Глава Госкомиссии по запасам полезных ископаемых: видимых рисков резкого снижения добычи нефти в РФ нет

Игорь Шпуров рассказал о ситуации с восполнением минерально-сырьевой базы и работе с трудноизвлекаемыми запасами

Москва. 1 сентября. INTERFAX.RU - Пока нефтегазовые компании всего мира пытаются балансировать между внедрением низкоуглеродных технологий и решением традиционных задач, российские вынуждены проходить аналогичный квест на дополнительном уровне сложности, нивелируя влияние санкций.

О том, как в условиях новой реальности отечественный нефтегаз управляет добычей, разрабатывает технологии освоения трудноизвлекаемых запасов и осваивает хранение СО2, в интервью "Интерфаксу" рассказал глава Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых Игорь Шпуров.

Разведка и добыча

- Какова ситуация с восполнением минерально-сырьевой базы России по углеводородам в 2023 году?

- Несмотря ни на COVID-19, ни на санкции, коэффициент воспроизводства не снижается. Надеемся, что так и будет продолжаться, потому что углеводородное сырье не снимается с повестки. Все понимают, что главными составляющими обеспечения энергетики в условном 2050 году будут нефть и газ - 67-68% потребления они будут обеспечивать.

В этом смысле, если по нефти Россия - одна из ведущих стран, то по газу - ведущая. Более того, как раз все перспективы увеличения добычи газа связаны с Россией. У нас достаточно большая сырьевая база, как и ресурсная база. 50% сырьевой базы у нас опоисковано (посчитаны ресурсы газа - ИФ), и это еще не включая возможные приросты по шельфу.

Об этом мало говорят, но будущее энергетики мира связано с российским газом. Если краткосрочная перспектива у нас не очень хорошая в связи со сломом логистики, то средняя и долгосрочная перспектива никуда от нас не денется.

Единственное: нам важно не потерять динамику прироста геологоразведочных работ, потому что здесь тоже есть вопросы. Многие разрабатываемые сегодня месторождения - в состоянии истощения, и нам нужно заниматься как развитием сырьевой базы, поиском новых месторождений, так и трудноизвлекаемыми запасами на старых месторождениях.

- А в последние два года темпы геологоразведки не изменились на фоне санкций?

- Пока ни одна компания не снижала объемов геологоразведки, что по нефтяной части, что по твердым полезным ископаемым. Остаются на уровне прошлых лет.

Что касается показателей 2022 года - они немного уступают 2021-му. При этом наблюдается рост поисково-разведочного бурения - с 356 тыс. м до 367 тыс. м. Сейсморазведка 2Д - немного снизилась с 1,49 тыс. пог. км в 2021 до 1,2 тыс. пог. км (включая региональные работы), 3Д - с 4,1 тыс. кв. км до 2,3 кв. км.

С началом санкций мы ускорили развитие по импортозависимым видам минерального сырья, поскольку нам стало необходимо обеспечивать ими свои производства. В 2023 году инвестиции в геологоразведку по ТПИ, как прогнозируется, могут вырасти на 25%, или на 15,8 млрд рублей от затрат 2022 года.

Тут важно, чтобы не только объемы финансирования сохранялись, но и, самое главное, объемы работ, так как компании уходят в более сложные регионы, где геологоразведка может быть дороже. Но пока объемы работ сохраняются, а дальше - время покажет.

- Какими открытиями 2023 года можно похвастаться?

- К 1 августа 2023 года были открыты 22 месторождения. Из примечательного - крупное нефтегазоконденсатное месторождение им. Р.У.Маганова на шельфе Каспийского моря, открытое компанией ООО "ЛУКОЙЛ-Нижневолжскнефть" (извлекаемые запасы С1+С2: нефть - 8,422 млн т., газ - 136,157 млрд кубометров, конденсат - 24,351 млн т - ИФ). И еще одно - открытие компании "Газпром нефть" - среднее нефтяное месторождение им. В.П.Орлова в Оренбургской области (извлекаемые запасы нефти С1+С2 - 7,541 млн т).

- Вы сказали, что будущее мировой энергетики - за российским газом. Сейчас много говорится о том, что нижележащие залежи Надым-Пур-Тазовского региона имеют огромные запасы газа и их нужно осваивать. Но имеются ли у нас технологии, которые позволят извлечь этот газ, причем по конкурентоспособной стоимости?

- Технологии существуют и, самое главное, есть действующая инфраструктура в регионе, что безусловно дает возможность компаниям осуществлять рациональное пользование недрами при сохранении рентабельности проекта в целом. Но для оценки себестоимости добычи газа в текущих налоговых условиях и в случае применения возможных налоговых стимулов нужно провести инвентаризацию текущих рентабельных запасов газа.

Мы уже направили обоснование необходимости проведения инвентаризации, сделали предварительные оценки. Мы полагаем, что процедура должна быть похожа на ту инвентаризацию, которая была по нефти, но с учетом специфики газовой отрасли. В первую очередь, она должна учитывать специфическое обустройство месторождений и так называемый "газовый баланс", то есть наблюдаемое сейчас изменение направления транспортных потоков.

Также одним из базовых элементов инвентаризации должен быть учет существующей инфраструктуры (в частности, моногородов и транспортных мощностей).

И тогда, что касается нижележащих горизонтов Надым-Пур-Тазовского региона, например, мы поймем, какие условия необходимы для их вовлечения в разработку. Возможно это покажет, что сегодня разработка нижележащих горизонтов будет экономически более обоснованной, чем, например, разработка каких-то удаленных месторождений.

- А есть ли какая-то определенность по поводу проведения этой инвентаризации?

- Нет, здесь должна быть инициатива компаний.

- Но та инвентаризация, о которой говорите вы, очевидно, должна быть общегосударственной, разве не так?

- Конечно, в это должны быть вовлечены все компании, которые занимаются добычей и поставками газа. Потому что это связано не только с внутренней экономикой компаний, но и с экономикой государства, когда мы говорим о транспортных коридорах, о моногородах и о внешней инфраструктуре.

- Вернемся к краткосрочной перспективе нефти. Россия сокращает добычу, как это может отразиться на скважинном фонде? Ранее вы говорили, что почти треть скважин можно утратить насовсем...

- Драматического снижения объемов добычи нет, и регулируется оно только соглашениями с ОПЕК, а не какими-то другими регулятивными или технологическими ограничениями. Компании прекрасно понимают последствия и стараются добычу не снижать.

- Каким образом тогда лучше поступить в случае, если придется существеннее снижать добычу?

- Я и ранее предлагал, и сейчас не отказываюсь от этой идеи: подземные хранилища нефти - вариант решения такой задачи. На самом деле, на государственном уровне эта тема обсуждалась, и это может быть вполне технологически осуществимое решение.

Также необходимо проводить работу по оптимизации действующего фонда скважин, в том числе путем ограничения депрессий на высокодебитных скважинах без остановки низко- и среднедебитного фонда скважин.

Но мы видим, что нет каких-то видимых сегодня рисков по резкому снижению добычи. Потому что нефть нужна, она продается, несмотря на все санкции. Технологически у нас ничего по добыче особенно не изменилось.

- К слову о подземных хранилищах нефти: в апреле комиссия Роснедр планировала рассмотреть проект эксплуатации первого в России ПХН...

- Да, "Роснефть" свой проект представила по трем участкам на Таймыре, мы рассмотрели и одобрили. Но там не очень большой объем, это проект для операционного хранения нефти, не стратегического.

- Какие-то еще компании получили лицензии для оценки пригодности участков недр для строительства нефтяных хранилищ? Или, может, уведомили ГКЗ о таких планах?

- Нет, только "Роснефть", больше никто пока не обращался. Но все впереди, я думаю.

- Вы говорили, что подземные хранилища нефти могут быть организованы в солевых отложениях вдоль системы "Транснефти". Удалось ли приблизиться к реализации этой идеи?

- Пока нет. Но, как я и сказал, санкции существенно не нарушили объемы добычи, поэтому компаниям пока это не нужно. Ну или не сильно нужно. Думаю, если возникнет необходимость, компании смогут этой идеей воспользоваться.

- В начале 2023 года ГКЗ была обеспокоена ростом отклонений уровней добычи от утвержденных проектов при разработке месторождений углеводородов. Эта тенденция продолжается?

- Постановление правительства РФ (от 12 марта 2022г N353), допускающее отклонения от проектов, продлено на 2023 год. И уже сегодня мы видим запрос со стороны компаний на продление действия постановления на следующий год.

Для нефтегазодобывающих предприятий действительно сложилась непростая ситуация из-за действий недружественных стран, однако ГКЗ с осторожностью относится к таким предложениям компаний о продлении периода действия постановления и расширения перечня. Поскольку имеется существенный риск нерациональной разработки месторождений углеводородного сырья, осуществляемого без контроля государства.

Трудноизвлекаемые запасы

- К концу 2022 года планировалось сформировать единый классификатор трудноизвлекаемых запасов углеводородов. Правильно ли мы понимаем, что пока этот классификатор не сформирован? Может быть, было принято решение отойти от такого подхода?

- Нет, никто от этой задачи не отошел, этим занимается министерство природных ресурсов. Проект классификатора в процессе подготовки.

В целом, ТРИЗ - это понятие философское. Как правило, "трудноизвлекаемость" связана с тем что, либо совсем нет технологии (в случае баженовской свиты и доманиковых отложений), либо они в зачаточном состоянии, либо существующие технологии не позволяют обеспечить достаточную рентабельность разработки (в случае высоковязкой нефти).

Исходя из этого, собственно говоря, и строится классификатор. В проекте предусмотрено, что оценку необходимости налогового стимулирования разработки тех или иных ТРИЗ нужно проводить на основе финансово-экономических показателей их разработки в действующей налоговой системе, с учетом предложенных недропользователями мер стимулирования в разных макроэкономических сценариях.

- В прошлом году комиссия ГКЗ рассмотрела проекты разработки ТРИЗ "Роснефти" и "Газпром нефти". Поступили ли на рассмотрение новые проекты?

- В этом году мы рассмотрели и согласовали 4 проекта, 3 из которых представила компания "Ставропольнефтегаз" - с предложениями по освоению хадумских отложений месторождений Ставропольского края, и один - "Татнефть", с отработкой новых технологий для залежей сверхвязкой нефти.

Компании предложили технологии различного назначения: определение фильтрационно-емкостных свойств, отбор и исследование керна, проведение геофизических исследований, уточнение физико-химических свойств, разработка цифровых модулей для создания геологических и гидродинамических моделей, совершенствование конструкций горизонтальных скважин, их пространственное распространение и расположение, отработка различных дизайнов гидроразрыва пласта, отработка тепловых методов... Они определили оптимальные параметры эксплуатации и готовятся к проведению пробной эксплуатации скважин.

- Наблюдаются ли какие-то проблемы с выполнением условий лицензий на полигоны ТРИЗ?

- Сейчас уже идет рабочий процесс. В прошлом году проекты "Газпром нефти" и "Роснефти", не скрою, были сложными. На них мы запустили и отладили процесс: как это должно быть, что эти проекты должны из себя представлять, на что обращать внимание.

Для нас очень важно, чтобы компании четко формулировали те проблемы, которые стоят перед ними при разработке ТРИЗ. То, как они будут решать эти проблемы. И третье - нужно, чтобы они сформулировали программу создания новых технологий, которые позволят им разрабатывать ТРИЗ.

То есть, наша главная задача - не просто оценить разработку, а разработать программу создания новых технологий. Это вроде бы понятно из назначения лицензии - с одной стороны, а с другой стороны, знаете, когда люди 70 лет делали проекты по одному правилу (для добычи - ИФ), а сейчас, оказывается, нужно делать для создания технологии... Здесь главное - сколько инвестиций и во что вы будете вкладывать. Это будет не просто бурение скважин. Это будет создание новых технологий. Именно это мы с вас и спросим. Сколько вы технологий создали? Какие вы технологии создали? Позволили ли они вам разрабатывать месторождение?

- То есть, лицензионные условия допускают, что они могут вообще никогда ничего не добыть на этом участке?

- Отрицательный результат - тоже результат. В этом и риск.

- Предлагалось в число участков недр, которые можно осваивать в рамках технологических полигонов ТРИЗ, отнести некоторые виды газовых залежей. Это предложение получило развитие?

- Да, сейчас готовится финансово-экономическое обоснование для включения запасов газа залежей березовской свиты в перечень видов ТРИЗ, в отношении которых может предоставляться лицензия на создание технологического полигона. Другие отложения с запасами газа пока не рассматриваются в качестве кандидатов для отнесения к полигонам ТРИЗ.

Классификация и аудит запасов

- Ранее вы сообщали, что в 2023 году Россия и Китай подготовят документы о взаимном признании национальных систем классификации запасов полезных ископаемых. На каком этапе реализация этой инициативы сейчас?

- Россия и Китай - единственные страны, которые на сегодня имеют официально подтверждение гармонизации своих национальных систем классификаций с рамочной классификацией ресурсов ООН (РКООН). Эти документы подтверждают, что наши классификации не только соответствуют всеми странами признанному международному стандарту, но и сопоставимы между собой. Между тем, они могут иметь нюансы и особенности, которые необходимо понимать, прежде чем подписать документы о взаимном признании.

И сейчас мы находимся на этапе изучения особенностей китайской классификации по УВС и формирования case study - пилотных примеров между российской классификацией и китайской классификацией. Оценить сроки, которые на это потребуются, сложно: это связано и с чисто техническими вопросами, и с внешними вопросами.

- Также сообщалось о планах гармонизации подходов к классификации запасов полезных ископаемых России и Белоруссии. В какие сроки это возможно?

- У нас с Белоруссией все очень близко в принципе. И прогресс в части гармонизации очень существенный, мы активно работаем, встречаемся примерно раз в квартал.

На последней нашей встрече в начале августа российская сторона рассказала об особенностях российской классификации по УВС. Мы также договорились о начале составления case study, сейчас согласовываем конкретные месторождения, которые послужат примерами.

Полагаю, что эту работу по гармонизации классификаций России и Беларуси можно завершить в течение полугода-года.

- С какими еще странами мы планируем гармонизировать системы классификации запасов?

- В мире порядка 150 официально признанных классификаций. К счастью, за счет гармонизации с РКООН российской классификации по УВС мы уже сейчас в той или иной степени гармонизированы с некоторыми из них.

Ведется работа по гармонизации классификаций в рамках реализации перспективного плана сотрудничества стран СНГ. С Узбекистаном неплохо идут работы, с Таджикистаном.

- В феврале сообщалось, что Комитет Госдумы по экологии, природным ресурсам и охране окружающей среды готовит законопроект о создании в России системы независимого аудита запасов полезных ископаемых. На какой стадии сейчас разработка законопроекта?

- Законопроект на согласовании с ведущими добывающими компаниями и экспертами страны. Кстати, в начале года Роснедра сформировали рабочую группу для обсуждения подходов к правовому регулированию аудита запасов, куда вошли представители подведомственных организаций и добывающих компаний. Сейчас работа по подготовке соответствующих предложений близка к завершению, рассчитываем представить результаты уже в сентябре-октябре. Этой работой занимается международный центр передового опыта при Роснедрах.

Вообще нас - ГКЗ - волнует, в первую очередь, система профессиональных экспертов и компетентных лиц. Мы сами в этом очень заинтересованы, и наши соседи тоже - и Белоруссия, и Казахстан, и Китай, и все остальные. Мы это обсуждаем на всех уровнях. В октябре вынесем этот вопрос на сессии ООН ЭСКАТО в Бангкоке.

- Кстати, о статусе отечественных экспертов, привлекаемых к проведению аудита запасов, - вы ранее поднимали этот вопрос. В чем именно проблема?

- Смотрите. Российская экспертная школа в области недропользования - одна из лучших в мире, отечественные эксперты регулярно привлекаются не только к госэкспертизе запасов полезных ископаемых, но и иностранными аудиторскими компаниями. Но до настоящего времени у нас в стране так и не сложилась система официального независимого подтверждения квалификации эксперта, в отличие от, например, США, Великобритании и Австралии.

Все эксперты во всех видах полезных ископаемых должны были быть членами профессиональных организаций экспертов, связанных с англо-саксонскими странами. То есть, если они состоят в этих профорганизациях, они допускаются к аудиту, если нет - то нет. А в углеводородах еще жёстче. Там правом "поставить подпись" обладали только граждане Великобритании или США. Так что наша основная задача - исправить этот перекос и создать систему, в которой каждый эксперт, имеющий достаточную квалификацию, будет иметь соответствующие полномочия вне зависимости от гражданства.

Надеюсь, что нам в этом поможет решение, принятое по нашей инициативе ООН в прошлом году: были утверждены требования к компетентным лицам и профессиональным экспертам. В Бангкоке мы будем обсуждать возможности использования этих требований для всех стран, имеющих необходимость в создании независимых систем аудита.

Подземное хранение СО2

- В прошлом году вы говорили, что интерес к CCS-проектам проявили почти все российские нефтегазовые компании, однако были вынуждены "притормозить" с ними из-за внешнеэкономической ситуации. Наблюдается ли возобновление деятельности в этом направлении?

- Судя по докладам на нашем форуме ("Подземные сооружения 2023" - ИФ), компании проявляют огромный интерес к таким проектам. Вы сами видели: и нефтяные, и газовые компании, и "Росатом" - все изучают, смотрят, считают.

- Ранее экспертно-технический совет ГКЗ рассмотрел заявку "Татнефти" на оценку пригодности участка вблизи Нижнекамской промзоны для закачки CO2. Экспертиза этого объекта ожидалась позже - проведена ли она?

- Нет. Именно экспертизы геологического основания выбора участков для хранения СО2 не проводились пока ни по одному проекту. Но уже подготовлены методические рекомендации, они две недели назад утверждены, после обстоятельных обсуждений с госорганами, ВУЗами и заинтересованными компаниями. Вообще мы ожидаем, что скоро такие проекты придут к нам.

А на ЭТС, где рассматривается именно методическая возможность тех или иных решений, (а не геологическое обоснование выбора участка для хранения СО2 - ИФ), выходили с предложениями и "Сахалин энерджи", и "Газпром нефть" и другие компании.

- Кстати, о решениях. "Газпром нефть" выделила в Оренбуржье две структуры с потенциалом подземной закачки 155 млн тонн СО2. ГКЗ знакома с итогами этой пилотной работы? Как оцениваете потенциал идеи?

- Надо смотреть. Но вообще к идее закачки СО2 в выработанные нефтяные и газовые пласты я отношусь немного скептически, потому что это требует огромных вложений в переоборудование и ликвидацию действующих скважин, а также пристального мониторинга. Это огромные затраты. И кроме того, еще надо понимать, что делать с теми запасами углеводородов, которые там находятся: просто так их списать невозможно.

- Почему невозможно? Механизма нет? Или в чем проблема?

- Мы должны понять: может быть, их стоит еще разработать? Это же вопрос оценки: сегодня они сказали, что невозможно разрабатывать, а кто-то другой придет и скажет: "А я могу". А мы туда закачаем CO2, и что? Мы эти запасы похороним. Вопрос рационального использования.

- В ходе конференции вы сказали, что самый большой интересант хранения СО2 - Китай, и мы можем ему помочь. Расскажите подробнее об этом.

- Это известно: Китай - один из самых больших эмитентов CO2, для него актуальна проблема смогов в крупнейших городах. КНР очень серьезно относится к утилизации CO2 и к чистой климатической повестке своей. Не из-за западных инициатив, а потому что это действительно серьезная проблема.

И вот на площадке ООН они периодически обсуждают с нами вопросы утилизации СО2. Официально они не обращались к нам с вопросами о том, сколько мы могли бы утилизировать в их интересах, но продуктивное сотрудничество в этом контексте возможно.

- Каково влияние "зеленой" повестки на добычу углеводородов? Можно ли назвать его разнонаправленным, с учетом того, что наряду с гонениями на нефть мы наблюдаем и "ребрендинг" газа, и зарождающееся осознание того, что в углеродном следе ВИЭ нужно учитывать и утилизацию?

- Никакого влияния, потому что XXI век - это век углеводородов точно. "Зеленая" повестка будет развиваться, но в ближайшие 50 лет те решения, которые она предлагает, не позволят закрыть растущие потребности в энергии.

Я думаю, что в какой-то момент "зеленые" технологии - например, термоядерная энергетика - станут таковыми, что позволят решить вопросы обеспечения энергией. Но пока, в ближайшем будущем, - нет. Тем более, что уже практически все признали, что газ - это самое экологичное топливо. А нефть... Как говорил Менделеев еще в XIX веке: "Нефть - не топливо! Топить можно и ассигнациями".