Сергей Рябков: питать иллюзии по поводу российско-американских отношений не стоит

Замглавы МИД России рассказал о том, как будут развиваться российско-американские отношения в будущем

Москва. 27 ноября. INTERFAX.RU - Замглавы МИД России Сергей Рябков посетил Нью-Йорк, где провел плановую встречу с заместитетелм госсекретаря США Роуз Готтемеллер, обсудив с ней вопросы международной безопасности и нераспространения. В интервью "Интерфаксу" он рассказал о том, как будут развиваться российско-американские отношения в будущем, есть ли понимание с США по вопросу о договоре о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД), выразил надежду, что коалиция во главе с США извлечет уроки из инцидента с российским Су-24 и заверил, что третьей мировой войны не будет.

- Какие темы вы обсуждали с Роуз Готтемеллер, удалось ли достичь прогресса хоть по какому-то направлению? В частности, по такому острому вопросу, как РСМД?

- Эти консультации были плановыми, никакой "чрезвычайщины" или особых обстоятельств, которые потребовали бы срочной очной встречи, не было. Когда проводятся такие плановые встречи, мы традиционно стараемся по максимуму использовать время, чтобы обсудить всю повестку дня. Мы обсуждали вопросы нераспространения оружия массового уничтожения, взаимодействие в формате "ядерной пятерки", в рамках которой, кстати, сотрудничество неплохо движется вперед. Рассматривали и сугубо двусторонние темы, такие как ход выполнения ДСНВ и ситуацию вокруг ДРСМД, о которой вы упомянули. Также у нас обширная и очень детальная повестка дня по химическому разоружению, применительно, прежде всего, к работе целого ряда структур и миссий в Сирии. Сегодня террористы на Ближнем Востоке рвутся к обладанию оружием массового уничтожения, и есть немало достоверных свидетельств того, что применение отравляющих веществ и ядовитых химикатов в боевых целях происходит уже на протяжении по меньшей мере последних полутора лет, в том числе, в Ираке. Соответственно, закрывать на эти обстоятельства глаза не просто не логично, но и противоречит требованиям Конвенции о запрещении химического оружия. Мы выступаем за то, чтобы мандат так называемого Совместного механизма по расследованию ОЗХО ООН был распространен на Ирак, так как там за последнее время имели место случаи применения боевиками ИГИЛ химического оружия. К сожалению, в этих вопросах в наших отношениях с США происходит топтание на месте, и встреча с моей американской коллегой подтвердила, что администрация Обамы не готова прислушиваться к нашим аргументам в этой сфере.

У нас также есть ряд вопросов, касающихся контроля за обычными вооружениями в Европе и мер укрепления доверия и транспарентности в этой сфере. Там тоже все непросто, с учетом изменившегося рисунка тренировочной активности НАТО и усилий Североатлантического альянса по созданию, по сути дела, постоянного присутствия на его восточных рубежах, пусть оно и обличено в форму так называемых "ротационных развертываний". Это отдельная история. Есть вопросы, касающиеся техники выполнения некоторых соглашений, сторонами которого являются Россия и США. По всем этим вопросам у нас был разговор.

- Россия и США обвиняют друг друга в нарушении ДРСМД, Вашингтон намерен даже рассмотреть в связи с нарушением договора, которое, по его мнению, было допущено российской стороной, меры военного и экономического характера в адрес Москвы. Есть ли шанс сближения позиций по этому вопросу?

- Мы по-прежнему находимся в ситуации, когда США не подкрепляют обвинения в адрес России конкретными фактами. Несмотря на свои публичные заявления о готовности обсуждать эту тему, Вашингтон не готов рассматривать наши свидетельства отклонения США от строгого соблюдения договора. По факту такого обсуждения нет, потому что США обуславливают дальнейший разговор необходимостью нашего принятия того,что Россия нарушила свои обязательства, якобы осуществив какие-то испытания какой-то крылатой ракеты на дальность, запрещенную договором. Тупиковость диалога с США по ДРСМД связана с тем, что объявленная Вашингтоном настроенность заниматься российскими претензиями в адрес США, по сути дела, завязана на требовании к нам признать и обсуждать эту американскую претензию. Но мы не можем на это пойти, так как у нас нет исходников, изначальной фактической информации о том, в чем суть претензий и о чем идет речь.

- Может ли тупиковость этой ситуации привести к тому, что какая-то сторона вообще выйдет из РСМД, прекратив тем самым его существование?

- Мы привержены договору и готовы придерживать его положений, хотя, надо признать, что за время после заключения ДРСМД ситуация в мире, в том числе в сфере распространения ракетных технологий, изменилась настолько, что мы не можем игнорировать наличие подобных систем у нескольких значимых крупных государств, будучи при этом сами ограничены рамками договора и не имея возможности создать подобный потенциал. Поэтому вопрос о том, что будет с ДРСМД дальше, – вопрос не сегодняшнего дня. Сегодня мы привержены договору, и подчеркиваем, что строго его соблюдаем. Наше предложение придать этому документу многосторонний характер остается в силе. Был период, когда администрация США проявила к этой идее интерес, но потом этот интерес сошел на нет. И сейчас все крутится вокруг претензий американцев в наш адрес. С учетом динамики международного развития и темпов перемен, резко возросших, надо оставлять все опции открытыми и заранее ничего не предопределять. Мы будем и дальше внимательно анализировать ситуацию вокруг договора.

- Но ведь по сути ДРСМД – довольно устаревший документ, в котором не отражено развитие современных военных технологий. Например, в нем не предусмотрено появление беспилотников. Может быть, имеет смысл подредактировать формулировки 1987 года?

- Это сложный вопрос. Любая коррекция договорного текста, тем более документа, касающегося ядерного оружия, сопряжена с различными трудностями. Во первых, начнем с правильного формулирования цели: ради чего это нужно и что мы получим в итоге. Во-вторых, нужна трезвая оценка реалистичности искомого результата. Вскрытие любого текста международного договора – либо через дополнительный протокол, либо иным образом, который предусмотрен международным правом, - это в любом случае означает запуск нового переговорного процесса. А стабильность международных договоров – это желательное состояние с точки зрения международного права, хотя, безусловно, понятно, что ничто не вечно. Многие документы требуют периодического обращения. Но в то же время есть целый ряд работающих базовых соглашений в сфере жесткой безопасности, возраст которых намного превышает возраст ДРСМД. И никто не стремится их «омолаживать», потому что в процессе этого пилинга можно случайно повредить какой-нибудь сосуд.

- Если говорить в целом о российско-американских отношениях, видите ли Вы в ближайшем будущем перспективы их улучшения, хотя бы относительного?

Кардинальных перемен к лучшему в двусторонних отношениях при нынешней администрации США ожидать не приходится. Мы видим, что российская политика Вашингтона буквально насквозь пронизана идеологией, которая предполагает радикальное изменение внешнеполитического курса Москвы, что для нас неприемлемо. Мы понимаем, что нет оснований ожидать каких-то сдвигов, позволяющих менять всю эту картину со стороны Вашингтона. В США сложилось общее, крайне неблагоприятное, информационное поле в отношении России. По сути дела, сформировался антироссийский консенсус элит. В этой ситуации питать иллюзии не стоит.

Думаю, что мы должны использовать шансы и возможности для партнерской совместной работы по темам, где у нас близкие и параллельные интересы и подходы. Такие темы есть, пусть их не так много, но они существуют. Не нужно пытаться на основе такой совместной работы делать далеко идущие выводы о том, что все меняется к лучшему (или, наоборот, не меняется). Мы будем честны перед собой и перед теми, кто спрашивает с нас за происходящее в российско-американских отношениях, если, не лукавя и не занимаясь украшательством, трезво будем говорить о нынешнем положении вещей. Россия не пойдет на уступки под прессом, нажимом и давлением. До тех пор, пока осознание этого не появится в Вашингтоне, думаю, особых шансов на драматическое улучшение отношений нет. Когда такое осознание придет – а это неизбежно – тогда изменения к лучшему возможны. Ведь Россия открыта к партнерству и нормальным отношениям с США, у нас нету никаких предпосылок, чтобы не работать по позитивной повестке дня. Хотя опыт последних лет показывает сложность взаимодействия с Вашингтоном даже по, казалось бы, объединяющей повестке дня, по таким вопросам, к примеру, как контртеррористическая борьба.

- Многие считали, что именно борьба с терроризмом станет катализатором улучшения отношений России с Западом, в том числе – и прежде всего - с США. После инцидента с российским Су-24 эти надежды, видимо, рухнули?

- Те, кто планировал и осуществлял нападение на наш самолет, не могли не учитывать потенциал изменения к лучшему общей международной обстановки, консолидацию всех ведущих и влиятельных игроков. Видимо, нужно было расстроить эту перспективу, привнести разлад в формирующийся новый контекст международных отношений, создать ситуацию, которой все будут экстренно заниматься, вновь откладывая задачу объединения усилий на потом. Это крайне подлая линия, и для нас она очевидна. Печально, что влиятельные структуры, такие, как НАТО, в своих заявлениях ассоциировались с версией Анкары, которая начисто опровергается данными нашего объективного контроля.

Политически мы, тем не менее, продолжим поиск общей платформы. Будем самым тесным образом взаимодействовать с законными властями Сирии. Как неоднократно подчеркивала российская сторона, политический процесс по сирийскому урегулированию, так называемый венский процесс, должен приобрести нужную динамику. На нынешнем этапе главным является формирование согласованных списков террористических организаций и оппозиционных сил, которые будут вести переговоры с представителями из Дамаска. Это не просто техника, а серьезнейшая задача. В ходе недавних переговоров в Сочи с королем Иордании, насколько мне известно, эти вопросы затрагивались. Мы рассчитываем, что иорданские друзья динамично проведут необходимую работу, требующую глубины анализа и широких контактов. Предпосылки для успешного завершения этого процесса имеются, и мы будем содействовать их реализации.

В то же время, конечно, ситуация с самолетом создала во многом новую обстановку. По большому счету, она вскрыла то, о чем вполголоса говорили уже давно, - а именно весьма двусмысленную роль Турции применительно к пособникам терроризма и силам, которые не брезгуют никакими приемами, чтобы реализовать фундаментально порочную задачу смещения законного правительства в Дамаске. Все больше признаков того, что смычка определенных террористических экстремистских кругов с покровителями на территории Турции позволяет терроризму в Сирии подпитываться и иметь возможности для перегруппировки сил. После атаки на российский самолет настал момент, когда об этом необходимо говорить открыто.

- Из-за таких открытых заявлений некоторые аналитики в США пророчат чуть ли не начало третьей мировой войны, справедливо указывая на то, что в запутанную сирийскую историю вовлечены тем или иным образом больше 60 стран, которые между собой вступают в причудливые союзы...

- Категорически не согласен. Это дешевый журналистский прием для создания повышенного эмоционального фона, повышения цитируемости и так далее. Тот, кто произносит такие вещи, должен понимать, что в нынешней напряженной и тяжело предсказуемой, быстро меняющейся обстановке, и военные, и дипломаты, и политики, и журналисты должны руководствоваться внутренним чувством ответственности в своих действиях. Министр иностранных дел России Сергей Лавров недавно сказал, что воевать с Турцией мы не будем. Это прозвучало в контексте, хотя, естественно, разошлось по заголовкам мировых СМИ. Но сигнал понятен: мы за то, чтобы обстановка нормализовалась, чтобы был прогресс на политическом треке.

Конечно, удар по российскому самолету неизбежно осложнит наши отношения с Турцией. Не было каких-либо оснований для вероломных действий, и, более того, были налицо признаки целенаправленного провокационного действия с целью осложнить нашу операцию в Сирии и ухудшить двусторонние отношения. Последствия для отношений с Турцией неизбежны, эти решения будут приняты и обнародованы совсем скоро.

Но широкий антитеррористический фронт, реальная коалиция - не та, которая расползается по собственным "квартирам" и руководствуется соображениями, зачастую далекими от задач антитеррористической борьбы, - а реальная коалиция, где каждый друг другу помогает, совместно решает задачу уничтожения террористического фронта в Сирии, - вот такая коалиция, сколько бы в нее стран ни входило, 60, 70 или больше, - в наших интересах. Мы выступаем за ее формирование и готовы конструктивно и ответственно взаимодействовать со всеми, кто понимает, что это безальтернативная миссия. Если эту проблему не решить, тогда терроризм будет вновь и вновь приходить в наши дома. Надо положить конец страданиям сирийского народа. Без победы над терроризмом сделать это невозможно.

- Россия и США разработали механизм о предотвращении инцидентов в Сирии, однако он не сработал в случае с Турцией, членом возглавляемой США коалиции. Готова ли Москва разработать на двустороннем уровне с Анкарой такой механизм, чтобы избежать повторения подобных трагедий в будущем? Готова ли урегулировать на двустороннем уровне проблему, как к этому призывает НАТО?

- Что касается российско-американского документа (меморандума о недопущении инцидентов – ИФ), то на этапе его согласования мы и наши коллеги в Минобороны получали от американцев твердые заверения, что США будут выступать и действовать от имени всей возглавляемой ими коалиции. Формулировки меморандума говорят сами за себя. К сожалению, этот механизм не сработал. С Турцией были установлены контакты по военной линии и имелась договоренность о горячей линии связи. Этот канал также оказался невостребованным. Из совокупности этих обстоятельств можно сделать один вывод: акция против нашего самолета была преднамеренной. Она преследовала цели, не имеющие ничего общего с утверждением суверенитета над воздушным пространством, о чем вслед за официальными представителями Турции заговорили представители США и ЕС

На нынешнем этапе, прямо сейчас, экстренно, мы не готовы начинать работу с турецкими военными по созданию чего-то нового. Принято политическое решение, и оно обнародовано, о том, что контакты по военной линии с Турцией прекращаются. По-иному нельзя. Этот сигнал - знак того, что степень нашего возмущения произошедшим не требует каких-то эпитетов. Те меры, которые будут вскоре обнародованы, в сочетании с решением, по сути дела, бойкотировать турецких военных , - неизбежная реакция на этот вероломный акт.

Что будет дальше - отдельный вопрос. Конечно, мы исходим из того, что возглавляемая США коалиция извлечет уроки из произошедшего и не будет допускать ситуации, которые бы требовали экстренного реагирования и несли в себе потенциально разрушительный заряд для того общего дела, которым мы должны заниматься.

- Россия разворачивает С-400 на территории Сирии. Это вызывает опасения у аналитиков в США и в Европе, многие из которых которые полагают, что российские С-400 останутся в Сирии на постоянной основе, контролируя ее воздушное пространство...

- Отвечая на подобную постановку вопроса могу сказать только одно: любая передача военной техники российского производства осуществляется в соответствии с контрактами, которые, в свою очередь, включают все мыслимые требования относительно сертификатов конечного пользователя, недопустимости незаконной передачи оборудования куда бы то ни было.

Операция России в Сирии будет ограничена по времени решением задач по уничтожению боевиков и инфраструктуры ИГИЛ и других террористических группировок, так как одним ИГИЛ дело не ограничивается. Это по определению займет некоторое время, но время ограниченное. Мы не собираемся вести эту операцию сверх и после того, как указанные задачи будут решены. Поэтому я бы поостерегся говорить о постоянном присутствии подобных систем на сирийской территории под контролем российских военных.