Аскар Акаев "Интерфаксу": Горбачев "ради сохранения Союза шел на все, но сделать уже ничего не мог"

Аскар Акаев в 1991 году возглавлял Кыргызстан, и как президент союзной республики находился в эпицентре политических процессов в СССР того периода.

В интервью специальному корреспонденту "Интерфакса" Вячеславу Терехову специально для проекта "30 лет назад: хроника последних дней СССР" Аскар Акаев рассуждает о причинах пассивности Горбачева в защите Союза после заключения Беловежских соглашений и нежелания советских граждан защищать СССР.

- Вы знали заранее о предполагаемой поездке Б.Н.Ельцина в Минск, а затем в Вискули?

- У меня была встреча с Борисом Николаевичем Ельциным во время заседания Госсовета 25 ноября. И он мне сказал о намерении поехать в Минск - как он совершал визиты горизонтального типа - и подписать там такое же соглашение, как с Киргизией. Отметил при этом, что постарается встретиться и с Кравчуком, и уговорить подписать проект Договора, о котором говорили на Госсовете. То есть, я не знал, но понимал, что они соберутся, чтобы согласовать свои позиции, и, возможно, договорятся о подписании. Но то, что ситуация повернется в противоположную сторону, то, что они там соберутся и упразднят СССР, этого, конечно, я даже не мог себе представить. Ну, а когда собрались, видимо, позиция Украины после референдума была более жесткой и неуступчивой.

И все-таки я считаю, что точка бифуркации, как говорят математики (смена установившегося режима – ИФ), была пройдена после путча. Именно он сыграл роковую роль в изменении настроя на существование Союза, вернее, на существовании в Союзе некоего Центра. И если бы не Вискули, то было бы что-то другое. Кривая развития все равно пошла бы по этому пути: к Союзу или объединению, но без Центра.

- Значит, Вам тогда было абсолютно ясно, что в результате путча внутриполитическая ситуация кардинально изменилась?

- Да, после путча ситуация резко изменилась: диктовать условия стали лидеры республик, и в их предложениях для Центра вообще не осталось никакого места. Вернее, место было, но очень призрачное, условное, микроскопическое. Но, тем не менее, Михаил Сергеевич ради сохранения Союза шел на все. К сожалению, сделать уже ничего не мог.

- Когда три делегации собрались в Вискулях, Горбачев мог применить силу или у него не было ни желания, ни возможностей?

- Он, конечно, на основании действующей Конституции – и юристы, и политики все об этом говорили - имел полное право применить силу. Но, думаю, он решил проявить присущую ему гуманность. Все-таки надо отдать должное, он был последователен в своих демократических, гуманистических взглядах и ценностях. Поэтому, как мне кажется, он просто решил отойти.

- Этот вопрос ему задавали часто, и он отвечал, что тогда он был бы не Горбачев! Ситуация заставила его выбирать: либо он останется Горбачевым как человеком, приверженным демократическим принципам и гуманизму, либо окажется сильным президентом, который может пойти на все ради сохранения целостности Великого государства. Он выбрал для истории остаться Горбачевым, не меняя своих ценностей...

- Я думаю, вы правы так сформулировав вопрос. Ну а потом, вы знаете, он, будучи человеком умным, понимал, что распад СССР уже не за горами... Он тоже прекрасно понимал, что после августовского путча судьба Союза предрешена.

- А Вы когда это почувствовали? Тоже еще до Беловежской пущи?

- Особенно остро я это прочувствовал 22 ноября. Дело в том, что 22 ноября, перед заседанием Госсовета, которое было назначено на 25 ноября, (последнее заседание Госсовета СССР – ИФ), он вдруг неожиданно прилетел к нам в Кыргызстан. Сообщил он мне о поездке буквально за день. У нас очень успешно шла земельная реформа по созданию фермерских, крестьянских хозяйств. Мы использовали опыт 20-х годов, Чаянова, Кондратьева других великих аграрников–реформаторов. Шла она успешно, и он решил прилететь на годовщину начала реформы. Нам было что показать: появились первые фермерские, крестьянские хозяйства, они оказались очень эффективными, собрали хороший урожай.

Он прилетел утром рано, и мы поехали осматривать фермы. Горбачев много беседовал с людьми. Все-таки он же долго руководил Ставропольским сельскохозяйственным краем, и хорошо, просто великолепно чувствовал проблему. Я восхищен был, как он беседовал с сельскими жителями, и он был очень доволен. Потом к вечеру сел в самолет и улетел.

Но мы успели часок обменяться мнениями, и я, а это было, напоминаю, перед заключительным заседанием Госсовета, увидел, что он осознавал ситуацию, он с грустью говорил даже: "Аскар, видишь, какой был договор, который мы к лету сделали, а сейчас от него остались рожки да ножки". Видимо, он чувствовал неминуемый распад СССР. Если ни одно событие, то другое. То есть точка бифуркации была пройдена в августе, и поэтому он как умный, проницательный человек это тоже понимал. Вот почему, как мне кажется, он и выбрал именно шанс сохранить свой имидж как демократа, гуманиста, и сделал тот выбор, который вы сами хорошо сформулировали.

- Скажите, пожалуйста, почему лидеры республик, помня, что народ даже еще раньше украинского референдума проголосовал за Союз, – они все-таки, пошли на развал Союза?

- Это меня тоже очень удивляет, конечно.

- Вам не кажется, что члены Политбюро ЦК КПСС решили стать самостоятельными первыми секретарями, как бы их новые должности не назывались. Главное – хотели стать полноценными лидерами!?

- Да, естественно. Это-то как раз меня не удивляет. Меня удивляет то, что народ, который в основной своей массе голосовал за сохранение Союза, так спокойно воспринял распад великой державы. Я над этим думал, почему народ...

То, что лидеры республик хотели стать самостоятельными лидерами, это, конечно, у меня не вызывает никаких сомнений. Это везде так. Но в народе не было негодования, почему люди не сказали: мы же голосовали за сохранение Союза, а вы вот так легко согласились с распадом? А мое объяснение этому опять сводится к путчу, опять к нему. Люди посмотрели на тех путчистов, которые хотели сохранения Советского Союза, и уже тогда решили, что доверия к ним нет.

- Не хотели сохранить тот Союз или понимали, что без тех лидеров сохранить Союз невозможно?

- Да, конечно, с теми лидерами сохранять Союз не хотели. Но и среди них были хорошие люди. Я должен сказать, например, что лично знал маршала Язова. Он часто бывал у нас в республике, депутатом от Кыргызстана избирался. Я никогда не винил маршала Язова. Я его прекрасно понимаю: он прошел Великую Отечественную, можно сказать, от и до, до Берлина... Они ведь сделали великую страну, завоевали очень крепкие позиции в мировой конфигурации. Он всю жизнь посвятил строительству этой великой страны, он искренне хотел ее сохранить, а тут всё сдали. Всё же сдали! Какие мысли были у других участников (путча – ИФ) я не знаю...

Но посмотрите, какие лидеры предлагали себя в качестве новых руководителей Союза: Янаев, Павлов... Люди на них посмотрели и сравнили с другими. А другие были, что и говорить, яркие: например, Ельцин и Назарбаев. Поэтому, люди, видимо, отнеслись спокойно к решению в Вискулях. Ну а потом, я должен сказать, все-таки люди надеялись, что дом Содружества будет полноценным, крепким.