Гринуэй: я расшифровываю!

Документальное продолжение "Ночного дозора" Гринуэя называется в духе Золя: "Рембрандт: я обвиняю!". Говорят, искусствоведы сейчас спорят о правомерности интерпретации режиссера

Москва. 20 июля. INTERFAX.RU – Прекрасно, что Гринуэй вернулся к документальному кино после десятилетнего перерыва. Еще прекраснее то, что на экране вместо прежних экспертов теперь постоянно он сам. Правда, в отношении Гринуэя первый комплимент звучит сомнительно, потому что в мистификациях этого рафинированного барочного энциклопедиста постоянная документальная стилистика давно стерла грань между вымыслом и реальностью. Вспомним его экранизации Шекспира и Данте, где сюжетное повествование разрушалось и отодвигалось на второй план комментариями появляющихся на экране знатоков, разглагольствующих на темы, которые к содержанию произведения могли иметь отношение самое отдаленное.

Вспомним и утомительную "чемоданную" трилогию, где приключения Тульса Люпера трактовались как хроника событий двадцатого века. Там, правда, режиссерское решение выглядело развитием идеи "встраивания" выдуманного персонажа в реальные события, которое использовал Вуди Аллен в своем "Зелиге". Но все же документальное творчество Гринуэя чрезвычайно любопытно и познавательно, и наблюдать за его новыми формальными изобретениями вкупе с неожиданными тематическими открытиями мы вновь будем с огромным удовольствием. Теперь что касается появления Гринуэя на экране. Известно, что в начале восьмидесятых Гринуэй объявил о смерти кинематографа в связи с изобретением пульта управления. Известно также, что с этого момента он делает все, чтобы отражать на экране изображения со всех телевизионных каналов сразу: тогда зрителю некуда будет переключаться. А еще Гринуэй ездит по всему миру со своими перфомансами, где жонглирует в реальном времени изображениями на разных экранах, так что на самого Гринуэя многие любители кино успели насмотреться вдоволь. Но все равно следует признать: говорящая голова режиссера в центре экрана на протяжении всей картины – признак либо изощренной провокации, либо глубокой искренности и заинтересованности в предмете. Кажется, никогда фильмы Гринуэя не выглядели такими личными, как этот.

Только личным пристрастием можно объяснить то, что, сняв игровой фильм на тему истинного значения картины Ремрандта "Ночной дозор", Гринуэй еще раз, только более подробно, пересказал свою концепцию в документальном произведении. Может быть, его закидали требованиями пояснить более серьезно его теорию о том, что картина является скрытым обвинением в убийстве. Или, что гораздо более вероятно, режиссера раздразнило всеобщее равнодушие к поднятой им проблеме. Отчасти это заметно во вступлении к картине, где Гринуэй обвиняет общество в бескультурии и вульгарном отношении к изобразительному искусству. В течение многих сотен лет, считает он, живопись была главным хроникером человечества, и люди учились мыслить изобразительно, считывать и расшифровывать визуальные образы. В последние же столетия мы так погрузились в чтение письменных текстов, что больше не в состоянии смотреть и видеть очевидное.

В результате признанная во всем мире картина остается непонятой, непрочитанной. На самом же деле Ремрандт раскрыл политическое убийство и изобразил всех его участников на одном полотне, чтобы общество свершило свой суд. Особенная его надежда заключалась в том, что картина была вывешена на обозрение широкой публики, - это было редкостью для тех времен. Следовательно, должен был найтись хоть один внимательный человек, который расшифровал тот ребус, о котором опасно было сказать вслух. Ничего подобного не произошло, и только детективный талант и владение языком искусства Гринуэя позволили ему раскрыть замысел художника.

Постмодернизм, впрочем, давно размыл границы реальности до такой степени, что коллаж Гринуэя для нас интересен больше как факт искусства самого по себе, чем как исследовательская работа. Мы, ретрограды и реакционеры, знаем: настоящие научные работы должны быть написаны на бумаге. Все, что на экране или на полотне, - это лищь образ, картинка, так что всеобщее обозрение, на которое вывесил свое произведение сам Гринуэй, ему вряд ли поможет.

Обозреватель Сергей Сычев