Но, тем не менее, в самом Евросоюзе, как я уже сказал, зреет та критическая масса, которая необходима для пересмотра позиции.

Кстати, если взглянуть ретроспективно, то, упуская каждые полгода эти шансы и принимая очередные решения о продлении санкций, Евросоюз больше всего, по моим наблюдениям, заботился о сохранении единства своих рядов, чтобы никто не сделал шаг в сторону. И именно это в первую очередь им было важно. Может быть, больше, чем содержание тех решений, которые они принимали.

И это касается не только санкций и не только России. Мы наблюдаем, что, например, по таким важным резолюциям Генеральной Ассамблеи ООН, как недавно принятая по российской инициативе резолюция о борьбе с проявлениями нацизма, Евросоюз традиционно воздерживается. Ибо такая позиция единственная, по которой им удается выстроить консенсус. То же касается и санкций.

Но когда этот консенсус становится самоцелью, то есть когда уже не важно, что написано в решении, а важно, что оно поддержано всеми, это неизбежно порождает вопросы в отношении не только эффективности работы данных механизмов, но и более серьезные вопросы относительно того, куда Евросоюз с такой политикой идет.

- И снова о единстве и солидарности ЕС. Идеологи Евросоюза в его нынешней форме видят угрозу этим принципам в действиях евроскептиков. Насколько на самом деле, на ваш взгляд, разрушительны эти действия? И нельзя ли на это взглянуть по-другому: может быть, в них шанс на размораживание контактов и переговоров Россия-ЕС и, в конечном счете, на отмену санкций?

- То, что евроскептицизм в последнее время широко распространился – это факт, с которым я согласен. Но я не согласен с тем, что Россия может и должна строить свою политику в отношении Евросоюза, опираясь исключительно на евроскептиков. Мы против подобного конъюнктурного подхода.

Да, мы приветствуем мнения тех, кто, независимо от своих политических взглядов, выступает за нормализацию отношений с Россией. При этом то, как и о чем идет дискуссия в самом ЕС, инициируемая зачастую этими самыми евроскептиками, их внутреннее дело. Мы видим, что есть евроскептики и правые, и левые. Они довольно часто и друг с другом не соглашаются. Разные есть деятели. Некоторые довольно экстравагантны, и есть даже такие, кто в своих откровениях переходит грань политкорректности.

Но мы-то хотим, чтобы тот консенсус, о котором так пекутся в Евросоюзе, по своему содержанию в большей степени отражал реальные интересы государств-членов, европейского бизнеса, европейского общественного мнения. Мы не вмешиваемся в те, условно говоря, демократические процедуры, на основе которых, по идее, формируется единая позиция Европейского союза. Мы просто хотим, чтобы та позиция, которая в результате появляется, была бы все-таки обращена в будущее, а не исключительно в прошлое.

- Как вы прокомментируете столь активно развивающуюся в последнее время тему военной составляющей ЕС? Можем ли мы говорить о том, что НАТО втягивает Евросоюз в свои военные программы, в том числе по сдерживанию России?

- Начну с того, что взаимоотношения между Евросоюзом и НАТО не такие простые, как некоторым кажется. Сошлюсь на один пример: страна НАТО оккупирует часть территории государства-члена Евросоюза. В результате чего на территории этого государства ЕС действует миротворческая миссия ООН. Как это с точки зрения того, кто кого куда втягивает?

Кроме того, входящая в Евросоюз Республика Кипр не признана как суверенное государство членом НАТО Турцией.

Конечно, большинство стран, входящих в Евросоюз, одновременно входит в НАТО – 22 из 28-ми. Но, тем не менее, это не стопроцентное членство. Кроме того, Евросоюз никогда не задумывался как военный блок и никогда им не был. И добавлю: не собирается становиться таковым.

Да, у Евросоюза есть определенная, как это прозвучало в вашем вопросе, "военная составляющая". Евросоюз проводит в разных частях земного шара полтора десятка операций – частично военных, частично гражданских, но по сути своей миротворческих. Где-то это классическое миротворчество, где-то это обучение военного и полицейского персонала. Но в военных действиях Евросоюз не участвует.

Речь не идет о создании европейской армии. Такого вопроса на сегодняшний день нет. Вопрос в формировании некоторых структур, в том числе штабных, которые позволяли бы им координировать свои усилия в рамках этих миссий, так как сейчас у каждой миссии своя цепочка командования и, соответственно, свои штабные структуры и прочее. Они хотят это оптимизировать и элементарно сэкономить деньги.

Да, взаимодействие с НАТО остается ключевым элементом в политике Евросоюза в этой сфере. Почему? Потому что, повторю, Евросоюз военным блоком не является, и те страны ЕС, которые входят в Североатлантический альянс, считают, что инструмент обеспечения их обороны – это как раз НАТО.

Что касается формирования упомянутых оперативно-штабных координационных структур, то тормозом – и это ни для кого не секрет, так как заявлялось публично – всегда была Великобритания. Более того, британский министр обороны Фэллон недавно заявил, что до последнего дня пребывания в ЕС, то есть даже в период переговоров по "Брекзиту", Великобритания будет ветировать любое решение, которое подразумевает создание таких структур.

У других стран Евросоюза подобная позиция никогда не вызывала энтузиазма. Есть призванные продвинуть это направление взаимодействия инициативные предложения, исходящие от Франции и Германии, к которым присоединяется Италия.

У нашей страны были определенные контакты, было определенное взаимодействие на практике с миссиями ЕС. Была миссия в Чаде, в которой участвовала российская вертолетная группа. Наши военные взаимодействовали с антипиратской операцией Евросоюза "Аталанта" в районе Африканского Рога. Это был позитивный и поучительный опыт на будущее.

На сегодняшний день эти контакты опять-таки заморожены. Что будет дальше, будет зависеть от общей политической линии ЕС.

- Относительно давно в медийном пространстве не появляется столь часто упоминавшаяся одно время тема параллельной инвентаризации отношений Россия-ЕС. Этому процессу что-то мешает?

- Она вообще-то задумывалась как совместная инвентаризация. Параллельный этап должен был вывести нас именно на совместный этап. Так вот, на параллельном этапе мы свою часть пути прошли, а Евросоюз – нет. Поэтому говорить о переходе к совместному этапу явно преждевременно, если ответить кратко.

- А если немного подробнее о совместном этапе? Как бы он мог выглядеть?

- Сели бы за стол. Сопоставили бы свои предложения. Мы свои предложения им передали. Причем это сделал лично президент Российской Федерации Путин во время встречи с председателем Еврокомиссии Юнкером в Санкт-Петербурге в июне 2016 года.

Судьба этого документа была довольно примечательной. Его сначала пытались замотать, чуть ли не потерять. Но мы этого не допустили. А потом стали говорить, что, поскольку этот документ неофициальный, это избавляет Евросоюз от необходимости давать на него официальный письменный ответ.

Но мы же не формального ответа хотим. Мы хотим узнать, что они сами думают. Я лично считаю – это мое мнение как человека, который довольно давно с Евросоюзом имеет дело, – что попытки произвести на свет нечто подобное нашей бумаге уперлись в разногласия между государствами-членами ЕС.

- Вопрос, конечно, не оригинальный для вас, но по-прежнему небезынтересный для многих, кто следит за внешней политикой: высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Могерини в Москву когда-нибудь, в обозримом будущем, приедет?

- Визит Могерини по-прежнему остается в планах. За этот год она неоднократно встречалась с российским министром иностранных дел Лавровым. Последний раз это было в декабре в Гамбурге в рамках Совета министров иностранных дел ОБСЕ. Последнее послание от Могерини пришло совсем недавно на имя Лаврова с соболезнованиями по поводу убийства российского посла в Турции. Плюс они довольно часто беседуют по телефону.

- Если все пойдет по плану Европейского Совета, то через несколько месяцев могут начаться переговоры по "Брекзиту". Какой Евросоюз привлекательнее для России, с точки зрения ее внешнеполитических интересов: с Великобританией или без Соединенного Королевства в его составе?

- Вы пытаетесь подтолкнуть меня к формулированию публичной позиции в отношении "Брекзита". У России такой позиции нет. Это их внутреннее дело. Изначально это волеизъявление британских граждан, по крайней мере, некоторых частей Соединенного Королевства.

Я скажу, какой Евросоюз был бы привлекателен для России вне зависимости от того, будет в нем Великобритания или нет. Будет в нем Шотландия или не будет. И еще некоторые. Мы хотим видеть Евросоюз сильным, процветающим объединением государств, проводящим дружественную политику в отношении России и, что немаловажно, самостоятельным игроком на международной арене.

Поэтому мы желаем Евросоюзу преодолеть то, что Юнкер назвал "поликризисом", и выйти на траекторию стратегического партнерства с Россией, не копируя прежний опыт, а критически осмыслив его, выделив то, что нам обоим, России и Евросоюзу, необходимо в первую очередь, то, чем мы должны заняться на перспективу, и отбросив то лишнее, что могло бы мешать развитию наших отношений.